Ярость

* * *


Инга чувствовала себя вовсе не так хорошо и свободно, как надеялась. Но неслась по зимнему шоссе с чувством выполненного долга. Вода замерзла, и шоссе стало опасно скользким.

Туристы, приехавшие в Дангаст на Рождество, увидели пламя и вызвали пожарных. Ей навстречу проехали полицейские из Варела. Потом – восемнадцатилетний парень в папочкиной машине, который ехал к подруге на скорости сто двадцать вместо разрешенных семидесяти.

Его занесло. Инга могла уклониться. Но ее «БМВ» перевернулся трижды.

Инга умерла в машине скорой, а в это время добровольной пожарной команде в Дангасте удалось спасти из горящего дома двух прикованных к батарее мужчин.





* * *


Перед домом Шаардов одновременно остановились две машины. Из белого «С4» выпрыгнул Веллер. Из полицейского автомобиля выскочили Руперт и Сильвия Хоппе.

Веллер увидел в окне женщину, сидящую посреди разрушенной гостиной и пьющую молоко прямо из упаковки.

Сильвия Хоппе и Руперт позвонили в переднюю дверь, а Веллер подцепил крючком приоткрытое окно и залез в квартиру.

Им не пришлось бороться с опасной преступницей. В глубине души Нееле Шаард была даже рада, что все наконец закончилось.

Веллер спокойно сказал:

– Мы ищем чемодан. Он у вас.

Он с трудом заставлял себя находиться в этой квартире. Больше всего на свете ему хотелось быть рядом с Анной Катриной. Но он знал, что не может оставить коллег. Об этом его попросила Анна.

Нееле Шаард кивнула. На кухне Руперт осмотрелся и прошептал Сильвии Хоппе:

– Давно не видел такого свинарника.

– Ну так что? – нетерпеливо спросил Руперт.

– Чемодан у мужа, – сказала Нееле.

Веллер уточнил вполголоса, словно у них с Нееле Шаард была общая тайна:

– Он собирается сделать то, чего мы все боимся?

– Да, вероятно. Если еще не сделал.

– Где он сейчас?

– Знаете магазин остфризских молочных продуктов на Нордзеештрассе?

– Конечно.

– Там лежат открытые трубы…

Веллер бросился к машине.

– Задним числом мы все умные, – сказала Нееле Шаард Руперту и Сильвии Хоппе.

– Нет, – ответил Руперт, – не все. Некоторые страдают от похмелья, или становятся банкротами, или сидят в тюрячке.





* * *


Веллер пронесся по Норддайхерштрассе к Нордзеештрассе. В свете фар он увидел человека в защитной одежде, который что-то делал на трубах, побелевших от свежего снега.

Веллер направил на него пистолет и закричал:

– Руки вверх, полиция!


Юстус Шаард послушно поднял руки. Веллер подошел ближе, не сводя с него прицела.

У Юстуса в руке был пузырек.

– Если я уроню его, господин комиссар, то отравится вся округа…

– А если я выстрелю, то у тебя, придурка, появится во лбу дырка, – парировал Веллер и понадеялся, что ему никогда не придется отвечать за эти слова.

– Вы будете стрелять? – спросил Юстус.

– Ты бросишь пузырек с ядом? – спросил Веллер, подходя ближе. – Какая-нибудь дрянь уже попала в водопровод?

Юстус Шаард покачал головой.

– Тогда снимай свой клоунский наряд и сдавайся. Прокурор расценит это как добровольный отказ от преступления. Это может сыграть решающую роль в выборе между десятью и тридцатью годами заключения.

– Пристрелите меня, господин комиссар. Я не хочу и не могу так жить.

Веллер подошел и поднес пистолет к лицу Юстуса. Теперь он держал «Геклер и Кох» только правой рукой. Левой Веллер забрал у Шаарда пузырек.

– Пристелите меня! – снова потребовал Шаард.

– Ну уж нет. Я не собираюсь отказываться от всех своих принципов ради ничтожества вроде тебя. Где остальная дрянь?

Шаард показал на открытый чемодан, лежащий перед ним на земле. Потом вдруг рванул к нему, чтобы схватить остальные пузырьки.

Веллер остановил его ударом в ногу. Шаард свалился в яму и упал на трубу.

– Моя спина, моя спина! Я сломал хребет! – завизжал он.

– Разве он у тебя есть? – удивился Веллер.

Вдали послышался вой полицейских сирен. Ехали коллеги. Первыми оказались Шрадер и Беннинга.





* * *


Она что, лежит на лугу? Это цветы?

Анна Катрина видела мир словно сквозь темную вуаль. В глубине души она знала, что спасена и все хорошо. Но пока не могла сориентироваться во времени и пространстве.

В комнате было несколько человек. Их голоса звучали для Анны Катрины будто искаженные рупором.

– Анна, ты в клинике Уббо-Эммиуса. Не бойся. Все будет хорошо.

Это был голос Веллера, и она почувствовала, насколько сильно его любит.

Она поглубже опустилась на подушку. Теперь Анна узнала Уббо Гейде. Он держал в руке огромный букет. За коляской Уббо стоял Хольгер Блём.

Веллер сидел у нее на кровати.

– Ты была во всем права, Анна, – сказал он и погладил жену по лицу.

– Вы… Больше… Никогда… Не… Должны… Позволить… Ему… Сбежать… – выдавила она.

– Конечно, – заверил Веллер, – не беспокойся. Он больше никогда не выйдет из тюрьмы.

Анна Катрина улыбнулась.

– Госпожа Дикманн взяла отпуск и попросила о переводе из Остфризии. Видимо, чтобы предупредить увольнение.

– Ничего у нее не выйдет, – заметил Уббо. – Все остальное – дело парламентского комитета по расследованиям. Наверху полетят головы, и мы тоже сможем навести у себя порядок.

Хольгер Блём кивнул.

– Да, остальное – не ваша забота. К счастью, есть свободная пресса, которая будет внимательно наблюдать за процессом. Теперь это наша задача.

Веллер наклонился и осторожно поцеловал Анну Катрину.

– Я так рад, что ты снова со мной, – прошептал он. – Я больше никогда не хочу оставаться один. В один крошечный, ужасный миг я подумал, что ты меня покинула.