Ярость

– Нет, но я узнал, насколько рискованна игра. Я составил себе небольшое состояние, и мне хватило ума уйти с торгов. Я подумал, самое надежное вложение – золото. И купил монеты – африканские золотые крюгеррэнды и австралийские золотые наггеты. Надо мной смеялись, золото считалось совершенно не престижным. Золото не приносит дивидендов. Я просто положил монеты в банковский сейф…

Она продолжил за него:

– А потом настал еврокризис и золотой бум. Все это было тебе на руку.

– Да. Мое состояние выросло в несколько раз. А потом я все продал и инвестировал в бетонное золото.

Она перевела:

– В жилье.

Он кивнул.

– Я верю в развитие остфризского побережья. Здесь настоящий рай для семейного отдыха. Лучшего воздуха не найти нигде, и…

Она встала и, покачивая бедрами, подошла к окну. Она точно знала: он смотрит на ее ягодицы.

– Ты так говоришь, будто хочешь продать мне жилье.

– Ну нет, – улыбнулся он. – Но я приглашаю тебя провести там со мной отпуск. Или тебе срочно нужно в университет?

Она запрокинула голову. Волосы рассыпались у нее по лопаткам.

– Кому нужны эти лекции? – протянула она, глядя в окно. – Беседы с тобой дают мне гораздо больше. Ты лично знаешь Макса фон дер Грюна, Йозефа Бюхера, Рихарда Лимперта. Мой профессор знает лишь их тексты.

У него зажужжал мобильный. Он попросил у нее прощения и лег с телефоном на кровать. Интересно, она уже видела его «Беретту»? Придется объяснить, почему он постоянно носит с собой оружие. Эта история включала в себя и Эске Таммену.

– Да, – ответил он в телефон, – в любое время. Я еще в Гамбурге. Мы можем… Хорошо. Через полчаса.

– Мне нужно идти, – сказал он Инге, и ей, похоже, это совершенно не понравилось. – Дела, – пояснил он.

Она ему не поверила.

– Разумеется. Новые гости в квартиру. Или ты хочешь подыскать здесь уборщицу?

Ее тон доставил ему удовольствие: она явно ревновала.

И она сразу вполне ясно об этом сказала:

– У тебя есть еще кто-то? Кроме меня? Какая-нибудь старая подружка?

Он дополнил ответ комплиментом:

– Я один, Инга. И должен сказать без обиняков: рядом с тобой мужчине не нужно никого другого.

Ответ ей понравился. Но она по-прежнему смотрела с недоверием.

– А когда я вернусь, – продолжил он, – то с удовольствием послушаю еще несколько твоих стихотворений. Они нравятся мне гораздо больше, чем стихи поэтов «Группы 61».

– Льстец, – рассмеялась она и послала ему воздушный поцелуй.





* * *


Когда Анна Катрина и Веллер увидели ветряные мельницы Нордена, старейшего города Остфризии, над ними сияло синее небо, словно урагана и не было. Но по ходу машины и гнущимся верхушкам деревьев было заметно, что еще дует сильный северо-западный ветер.

Они специально не стали проезжать мимо площади, чтобы их не заметили коллеги. Повернув с Хаферкамп на свою улицу, они увидели, что перед домом валяются куски черепицы.

– Вот дерьмо! – вырвалось у Веллера.

Подъезд к гаражу был усеян красными осколками. Они припарковались у тротуара, чтобы не проколоть еще и шины. С северной стороны дома ветер сорвал добрых два квадратных метра черепицы.

Пока Веллер набирал номер Петера Гренделя, в воздух взлетело еще два куска. На ветру они казались невесомыми, но потом вдруг со свистом упали вниз, расколовшись на множество частей.

– Нужно все-таки завезти машину, – сказала Анна Катрина, – пока на нее не упало еще несколько кусков.

Она принялась расчищать проезд метлой, но Веллер был категорически против:

– Иди лучше в дом, а не то еще получишь по голове.


Она полностью проигнорировала его протесты.

Веллер пытался созвониться с Петером Гренделем, но к телефону подошла его дочь, Милена.

– Милена, это Франк Веллер. Могу я поговорить с твоим папой?

