Княжий человек

И варяг умолк.

Воислав двинулся к избушке, Данила за ним. Страха он уже не испытывал – уверенность батьки придала сил, а колдовство… Молодцов по-прежнему не верил, что оно способно причинить ему вред. И без разницы, что это было: банальное неверие, самозащита психики или какое-то внутреннее чутьё. Главное – он смело шагнул за Воиславом в темноту избы.

Батька бросил вперёд факел. Огонь осветил хорошо знакомую Даниле обстановку, но ему казалось, что находился он здесь целую вечность назад. Воислав прошёл к факелу так, что ни одна гнилая половица не скрипнула под ногой. Молодцов проследовал след в след, как по трясине, нашумев, как ни старался, много больше. Наконец, замерев возле батьки, он услышал, как тот непрерывно что-то шепчет. К удивлению Данилы, шептал Воислав слова христианской молитвы. С другой стороны, если варяг христиан, почему бы ему не молиться?

– Его здесь нет! – внезапно провозгласил Воислав.

Данила ещё раз оглядел невеликую комнату, пожал плечами: да тут и спрятаться-то негде, если только потайной ход какой есть или подвал.

Батька, подняв факел, подошёл к заваленному ведовским арсеналом столу, бегло осмотрел и сбросил всё в угол взмахом меча.

– Пошли наружу, – коротко бросил он и вложил клинок в ножны, но, сделав шаг, обернулся. – Не расслабляйся, Молодец, колдун рядом.

В Данилу уже успели вбить главный закон обережной дружины: батька всегда прав. И если уж он сказал, что ведун где-то рядом, значит – рядом, а откуда это Воислав узнал – не важно. Молодцов немедленно подобрался, напряг все органы чувств в ожидании атаки, правда, непонятно какой и непонятно откуда.

– Обережники, цепью обыщите весь остров. Да глядите в оба, – приказал Воислав, а сам принялся нарезать круги – вроде бы бессистемно, всё чаще поглядывая на небо. Оно на восходе начинало розоветь.

Данила неотлучно следовал за батькой, пока в один момент едва не ткнулся носом в прикрытое бронёй плечо. Ещё месяца четыре назад Молодцов бы погиб, даже не поняв, отчего умер, сейчас же он успел заметить: и стремительный разворот, и то, как меч, звеня, выскальзывает из ножен, и молниеносный запах, но сделать всё равно ничего не успевал. К счастью, удар был направлен не в него. За ухом Данилы влажно чмокнуло, он скосил глаза и увидел на траве тело ведуна. Несколько мгновений назад тот стоял у него прямо за левым плечом, а Данила его не замечал!

Ведун с разрубленной грудью силился что-то сказать, но сапог Воислава вовремя передавил ему горло. Ещё один взмах меча – и колдовские мозги расплескались по земле.

– Вот и нашёлся наш ведун, – удовлетворённо и с облегчением сказал батька. – Скорохват, Вуефаст, быстро сожгите, что от него осталось. Теперь можно и добычу пошукать. Клек, Шибрида, разделите поровну остальных, обыщите островок и избу.

Приказания Воислава были исполнены в точности. Разводить костёр утром, по росе, да на болоте – дело не из лёгких, но среди запасов ведуна оказалось много сухого хвороста, который ещё до восхода солнца превратился в большой, весело горящий костёр, в котором и сгорело тело его бывшего хозяина.

Шибрида хоть и не был ведуном, но чутьё на добычу имел выше всяких похвал: обстучав сверху донизу избушку ведуна, он нашёл тайник, в котором хранилось глубокое и вместительное лукошко шириной в две ладони, доверху набитое серебряными слитками, монетами, гривнами. Попалось даже несколько кусочков золота. Добыча немаленькая, но Шибрида заметил, что серебра могло бы быть больше.

– Скорее всего, обычная схоронка, и шкурок никаких нет. Наверное, главное своё богатство утаил ведун.

