Княжий человек

Путь предстоял недалёкий, следовало выбрать: либо нанять лошадей, либо проделать оставшееся расстояние до нужной деревеньки на своих двоих. Данила честно признался, что по части верховой езды он ещё больший неумеха, чем во владении мечом, когда только пришёл наниматься охранником к Воиславу. Варяги спокойно восприняли это заявление, должно быть, привыкли к странному товарищу, а уж после его признания о том, что он пришёл из другого мира, вряд ли что-то ещё их могло удивить. Все знают, что в Йотунхейме или Нифльхейме всё не как у людей.

К предстоящей пешей прогулке в двадцать с лишним километров, то есть около полупоприща, Клек и Шибрида тоже отнеслись без предубеждения. Несколько часов работы ногами по лесному тракту – и к вечеру можно прибыть к цели. Данилу это полностью устраивало, ведьма сказала, что вернуться можно будет в Праздник, до него оставалось где-то два с половиной дня. Как раз хватит времени, чтобы договориться с Кумарем, найти полянку (она наверняка находилась недалеко от деревеньки), послать за Уладой и в нужное время попробовать переместиться обратно.

Клеку и Шибриде Данила не предлагал уйти с ним. Пока. Да и неизвестно, как они к этому предложению отнесутся. Улада, скорее всего, согласится, но получится ли задуманное? Хватит ли твёрдости у Молодцова рискнуть любимой девушкой? Но эти рассуждения могли подождать. Сейчас следовало собрать всё необходимое и отправиться в дорогу с варягами.

– Уходишь? – спросила Улада, когда Данила собирал котомку в доме кузнеца.

– Да, я ненадолго. Побудешь пока здесь, я с Вакулой договорился.

– Тут у Вакулы много женщин.

– Ага, – согласился Молодцов, раздумывая: у него уже имелось три добротных ножа, может, один стоит оставить для лёгкости или ножей много не бывает?

– Все красивые.

– Угу… – «О чём это она?»

– Ты бы хотел взять какую-нибудь себе в наложницы?

– Нам, христианам, больше одной жены иметь нельзя, – всё так же отвлечённо ответил Данила.

– Значит, меня оставишь наложницей? – вдруг выпалила Улада.

– Чего?! – Данила приник к ней. – Уладочка, ты про что?

– Про то. Я видела, как ты на неё смотрел! – выкрикнула девушка, в глазах стояли слёзы.

– На кого?

– На мерзавку эту, Наську! А потом вы ещё разговаривали во дворе… или что ещё делали?

– Уладушка, ну ты что?

Данила хотел сказать, что Наська ещё ребёнок, но вовремя осёкся. Какой ребёнок, если через год замуж?

– Ну ты подумай: как её можно сравнивать с тобой? Самой-то не смешно? Моя лада, чаровница моя.

– А о чём вы тогда разговаривали?

– О том, почему она мне помогла, я ей за это серебро подарил. А как же, если бы не она, может, мы и не встретились бы, Уладушка, моя милая.

Данила поцеловал её в нежные губы, провёл языком по мокрым от слёз щекам.

– Всё, больше не ревнуешь?

– Я и не ревновала, – ответила Улада, крепче прижимаясь к обережнику. – Ты мужчина, будет, как ты скажешь. Скажешь быть при тебе наложницей – буду! Ты ведь мой любый.

– Хватит тебе небылицы рассказывать, – усмехнулся Данила. – Улада, помнишь, я спрашивал тебя, куда ты готова пойти за мной?

– Куда угодно, мой милый, – девушка вцепилась в него кулачками.

– Ладно, постой… Я рассказывал тебе, что должен решить одно очень важное дело? Так вот я почти приблизился к решению. Сейчас наступило очень важное время. И я хочу, чтобы ты помогла мне, пусть ты не будешь рядом со мной, но… думай обо мне, пожалуйста.

– Я буду всех богов просить, чтобы ты вернулся. Ладный мой, любый. Ненаглядный.

– Как скажешь. Ну всё, родная, отпусти – время не ждёт. Я вернусь за тобой в любом случае, – сказал напоследок Данила.





