Конец радуг

Роберт сделал жест и начал тапать. И как Хуан умудряется это делать, чтобы не выглядеть идиотом?

– Воспользуйся моим лэптопом. Ты никогда не уразумеешь, как новости из Эпифании вытягивать.

Уинстон Блаунт хлопнул ладонью по столу.

– Томми, он в свободное время может этим заняться. У нас серьезная работа.

– О’кей, декан. Но Роберт изменил ситуацию. Нам его репутация пригодится.

Ривера кивнул.

– Да. Он лауреат практически всех мыслимых литературных премий.

– И что с того? – сказал Блаунт. – За нас пятеро нобелиатов. В сравнении с ними Гу ничем особенным не выделяется.

С этими словами Блаунт искоса глянул на Роберта. Уничижительной ремарке в адрес Роберта предшествовала нерешительность, но, вероятно, слишком короткая, чтобы остальные заметили.

Самая важная информация об Уинстоне Блаунте в его гугловской биографии отсутствовала. Некогда Уинни считал себя поэтом. Он им не был. Он просто был гладкоречив и отличался раздутым эго. Когда они оба оказались в младшем преподавательском составе Стэнфорда, Роберт потерял терпение и взялся за позера. Вдобавок факультетские совещания были бы непереносимо скучны без хобби-подколок в адрес Уинни Блаунта. Парень доставлял бесконечное удовольствие своей реакцией: он всерьез полагал, что способен тягаться с Робертом. Из семестра в семестр продолжались их словесные дуэли, и неудачи Уинни становились все явственней. Положение Блаунта осложнялось тем обстоятельством, что он был лишен таланта, к которому больше всего стремился: литературного. Кампания, затеянная Робертом против Уинни ради прикола, завершилась разгромной победой. К концу 1970-х над бедным Уинни (за глаза) ржал весь факультет. От его убеждения в собственной значимости осталось одно фанфаронство. Он покинул Стэнфорд, и Роберту помнилось чувство удовлетворения при мысли о том, что он оказал человечеству услугу, определив Уинстона Блаунта на подходящее тому место в порядке вещей – административную должность.

Новый Роберт Гу, однако, обладал не большими поэтическими талантами, чем Блаунт. Интересно, а вправду ли Уинни отдает себе в этом отчет?

Томми Паркера подводные течения их разговора, конечно, не занимали. Он ответил на желчную реплику Блаунта, словно она была простой констатацией факта:

– Декан, некоторые считают его важной фигурой. И у них достаточно полномочий, чтобы провести его мимо отличной частной службы безопасности. – Он обернулся к Гу. – Роберт, подумай как следует. Я понимаю, ты на информационной арене новичок, и Эпифания чертовски затрудняет работу, но не произошло ли сегодня чего-нибудь странного? В смысле, перед твоим проникновением в библиотеку?

– Ну-у… – Он посмотрел в воздух над их головами. Поисковые результаты только начали проявляться: тексты и картинки на тему проекта «Библиотома». Спасение доисторических данных для студентов настоящего. Чертовски странная затея. А помимо этого… плавающие огоньки много чего значили. Он попытался припомнить инструкции Хуана. Ага! Вернулся Шариф, его рубиновая иконка парила сразу за углом стеллажа. – Мне малость помог аспирант по имени Зульфикар Шариф.

– Ты был с ним на связи, пока спускался к библиотеке?

– Да. Шариф посчитал, что мне будет удобнее туда пройти, если я не застряну в толпе у главного входа.

Ривера с Паркером переглянулись.

– Ты не видел заградительных лент безопасников? Тебя должны были направить по ним к южной стороне здания.

– Профессор, мне кажется, вас взломали.

Паркер кивнул.

– Ничего страшного, Роберт. С носимыми устройствами такое сплошь и рядом происходит. Нужно проследить, кто такой этот Зульфикар Шариф.

Роберт показал на рубиновый огонек.

– Думаю, он все еще тут.

Эпифания, похоже, восприняла жест как указание и вывела огонек в общий доступ: Ривера посмотрел в нужном направлении.

– Да! Видите, профессор Паркер?

Томми глянул на лэптоп и помассировал тачпад.

– Конечно, вижу. Бьюсь об заклад, он через Роберта подслушивал. Почему бы не пригласить его в чат?

Блаунт безнадежно щурился: ясно было, что рубинового огонька он не видит. Но вопрос посчитал обращенным к нему.

– Да. Сделайте это.