– Ну, мы его вряд ли найдём, времени уже нет, – резонно заметил Будим.



Обережники покинули островок ведуна с восходом солнца, оставив за спиной истлевший костёр и разгромленную ветхую избу. По пути забрали тело Глызмаря – проводника. Данила не мог смотреть, во что превратилось его лицо после удара берсерка, но утешением в ином мире ему будет тот факт, что ведун ненамного его пережил, а смерти ведуна Глызмарь и шёл искать. Обережникам же досталась более приятная награда – потяжелевшие кошели, а такая ноша, как говорится, не тянет.



Ровно через день, поутру, когда туман только поднялся от наполненных влагой болот, на остров ведуна вышли двое. Женщина была одета в серый сарафан с рукавами до самой земли и несла на голове замысловатый убор из берёзовой коры, веток ольхи и можжевельника, на котором непонятным образом держались ветвистые оленьи рога. А за ней, сгорбившись, шагал Болдырь – слуга, оставшийся без хозяина, он походил на пса, выгнанного со двора. Его торс и плечи были обмотаны льняными полосами, покрасневшими от крови, но шёл он уверенно, твёрдо, что говорило о неопасности ран.

Косолапой походкой Болдырь подошёл к пепелищу, к тому времени уже размытому дождём, упал на колени перед костями ведуна и заплакал-завыл.

– Тише, тише, Болдырь, – женщина положила ладонь ему на затылок, зарылась длинными тонкими пальцами в мягкие волосы. – Мы им отомстим, ты ещё утолишь свою жажду. Мы им отомстим!





Глава 6

Днепр




«Лебёдушка» едва заметно покачивалась на речных волнах. Бережно спущенная на воду, она ждала своих хозяев.

Шибрида, Вуефаст и Путята с приказчиками тщательно осмотрели, облазили всю ладью: в буквальном смысле обнюхали, проверили, как плотно подогнаны друг к другу доски, насколько хорошо просмолены канаты, нет ли где плесени или гнили в трюме, не разъела ли ржавчина от гвоздей древесину вокруг креплений. Вместе с погрузкой товара и припасов вся эта работа заняла без малого целый день, зато поутру обережников и торговых гостей ждал полностью снаряжённый и готовый к дальнейшему плаванию корабль.

Путята, удовлетворившись проверкой, заплатил сполна Крюку, голове рабочей сотни волока, который и ведал консервацией и спуском корабля в Днепр. Крюк занимался всем удалённо, без всякого скайпа и Интернета, согласно условиям договора, заключённого ещё прошлой зимой, и всё им было сделано в срок, без сучка и задоринки. Данила представил, что в подобных условиях оказалась большая часть знакомых ему управленцев-«манагеров», и его передёрнуло от мысли, чтобы могли сделать с их «Лебёдушкой» те жопорукие, но до их появления была ещё тысяча лет, так что торговая ладья стояла у берега в целости и сохранности.

Данила удивился, что теперь отмечает многие детали и особенности оснастки корабля, на которые просто не обращал внимания в первое плавание: крепежи, способы накладки досок, расположение уключин и мачты. Из самого явного – общую форму бортов, носа и кормы.

Насмотревшись на другие суда, Молодцов твёрдо мог сказать, что «Лебёдушка» – это торговый корабль, но не грузовой. Ладья не имела таких широких бортов, как кнорры викингов, которые перевозили руду, зерно, шерсть, тюлений жир и прочие грузы. Напротив – её обводы были плавными и изящными, позволяющими легко скользить не только по речной волне. Тот, кто строил «Лебёдушку», явно пожертвовал вместительностью ради скорости. И это правильно – время тоже деньги.

Данила покосился на Уладу, тоже любовавшуюся кораблём.

– Ну, как тебе? Хороша «Лебёдушка»?

– Ох, хороша, чисто княжий корабль.

– Это ещё что, – радостно вмешался Клек, проходивший мимо с тюком вещей на спине. – Вот когда мы поплывём, ты узнаешь, на что способна наша ладья. Залезай, Даниил, твоя скамья посередине.