Глава 13

Гостеприимная деревня




Бежать за варягами было ещё тем удовольствием. Они не гнали изо всех сил, но сразу взяли довольно средний темп бега и держали его без особого напряга всё время. А вот Данила через полчаса начал сдыхать, так что братьям сперва пришлось замедлиться, а потом и вовсе перейти на шаг. Но год на ладейной скамье и тренировки воинского искусства не прошли для Молодцова даром. Отдышавшись, он всё-таки смог бежать, пусть и не так быстро, как варяги, и втроём они достигли деревеньки перед самой темнотой.

Шибрида и Клек с ходу перепрыгнули хилый тын, за ними, не так быстро и красиво, последовал Данила. Им навстречу кинулись собачки размером примерно с алабая. Рубить их варяги не стали, оглушать мечами тоже, лишь выдали свой боевой клич – волчий вой. От этого воя собаки, скуля, бросились прочь, а прочая живность попряталась по углам.


Встречали обережников жалами стрел в окошках приземистой землянки. Широкие срезы – на дичь и бездоспешего человека. Луки тоже, скорее всего, были охотничьи, так что для варягов, заранее облачившихся в панцири и вскинувших щиты, практически неопасные.

Даниле, у которого грудь прикрывала только кожаная куртка с нашитыми бляшками, а на голове имелась толстая стёганая шапка, тоже обшитая железом, такая стрела чисто теоретически могла нанести вред, но зря, что ли, он перед собой держал щит наготове.

Шибрида и Клек посторонились, давая право первого слова их другу, из-за которого, собственно, они сюда и пришли:

– Эй, люди добрые, мы не причиним вам зла, мне нужно только с Кумарём поговорить. Пусть он выйдет, и мы никого не тронем! – объявил Данила.

– Зачем он тебе? – крикнули из дома.

– Он мне должен, но кровью я не хочу брать долг. Пока что. И серебром тоже. Пусть выйдет, мы с ним поговорим. А там видно будет.

– Вы нам не указ! Проваливайте отсюда, пасти ненасытные, а то князю пожалуемся!

Угроза варягов скорее повеселила, чем напугала.

– Вы бы дерзость не показывали, а ценили уважение, которое к вам проявили, – посоветовал Молодцов. – А то в самом деле осерчают мои друзья да спалят ваш курятник вместе со всеми, кто в нём ныкается, никакой князь не поможет.

– Интересно, с чего это здешние смерды такие смелые стали, неужели им так люб Владимир? – вслух, как бы нехотя, рассуждал Клек.

– А с того, что правят нами больше не пришлые варяги, как было раньше, а такой же по крови князь, – из землянки выбрался молодой крепкий воин, в кожаной куртке, с небольшим щитом на руке и топориком на поясе. Это был он, Кумарь. – Или забыл, варяг, что Владимир по крови наполовину наш – полянин?

– Кто по крови Владимир, меня мало волнует, главное, что он варяг и кланяется Перуну, смерд, – надменно бросил Клек и потерял интерес к разговору.

– Об этом ещё успеете поговорить, сначала я с ним закончу. Узнаёшь меня, Кумарь?

– Нет, – честно сказал охотник, судя по его виду, он не испугался Данилы, ни даже того, что при нём был меч.

– Как, неужели не помнишь? Год назад один чужак троих ваших рыбаков раскидал, а потом ты его исподтишка стрелой в голову оглушил и продал! Он ещё один раз от вас удрать попытался.

– Ах, вот оно что, – в глазах Кумаря мелькнуло понимание. – Так вот кто ты. Да, заматерел ты, чужак, меч где-то раздобыл. Зачем сюда-то пришёл?

Данила подавил желание выхватить этот самый меч и разрубить наглого охотника напополам прямо сейчас.

– Ты меня оскорбил, ты меня взял в рабство, а я был свободный человек. Не спорь, – обережник остановил Кумаря, зная, что тот может возразить, причём на вполне законных основаниях. – Но я, как уже сказал, не хочу с тебя брать долг ни кровью, ни серебром. Окажи мне услугу – и разойдёмся.

– И что же за услуга тебе нужна?

– Неподалёку от вашей деревеньки есть место…особенное. Отведи меня туда, и мы будем в расчёте.

– Не понимаю, о чём ты, – пожал плечами охотник.

Но по лицу его Данила понял: знает он, гад такой, нужное место, только не хочет идти навстречу. Неужто станет рисковать всем своим родом?

