Конец крымской орды

– Вот бы так и дальше, Михайло, – проговорил Хворостинин. – Но не получится.

– Почему? Теребердей уже не так силен.

– С Теребердеем, если он опять с утра сунется, разберемся с малыми потерями. А вот потом озверевший Девлет всю орду сюда кинет. Тут уж кровушка прольется обильно.

– Думаешь, он откажется от захвата Москвы?

– Нет, конечно, но решит поначалу наказать нас. Его действия должны привести к тому, что именно здесь, у Молодей, будет главное сражение. Не видать Девлету столицы Руси, да только я чувствую, что цену за это мы заплатим огромную.

– Это знает один только Господь.

– Благодарствую, воеводы, за то, что отменно выполнили задание. Теперь отдыхайте.



Когда начало светать, в шатер Теребердея зашел Галдан-бек.

– Плохие новости, мурза.

– Я уже это понял, но говори.

– Хамис посылал людей к гуляй-городу. Они нашли тела наших воинов из разведочных отрядов. Неверные побили их и в лесах, и в низине. Никто не выжил.

Теребердей-мурза с шумом выдохнул и заявил:

– Наши враги пожалеют об этом. Сегодня мы снесем этот проклятый гуляй-город и откроем хану путь к Москве, к трону.

– Я бы не был так уверен в этом. Судя по всему, при Молодях русские сосредоточили свои основные силы.

– Такого быть не может! Это самоубийство. Царь Иван никогда не оставит свою Москву без прикрытия. Ее защищают пять полков. Вчера Всевышний отвернулся от нас, но сегодня все будет иначе. Передай всем бекам, тысячникам и сотникам приказ готовиться к выдвижению к гуляй-городу. Особенно наряду. Он должен занять позиции прямо напротив крепости. Сегодня мы начнем с ее обстрела. Лучникам заготовить зажигательные стрелы, иметь при себе огнива. Сперва мы зажжем крепость, а потом пойдем на нее.

– Тогда войску следует встать на линии, до которой не достанут пушки и пищали русских.

– Им будет не до того, чтобы стрелять по нас. Но это если весь наш наряд и лучники сумеют занять самые выгодные позиции. За это отвечаешь ты, бек Галдан!

– Слушаюсь!

– Ступай, я помолюсь. Передай, чтобы после этого мне подали еду. Затем короткий смотр войск и выдвижение к Молодям.

– Да, мурза.



Теребердей так и не понял суть плана русского царя и его главного воеводы. Он повел свою рать к Молодям.

Но весь его замысел был сорван уже при попытке выставить на прямой выстрел пушки и лучников. Из лесов по ногаям ударила конница Дмитрия Хворостинина, с рассвета вставшая с правой стороны, и Одоевского, разместившаяся слева. По передовым отрядам басурман открыли огонь три тысячи стрельцов. Пушкари басурман были уничтожены, пороховые бочки подорваны. Теребердей лишился артиллерии, но остановить штурм уже не мог. Живой волной его сотни одна за другой наступали на гуляй-город. Русские пушкари валили их, но Теребердей, обезумев, бросал на крепость все новые силы.

Из гуляй-города вышли два полка. Их действия были поддержаны атакой с флангов. В итоге ногайская рать была разгромлена. Отдельные уцелевшие сотни рванулись к стану Девлет-Гирея. Были убиты Теребердей-мурза и трое ширинских князей, а царевич Астрахани попал в плен.

Хан, получив известие об этом, словно лишился рассудка. Он требовал любой ценой уничтожить гуляй-город, повелел отправить к нему тумены во главе с Дивей-мурзой, своим верным помощником. Однако тот доложил Девлет-Гирею, что по реке Пахре на помощь русскому войску подошли казаки Черкашенина, и попросил хана перенести штурм на следующий день.

Девлет-Гирею пришлось согласиться с доводами мурзы.



На следующий день, 30 июля, Дивей-мурза двинул войско к гуляй-городу. Опытный полководец взял с собой сильный наряд, сотни лучников, конников, отряды янычар.

Гонцы вовремя сообщили об этом князю Воротынскому.

Главный воевода приказал всему войску готовиться к решающему бою. Михаил Иванович понимал, что уцелевшие сотники из рати Теребердея расскажут Девлет-Гирею о расстановке русских сил около гуляй-города, и провел перестановки. Полки правой и левой руки ушли поглубже в лес, передовой встал за крепостью, сторожевой рассредоточился за селом. Пушкари во многих местах оттащили от щитов свои орудия, оставили пустые бойницы. Но все они были готовы немедленно вернуться на прежние позиции и обрушить на крымчаков смертоносный огонь.