Опять ему досталось самое лёгкое место, где грести проще и вёсла легче, но возмущаться по этому поводу было глупо. Улада разместилась с оставшимися приказчиками, а большая часть людей Путяты села на вёсла вместе с обережниками. За кормилом стоял Вуефаст, Шибриду со Скорохватом послали править на второй корабль.


Отшвартовались.

Ладья, ведомая старым варягом, будто по собственной воле вышла на стрежень. Поставили парус, немного поработали вёслами. «Лебёдушка», влекомая ветром, быстро разогналась по течению. Река извивалась, что змея на сковородке, но под управлением Вуефаста ладья уверенно шла посередине, сглаживая все повороты и не теряя скорости.

Экипаж почти не работал вёслами. Данила, позёвывая, смотрел то на проплывающие мимо пейзажи, то на Уладу, готовящую еду. На одной скамье с ним сидел Жаворонок – молодой обережник, чернявый и кареглазый. Действительный возраст его было трудно определить, может, Жаворонок был даже постарше Молодцова. Он мог копировать голоса разных птиц, в том числе и жаворонка. Раньше его место занимал Ждан, но Данила быстро приноровился к новому напарнику.

Он уже потерял счёт времени в спокойном плавании, как вдруг «Лебёдушка» вырвалась из притока в настоящий водный поток. Стискивающие с берегов леса внезапно отступили к горизонту, а ладья оказалась посреди, казалось, бескрайнего простора. Куда ни глянь – всюду речная гладь, и только вдалеке зеленеет полоска леса. Днепр!

Путешественники поприветствовали его радостными криками и салютом из шапок.

– Здравия тебе, Днепр-Батюшка, – Путята низко поклонился через борт.

– Дадим, други, дадим! – пророкотал Воислав. – Покажем Днепру нашу силу. Вуефаст!

– И РАЗ! – гаркнул старый варяг, сопроводив возглас ударом в бронзовое било. – И раз!

Бонг!

Три десятка гребцов одновременно ударили вёслами по воде, подняли их вверх.

– И раз!

Бонг!

Данила и Жаворонок вместе навалились на рукоять, вытащили весло из воды (отлично сбалансированное, оно, казалось, ничего не весило), наклонились чуть вперёд – и резко назад. Лопасть вспенила речную воду. Упереться ногами, напрячь изо всех сил спину – и наза-ад! В такт со всеми.

– И раз!

Бонг!

Вовремя, как будто и впрямь по воле богов, сменился ветер, с западного на северный. Парус надулся, увлекая и без того разогнавшееся судно к цели – на юг, к Киеву!

«Лебёдушка» не плыла – летела по Днепру. Данила даже не брался определить, сколько узлов они делали. Многотонный корабль словно поднялся над речной водой и стремительно нёсся, не чувствуя преграды.

Это было не так, как в спорткаре, не так, как на мотоцикле – когда гонишь и будто не чувствуешь своего веса. Напротив, Данила всем телом ощущал мощь корабля, разогнанного им, и она будто переходила в него. Тягучую инертную силу, несокрушимо идущую к цели.

– Вытащить вёсла!

Молодцов услышал команду словно сквозь вату, но сразу подчинился. Весь экипаж замер в полном молчании. Данила облокотился на борт и смотрел на проплывающий мимо горизонт, на оставленные позади корабли и наслаждался ощущениями. Кайф!





Глава 7

Стольная ярмарка




Вуефаст вёл «Лебёдушку», а за ней и остальные корабли весь вечер и полночи. Благо погода позволяла: ночи выдались ясные, лунные.

Молодцов и не думал считать, какое расстояние они покрыли за это время. А рано утром, при всё том же попутном ветре, корабли подошли к Смоленску – первыми из всей Словенской купцовой сотни.