Роберт тапнул по иконке высвобождения. Миновала секунда. Рубиновая фея спустилась на край стола и вдруг стала человеком: мужчина в полный рост, довольно темнокожий, с честными глазами и примирительной улыбкой. Шариф передвинулся по столу и «сел» на противоположной стороне.

– Спасибо, что пригласили меня, профессор Гу, – сказал он, кивая остальным. – И да, я действительно слушал. Извините, у меня были сильные проблемы со связью.

– Я бы назвал это извлечением преимущества из неведения новичка, – сказал Паркер.

Блаунт энергично кивнул.

– И я того же мнения! Я… – Он помедлил, потом, вроде бы передумав: – А, ну и черт с ним. Томми, какое это имеет значение? Мы ведь сегодня все делаем на максимальном уровне открытости.

Томми усмехнулся.

– Да! Но жизнь меня научила всегда заглядывать дареному коню в зубы. Иногда конь оказывается троянской породы. – Он посмотрел на экран лэптопа. – Итак, мистер Шариф, меня не волнует, подслушивали вы нас или нет. Просто расскажите, что вы сделали для Роберта Гу. Кто-то провел его сюда через служебный проход мимо всех кордонов системы безопасности.

Шариф неуверенно улыбнулся.


– Честно говоря, меня это удивляет не меньше вашего. Мы с профессором Гу спокойно общались, когда он приехал в кампус, потом он замолчал, когда мы спускались по склону от лектория имени Варшавского. Затем без очевидной причины он повернул налево, и мы двинулись вдоль северной стены библиотеки. Следующее, что я видел, это как он входит в зону погрузки… после чего я потерял контакт. Не знаю, что вам еще сказать. Безопасность моей носимой электроники, конечно, на высшем уровне. Гм. – Он поколебался и сменил тему: – А не может ли быть так, что вы неправильно оцениваете ситуацию? В смысле, проект «Библиотома» способен открыть каждому доступ ко всей литературе прошлого, и быстрей, чем любой другой проект. Что в этом плохого?

Это замечание было встречено всеобщим безмолвием. Уинстон Блаунт язвительно усмехнулся.

– Я так понимаю, вы наш веб-сайт не смотрели?

– А, э-э-э, еще нет. – Он помолчал, глядя вдаль. – О’кей, теперь вижу. – Он улыбнулся. – Вероятно, я должен быть на вашей стороне, ведь то, к чему вы стремитесь, позволит сохранить работу в 411! Видите ли, я люблю старых поэтов, но к старинной литературе так тяжело добраться. Если интересуешься чем-нибудь после 2000-го, критика повсюду, а исследование дает результаты. Но для всего остального приходится обыскивать это. – Шариф махнул в сторону аккуратно расставленных стеллажей с книгами, которые занимали шестой этаж библиотеки. – Даже самые обычные запросы могут потребовать нескольких дней.

Ленивый олух, – подумал Роберт и удивился, вспомнив, с каким энтузиазмом Шариф ему рассказывал про «настоящие книги». Но эта тенденция наметилась еще в те годы, когда он сам преподавал. Не только студенты ленились руки пачкать, даже так называемые исследователи игнорировали офлайновую вселенную.

Уинни вызверился на молодого человека.

– Но, мистер Шариф, вы не понимаете смысла этих полок. Сюда приходят не за ответом на вопрос, который вам не дает покоя прямо сейчас. Это не так работает. Тысячи раз я отправлялся на охоту среди этих полок – и редко находил то, за чем явился. А знаете, что я находил? Книги по родственным темам. Ответы на вопросы, которые я бы в жизни не подумал задать. Ответы, направлявшие меня в новые места и почти всегда более ценные, чем те, к каким я стремился изначально. – Он поглядел на Риверу. – Разве не так, Карлос? – Ривера кивнул, но, как показалось Роберту, не очень охотно.

Однако Уинни был абсолютно прав, до такой степени, что Роберт почувствовал себя обязанным высказаться в поддержку.

– Шариф, это безумие. Я так понял, библиотомный проект – чья-то задумка полностью скопировать и оцифровать библиотеку. Но… – Он внезапно припомнил события последних его стэнфордских лет. – Разве Гугл уже не проделал это?