– Слышь, охотник, вижу, что знаешь. И зря молчишь, беду на свой дом наводишь.

– Пока что это вы привели в мой дом беду, нарушили законы княжьи и божьи, кары вам не миновать.

– Надоел ты мне, охотник, так что сделаем так, – вздохнул Молодцов, – устроим поединок. Чья возьмёт – того и Правда. Я одержу верх, ты меня на то место отведёшь. Ты – мои друзья уйдут и не причинят никому вреда здесь. Годится?

– Годится. Богов в свидетели призовём, что всё сказанное тобой будет исполнено. И пусть варяги тоже Перуном поклянутся, что ими будет всё выполнено, как ты сказал.

– Как скажешь.

Шибрида и Клек принесли клятвы, Кумарь поклялся Велесом, а Данила вытащил крест из-под куртки и на нём поклялся, что никакого обмана не будет. Бой начали сразу.

Молодцову не хотелось убивать Кумаря, понравился ему этот самоуверенный наглец. Но раз так сложилось, ничего не поделаешь – драться надо во всю силу. Начал Данила с полюбившейся ему связки: прямой выпад мечом в лицо, резкий увод назад и укол в ноги. Охотник отскочил. Данила догнал его ударом щита, обошёл справа, ударил мечом снизу. Кумарь успел блокировать, махнул в ответ секирой, показал, что будет бить сверху, но в последний момент изменил направление – ударил сбоку. Молодцов еле успел подставить щит. Сам хлестнул наотмашь (уже не думая о том, что не хотел убивать), стремясь отсечь руку с оружием, но Кумарь вовремя убрал её и так долбанул своим щитом, что едва не выбил меч у Данилы.

Тот резко разорвал дистанцию, выдохнул сквозь зубы, сбавляя боль: главное, что руку не осушил, а синяк пройдёт. Охотник, не торопясь, стал наступать, поигрывая топором.

«А ведь это мой, считай, первый бой против равного здорового противника. Справлюсь ли?» – пришла в голову Молодцову мысль. Он тут же её скомкал и отбросил.

Вместо раздумий Данила сделал короткий шажок влево, наклонил корпус вправо – и сделал прыжок. Но в левую сторону. Едва коснувшись земли, он ударил из-за плеча в голень врагу. Кумарь успел отбить древком топора, но Молодцов уже взметнул меч вверх, прочертил им длинную дугу и обрушил на голову врага. Охотник едва успел подставить щит. Молодцов сделал полшага ему за спину, снова ударил связкой: вниз – вверх. И продолжил обходить врага, осыпая его ударами.

Кумарю теперь оставалось только крутиться на месте, отбиваясь, считай, только щитом. Против меча так долго не продержаться. Упреждая очередную атаку, он сам отчаянно ринулся вперёд, ударил параллельно земле.

Данила уловил движение навстречу, отшатнулся назад, загородился щитом и сбил летящий в него топор мечом, немедленно вытянулся в выпаде, попытался достать остриём вражье бедро. Почти. Кумарь сумел сбить укол нижним ребром щита и сразу атаковал – мощно, сверху. Молодцов принял секиру мечом на древко, как учили, отбросил в сторону, снова попытался уколом достать врага, на этот раз в голову – и опять не вышло, ловкий охотник успел отпрыгнуть.

Вдвоём они закружили по песку, щедро «удобренному» куриным помётом. Работать топором тяжелее, чем мечом, тем более против этого же меча, так что Кумарю приходилось нелегко. Но сам Данила вышел на поединок далеко не свежим, а кто из них выносливее – ещё вопрос.

Молодцов хорошо понимал этот расклад, а охотник если не знал точно, то нутром чуял наверняка. Даниле нужно было срочно что-то придумать, пока его преимущество не утекло песком сквозь пальцы. А лучший способ победить – это навязать противнику свою волю.

Молодцов вертикально рубанул мечом, будто мог располовинить своего врага. Кумарь, естественно, подставил щит, а сам атаковал по низу, в ноги. Данила в свою очередь этот удар принял на щит, а сам пнул охотника правой ногой в коленку. Тот зашипел, потерял равновесие. Молодцов добавил ему щитом в корпус и, когда бросил меч внизу по кругу, взрезал голень, так что меховые чуни сразу набухли от крови.

– Сдаёшься? – облегчённо спросил Данила.