– Он уехал, из-за бури много повреждений.

– Черт. У нас тоже падают куски черепицы.

– Тогда тебе нужно поскорее позвонить папе.

– Да я вот и пытаюсь.

– Я дам тебе номер его мобильного. Я знаю его наизусть.

– Спасибо, – поблагодарил Веллер, и, пока он набирал номер, Анна Катрина упомянула вскользь, что у нее в телефоне записан номер мобильного Петера.

Через несколько минут к ним примчался Петер Грендель на своем желтом «Фольксвагене Булли». Веллера страшно обрадовала надпись «Мастерок на любой предлог».

Петер вышел из машины и так крепко обнял Веллера, что тот чуть не задохнулся. Потом достал из багажника стремянку и спросил:

– У вас же есть запасная черепица в гараже?

– Да! – крикнула Анна Катрина, которая уже успела очистить проезд. – Есть!

– Ты же не собираешься лезть на крышу во время шторма? – ввинтил Веллер и ухмыльнулся собственной шутке.

– Конечно нет, – ответил Петер Грендель. – Вообще-то, я думал, что мы сейчас пожарим в саду несколько сосисок, а потом вскроем бочонок пива.

– Петер, скорость ветра сейчас – больше ста километров.

– Ах, вот в чем дело! А я-то думал, черепица летает по округе, потому что на Дистелькамп внезапно наступила невесомость.

Кусок крыши упал и разбился о землю прямо рядом с ними.

Петер Грендель дал Веллеру пинок.

– Иди, мальчик, хватит болтать, лучше покрепче держи лестницу.

Анна Катрина вернулась из гаража с запасной черепицей.





* * *


Сначала Ульрих Гроссманн хотел вызвать такси, но в последний момент решил отправиться к Кристосу пешком. Чтобы не заржаветь, ему нужно было больше двигаться. Он постоянно повторял про себя свое новое имя. Он уже очень привык, что его называют доктором Штайнхаузеном.

Моросил дождь, но ему это не мешало. Наоборот – ему казалось, что холодная влага освежает его.

К тому же он считал, что добираться до объекта пешком надежнее. Так удавалось запомнить все детали.

Перед входом стоял бородатый мужчина и копался в своем мобильном.

– Нет связи посреди города, быть такого не может!

Гроссманн кивнул ему, проходя мимо.

Генцлер был недоверчивым человеком. У него была охрана, но не такая, как у глупых политиков или алчных до внимания поп-звезд. Чтобы придать себе значимости, они окружали себя целыми армиями охранников. Атрибут статуса, не более. «Посмотрите, какой я важный и значительный, меня нужно беречь! Поставлю-ка десяток охранников».

Генцлер был другим. Ему действительно была нужна защита, и чем меньше его люди бросались в глаза, тем увереннее он себя чувствовал.

Пахло трубочным табаком. Кто-то курил кипрскую «Латакию». Такие марки теперь встречались нечасто. Современный трубочный табак пах конфетами или кремовым тортом. А здесь кто-то еще курил настоящий табак. Но Гроссманну так и не удалось заметить курильщика трубки. Должно быть, он просто проходил мимо, оставив запах.

Человек в застегнутом спортивном костюме из нейлона, со спутанными волосами и пивной банкой в руках, напоминал скорее бездомного, чем охранника. На нем не было черного костюма, а в ухе – маленького передатчика. Но Ульрих Гроссманн, также известный как доктор Вольфганг Штайнхаузен, знал, что под курткой у него пуленепробиваемый жилет и огнестрельное оружие, вероятно с глушителем.

Четырехугольный предмет в кармане штанов все принимали за пачку сигарет. Но это, несомненно, был электрошокер.

Отсюда охраннику было видно и основной, и черный вход. Он мог подать сигнал тем, кто внутри, и мог за доли секунды обеспечить Генцлеру безопасный выход из заведения. Нужно было только подскочить к выходу.

Пахло ягнятиной, чесноком и жареными сардинами. Было довольно жарко, а за круглым столиком в углу трое мужчин поднимали стопки с узо. У них были красные лица, и они пребывали в прекрасном расположении духа.