– Да, – сказал Ривера, – и это стало нашим первым контраргументом, до сих пор, вероятно, самым сильным. Но Уэртас отличный маркетолог, и у него свои аргументы. Он хочет все проделать быстро и очень-очень дешево. Оцифровщики прошлого действовали не так глобально или согласованно, как следовало бы. Уэртас привлек юристов и ПО, чтобы разобраться с авторскими микроотчислениями по всем старым договорам, и не выдвигает новых претензий.

Уинни кисло хмыкнул.

– Настоящая причина согласия администрации в том, что им нужны деньги Уэртаса, может, даже публичность нужна. Я вам вот что скажу, мистер Шариф: измельчение уничтожает книги. Точка. Останется бессмысленный мусор.

– О нет, профессор Блаунт. Прочтите обзорную статью. Картинки, поступающие из камерного туннеля, анализируются и переформатируются. Дальнейшие действия просты и выполняются программно: переориентация изображений, зачистка следов разрыва, реконструкция исходных текстов в нужном порядке. Фактически, помимо простоты механической реализации, это и есть причина кажущегося насилия. Следы разрывов почти уникальны. В общем-то, ничего нового. В геномике реконструкция методом дробовика – классический способ.

– Правда? – Роберт поднял со стола многострадальный обрывок страницы, спасенный со стеллажей секции PZ. И выставил его перед собой, словно обмякшее тело жертвы убийства. – Какое же совершенство программного обеспечения позволит восстановить нечто, вырванное из переплета и не сфотографированное вовсе?

Шариф пожал было плечами, но, заметив, какое у Роберта лицо, пустился в объяснения:

– Сэр, в действительности это совсем не проблема. Да, некоторые потери неизбежны. Даже если все идеально сфотографировано, программные ошибки случаются. Потенциальная частота ошибок меньше пары слов на миллион томов, гораздо лучше, чем при перепечатках с редактированием вручную. Вот почему другие крупные библиотеки присоединились к проекту: хотят проделать дополнительную перекрестную сверку.

Другие крупные библиотеки? У Роберта отвисла челюсть. Поняв это, он закрыл рот, но так и не нашел что сказать.

Томми смотрел в лэптоп.

– Мистер Шариф, вы проявляете неожиданную информированность.

– Ну… я же ношу, – ответил молодой человек.

– Гм. И все, чего вам надо, – это удовлетворить любовь к литературе.

– Да! Моя научная руководительница всю свою карьеру построила на «Тайнах веков» Гу. И теперь выясняется, что великий поэт вылечился от болезни Альцгеймера… Такой шанс один раз в жизни выпадает! Послушайте, если не верите гугловской биографии, проверьте по каталогам 411. У меня много положительных отзывов, многие клиенты изучают литературу в университете Сан-Диего… не беспокойтесь, моя консультация не включала ничего неэтичного! Совсем ничего. – Ага. Возможно, даже в этом дивном новом мире заказать домашнюю работу автору-призраку считается неприемлемым. – Не знаю, что сегодня произошло с профессором Гу, но разве не затормозился из-за этого библиотомный проект? Разве не этого вы хотите?

Блаунт и Ривера кивали в знак согласия.

– Да, – протянул Томми, – а вы и правда конь. Какой-то породы.

– Я просто изучаю англоязычную литературу!

Томми помотал головой.

– Вы можете быть почти кем угодно. За вами может стоять целый коллектив. Когда хотите прикинуться любителем книг, с нами общается тот, кто начитан в поэзии. – Томми отклонился вместе с креслом. – Старая присказка гласит: личная встреча – залог доверия. Не вижу в вашей биографии ни одного звена, какому могли бы мы доверять.

Шариф встал и прошел чуть вперед сквозь стол. Посмотрел вверх, взмахнул обращенными к небу руками.

– Вам нужна личная встреча? Это я могу устроить. Посмотрите вниз, на скамейку у пешеходной тропинки.

Томми отклонился вместе с креслом еще дальше и посмотрел через плечо. Роберт подошел к окну и глянул вниз. Большая часть толпы рассеялась, остались считаные группки самых заядлых демонстрантов. Тропинка была выложена плитками по форме извивающегося змея; она петляла по склону холма и дотягивалась головой к самому краю библиотечной террасы. Самая настоящая мозаика, из новых, выполнена уже после того, как Роберт закончил университет Сан-Диего.

– Я прошел долгий путь из Корваллиса ради того, чтобы повидаться с профессором Гу. Пожалуйста, не гоните меня.

И правда, на обочине тропинки оказался второй Зульфи Шариф, совсем не виртуальный. Он смотрел на них и махал рукой.





13

Рождение банды Мири