Этот второй крупный бой у Молодей оказался ожесточенным и кровавым. Пушкари Коркодинова и Сугорского опередили наряд крымчаков, нанесли по нему удар и выбили много орудий. После этого они перенесли огонь на конницу.

Дивей-мурза послал две тысячи в обход Молодей, но их встретил сторожевой полк князя Ивана Петровича Шуйского. Завязалась рубка.

Третья тысяча обходила крепость лесом, но нарвалась там на полк князя Никиты Романовича Одоевского. В прямой бой против татар вышли полки Хованского, Хворостинина, Лыкова, Репнина, казаки и стрельцы.

Дивей-мурза тоже мгновенно провел перегруппировку сил и нанес удар по стрельцам в лесу. Немногие из трех тысяч остались в живых. Но этим маневром он потерял время, попал под удар казаков и воинов передового полка. Сын боярский из Суздаля Темир Алалыкин заарканил самого Дивей-музу. Ратники Хованского побили янычар и нукеров.

Лишившись командующего, крымчаки прекратили атаки и начали отход. Сначала он проходил организованно, затем под ударами конницы перешел в бегство.

Русские недолго преследовали остатки туменов Дивей-мурзы. Воеводы знали тактику татар и опасались попасть в засаду, посему, дойдя до определенного рубежа, повернули к крепости.


Татары понесли огромные потери, но тысячи людей погибли и у Воротынского. В ночь русские воины оттащили трупы татар в лесной овраг и там забросали землей. Своих похоронили без особых почестей, на то просто не было времени, в общей могиле, но по-христиански, выставили кресты.

Девлет-Гирей проиграл третье подряд крупное сражение. Находясь в гневе, он поклялся освободить своих верных людей, захваченных в полон коварными неверными, и повелел на следующий день всему войску идти на приступ гуляй-города. Но, получив сообщения о потерях и немного успокоившись, он изменил решение, дал орде два дня на тщательную подготовку. Для этого Девлет-Гирею пришлось увести свои тумены за Пахру.

Воевода Воротынский получил два дня передышки. О наступлении на Москву татарского войска уже не могло быть и речи. Если только ордынцам не удастся разгромить гуляй-город. Важность предстоящего сражения возросла многократно. Это осознавали все, от воевод, князей и бояр до рядовых ратников.





Глава 9




Ранним утром 1 августа к Успенскому собору подошел ратник, перекрестился, вздохнул, огляделся. У Архангельского собора собиралась немногочисленная конная рать. Сотник отдавал приказы, воины подгоняли коней. Мимо прошли трое монахов. Они опустили головы и что-то шептали.

Того человека, с которым должен был встретиться Иван Ларгин, не было недолго.

Вскоре к собору подъехал всадник в дорогих доспехах, соскочил на землю.

Это был Юрий Иванович Токмаков, возглавляющий оборону Москвы.

Ратник сорвал шапку, поклонился.

– Долгих лет тебе, князь.

– И тебе, Иван. Не ждал, что позову?

– Нет. Как такого ждать? Сотник позовет, и то дивно, а тут!..

– Пройдем-ка за храм. Разговор к тебе есть, Иван.

– Чудно. Ко мне разговор?

– Пойдем.

Они зашли за храм. Здесь людей не было.

Князь взялся за рукоятку сабли и спросил:

– Ты знаешь, что наши полки у Молодей хорошенько дали по мордасам собаке Девлету?

– Об этом всем известно. Только не знают люди, что там и как было.

– Придет время, узнают. Еще и рассказывать своим детям будут, а те – внукам, потому как важное дело делается.

– Важное, спору нет, да сдюжат ли войска воеводы Воротынского? Ведь против него, почитай, вся орда. Не только крымская. И ногаев, и янычар там полно. А Девлет затаился на Пахре, ни на Москву не идет, ни к Молодям.

Князь кивнул и сказал:

– Это худо, Иван. У наших с припасами туго. Да и раненых много. Им помощь нужна.

Ратник не понимал, к чему клонит воевода, вздохнул и сказал:

– Да, тяжко.

Токмаков посмотрел в глаза Ларгину.

– Надо, Иван, поторопить хана выйти на решающую схватку.

– Верные слова. Но я-то что могу сделать?

– Многое, Иван. Да только решишься ли?

– Что-то ты загадками молвишь, князь, говори прямо, что надо от меня?

Князь не спешил.

– Ты воин опытный, бывалый, не раз дрался с крымчаками. Ответь мне, что будет делать хан, коли вдруг проведает, что от Новгорода на помощь московским полкам идет рать в сорок тысяч воинов да из Ливонии полки отправлены на Перекоп?

– Откуда мне знать, князь? Я не хан.

– Знамо, не хан, но подумай.