Кель. Девочка-убийца влюбилась

– У нас в городе слишком много бесполезной молодёжи, – ответил Зарецкий.





12. Два очень крепких орешка





1


– Простите, а у вас оружие какой марки? – спросила Диана.

– Это немецкая штурмовая винтовка, – ответил террорист, – Марку не помню.

– Я стреляла из такой. Это либо шестнадцатка, либо четырнадцатка.

– Ну, допустим, – террорист переминался с ноги на ногу.

Барсучонок предположил, что это его первый теракт.

– Внизу ствола есть маркировка. Можно посмотреть? – Диана шагнула ещё ближе.

– Угу, – ответил террорист и перевернул ствол.

Это случилось за пару секунд. Диана мягко, как клубок, перекатилась через парту, ухватила за перевёрнутый ствол и с размаху приложила голову в чёрной балаклаве об доску. Потом рукой за подбородок и врезала об доску ещё. И ещё. И ещё!

Доска заскрипела. Из-под потолка жалобно хрустнул об пол горшок с узамбарской фиалкой.

Обмякший террорист сполз на пол. Диана вырвала автомат из бессильны рук и заглянула в дуло.

– Ясно, – сказала она и подняла взгляд на класс. Все сидели на прежних местах, обомлевшие ещё больше.

– Виктор – ко мне, – сказала она, – остальные остаются на местах. Особенно директор. Не шуметь. Не внушать подозрений. Официально – вы заложники. До сих пор.

– Диана, куда ты идёшь? – спросил Андрей Данилович своим обычным, не гипнотическим голосом.

– Вас спасать.

Барсучонок уже вышел к доске. Диана открыла дверь, быстро осмотрела коридор, махнула ему рукой и выскользнула из класса. Виктор – за ней.

Диана захлопнула дверь и заперла на замок.

– Нам нужен кабинет химии, – сказала она, – где есть лаборатория с реактивами. И хотя бы канистра бензина.

– Ты уже была в этом кабинете. Помнишь, комната с вытяжкой.

– Я никогда не забываю места дислокации. Что такое вытяжка?

– Стеклянный шкаф такой. Высокий.

– Ясно. Вспомнила. Идём на цыпочках, стараемся не шуметь. Когда в коридоре – ни слова. Если видишь террора – рукой вот так. Стартуем!





2


Пустой и сумеречный коридор дышал угрозой. Вокруг – ни души. Кажется, что все на уроках.

А вот и кабинет химии. Кель потянула ручку – заперто.

Диана вытащила из кармана нож и начала оперировать замочную скважину.

– Тебя учили вскрывать замки? – спросил шёпотом Барсучонок.

– Нет. Я это с детства умею.

– А что ещё ты умеешь?


– Я умею убивать самыми разными способами.





3


…





4


– Штатские обычно не понимают, на что способен человек с ружьём, – сказала Кель, когда они закончили, – Сотня человек с оружием может взять под контроль стотысячный город.

– Но есть же армия и полиция!

– Армия и полиция есть, когда есть кому им приказывать.

– А что будет, если это столица?

– Если это столица – они будут удерживать всю страну. Пока в других больших городах не появятся другие сотни с ружьями. Обезглавленное государство трудно удержать, но легко захватить. Просто берёшь под контроль дом правительства и звонишь в американское посольство.

– Но этой сотне с оружием надо быть осторожными, – заметил Барсучонок, – Перед началом операции надо убедиться, что где-нибудь не спрятался Брюс Уиллис.

– Разумно. Так, всё готово. Вот эти – зажигательные, эти – взрываются. Пошли!

– А мне что делать?

– Ты, как я поняла, смотрел «Крепкий орешек»? – спросила Кель не оборачиваясь.

– Да.

– Делаем всё, как там.

– Диана, а давай лучше как в «Леоне»!

– Как в «Леоне» не получится.

– Почему?

– У нас недостаточно гранат, чтобы взорвать школу.





5


Здание тринадцатой гимназии строили ещё при Хрущёве и вместо бассейна у нас – неуютный кирпичный спортзал.

Здесь и выступал Гугука.

В этом был и поэтический, и террористический смысл. Большой зал давал неплохую акустику. А ещё он стоял отдельно от школы, через двор, соединённый крытым переходом на кирпичных столбах.

Даже если школу захватят, этот огромный каменный ящик можно будет защищать отдельно.

Кирпичные стены закрыты фанерными щитами, а наверху, под потолком, установлены здоровенные фонари. Они сделаны по тому же проекту, что и наши уличные, и здесь, в закрытом зале, кажутся огромными.

Заложников рассадили по скамейкам вдоль стен, а стол учителя перетащили на середину зала, чтобы освещение было получше. Поэт сел за стол, а перед ним поставили бомбу.

Бомба впечатляла – это было четыре красных цилиндра, обмотанных проводами, с большим экраном. На экране замерли красные цифры обратного отчёта.

Цифры пока стояли неподвижно. От них тянулся заклеенный пластырем в двух местах провод с кнопкой взрывателя. Гугука то вертел его пальцами, то пытался ковырять кнопку.

– Я хочу сделать заявление, – сказал Гугука в камеру, – и объявить требования. Я их сформулировал в поэтической форме. Язык поэзии более точен и лучше запоминается. Слушайте!

И он начал читать в прямом эфире поэму, над которой работал последние четыре года. Поэма занимала целую гору листов, которых бы хватило на четыре или пять альбома для рисования.