Данила уже побывал в этом городе полгода назад вместе с караваном Путяты, осенью, когда Смоленск по уши утопал в грязи. Вряд ли сейчас положение изменилось – в конце мая половодье ничуть не слабее, чем в октябре, погода лишь заметно теплее. В остальном Смоленск остался прежним: мощные стены и башни, окрашенные белым, такая же дамба, которая защищала город от наводнений и одновременно служила дополнительной защитой от недругов.

Во время прошлого визита в Смоленск Молодцов впервые побывал на настоящей ярмарке стольного города (правда, он тогда был на побегушках и мало что рассмотрел, может, в этот раз удастся увидеть больше) и на первом для себя большом пиру с компаньонами Путяты. Но главным событием для всех обережников стал, безусловно, поединок между Воиславом и Гуннаром Скрягой – викингом, назвавшимся купцом, – в котором их батька, не без труда, одержал верх. Судебная тяжба началась из-за нескольких помятых кубков, а через несколько месяцев привела к гибели многих хороших людей.

Гуннар Скряга был непростым викингом, а родственником – хоть и дальним – смоленского посадника Асбьёрна. До того уже наверняка дошла история о героической обороне купцов и обережников на заимке. Что может предпринять Асбьёрн, Данила даже не брался предсказать. По его мнению, лучше было бы вообще обогнуть Смоленск и плыть дальше на юг, но в том-то и кралась закавыка, что проплыть по Днепру, минуя этот город, не имелось никакой возможности – умные люди знали, где закладывать столицу княжества.

А ещё Смоленск был первым городом, где Путята планировал начать свою торговую деятельность: у него тут имелись торговые связи, обязательства, договоры, и проигнорировать купец их никак не мог. Да и не собирался.

Купеческие суда один за другим ткнулись в мешки с опилками, уложенные по кромке деревянного причала. Сама пристань встретила торговых гостей весёлым шумом и гомоном, обещающим богатую торговлю.

После того как ладьи закрепили канатами, началась привычная процедура: на борт поднялся таможенный дозор – тиун в сопровождении трёх гридней, варягов и викингов по крови. Обговорив с Путятой размеры пошлины, а отчасти и взятки, тиун дал добро на разгрузку. На этот раз Данила был избавлен от участия в ней – присматривать за грузчиками оставили Ужа и Мала. Приятно находиться в элите!

От переноски тяжестей на торг и закупки припасов его тоже освободили, на это подрядили приказчиков и младших обережников. Зато Молодцов оказался в свите Путяты, который направился к своему давнему другу и деловому партнёру Будимиру Васильковичу, тому самому купцу, у которого на подворье в прошлый раз нехило оттянулась вся ватага. Но проделать этот путь оказалось весьма непросто, поскольку предприимчивый купец, чуть сойдя со сходней, окунулся в торговую деятельность. Он радостно приветствовал встречных торговцев и простых охотников, те, как правило, его узнавали, тепло здоровались и сразу переходили к делу: обсуждали, какой есть товар, что интересует, задавали начальную цену, назначали место встречи для окончательной сделки, обнимались, напутствуя удачу на прощание, хлопали друг друга по спинам, и Путята переходил к новым компаньонам. Уже после третьей перемены Данила перестал запоминать их имена, а Жирославович не просто помнил, как зовут собеседников, но и все их жизненные нюансы. Он справлялся, как родители перенесли болезнь, хорошо ли срослась нога у сына, как брат съездил в Волочек, скоро ли выдадут замуж дочь. И весь этот колоссальный поток информации выходил из него легко и непринуждённо, как будто он встретил друзей, с которыми расстался буквально вчера.

– Ба! Неужто сам Путята Жирославович в Смоленск пожаловал? Как всегда – самый первый из Словенской сотни.

– Тебе за то спасибо надо сказать, Громыш Студович, ты мне «Лебёдушку» продал.

– Ну, не я сам, а по слову хозяина моего, славного боярина-воеводы Серегея, но и он внакладе не остался. Товары на ней в Киев ты привозишь отменные, и самым первым.