Яхромский мост: Крах «Тайфуна»

Схема минирования западнее д. Мотовилово.



В д. Мотовилово располагался штаб 1-го батальона мотострелкового полка ОМСБО-На под командованием капитана Прудникова и туда же стягивались его подразделения, производившие работы в районе Рогачевского шоссе. Капитан Прудникова изложил последующие события следующим образом.

«26.11.41 г. роты работы в районе д. Мотовилово закончили и к 14.00 сосредоточились для обеда. В 14.4526.11.41 г. батальон выступил из дер. Мотовилово в пункт расквартирования с. Астрецово, имея задачей в пути произвести работу по заграждению и минированию. При выходе из д. Мотовилово, через 15–20 мин. в деревню вошло 10 немецких танков, деревню зажгли и обстреляли взвод 2роты, минировавший участок. Батальон был втянут в опушку леса по дороге, где сразу стал возводить завалы и минировать…» [126].

«Со стороны Мотовилово выползли танки. – вспоминает военврач Илья Юльевич Давыдов. – Остановились перед деревней. На фоне снега они казались огромными темными глыбами. Шестаков протянул мне бинокль:

– Погляди, земляк!

Расстояние, отделявшее нас от танков, было совсем небольшое. И невооруженным глазом можно было видеть, как откинулся люк передней машины, и из него высунулась голова танкиста. Он смотрел в нашу сторону. Я прильнул к биноклю.

Мне показалось, что мы глядим друг другу в глаза…

Неизвестно почему, но танки до времени вели себя миролюбиво. Они медленно, как бы ощупью, проползли по пригорку, затем втянулись в деревню и лишь оттуда открыли огонь из орудий и пулеметов. Однако бойцы уже успели укрыться в лесу. Послышались дробный стук топоров и тонкое позванивание пил. Красноармейцы устраивали завалы. Саперы на ощупь взводили и вставляли в мины капсюли-детонаторы. Детонирующий шнур обрубали на каблуках лопатами, прикрепляли его к капсюлям, зубами прикусывали…»[127].





Генерал И.Ф. Петров в 1942 г.



На этих минах тем же вечером подорвался последний танк T-IV из 7-й тд[128]. Всего же согласно отчету о работе группы генерала Галицкого в этом районе подорвалось на минах два немецких танка[129].

Действия 7-й тд затронули часть построения группы Захарова, заставили ее повернуть свой фронт на север и сосредоточить усилия на прикрытии Рогачевского шоссе. На западном фланге группы серьезных событий пока не происходило. На оконечности этого фланга в районе Тимоново оборонялись полки 126-й сд. Дальше к югу никаких наших частей не было.

106-я пд врага продолжала двигаться в южном направлении, вытягиваясь вдоль Сенежского озера и оставляя слева большой лесной массив, имевший только несколько проселков, ведущих на восток. Чтобы как-то заполнить разрыв во фронте 16-й А, в центр этого леса в Путятино и Кочергино (ныне урочища) 26 ноября была выдвинута 31-я тбр из группы Захарова. Пока ей пришлось иметь дело только с немецкой разведкой.

Ее будущий противник, 2-я тд, еще не была готова к активным действиям. Она должна была овладеть местностью в районе Холмы и затем быстро продвигаться на Москву через Озерецкое[130]. Но чтобы провести эту операцию ее части должны были быть заменены пехотой 106-й пд. Смена происходила в условиях, когда немецкий плацдарм южнее Солнечногорска подвергался сильным контратакам со стороны групп Доватора и Шурова. И сама 106-я пд находилась под угрозой со стороны группы Захарова в районе Тимоново. Эти обстоятельства затрудняли действия противника. Только с наступлением ночи 106-я пд сменила стоявшие на линии Спасское – Рекино – Талаево части 2-й тд и достигла одной усиленной полковой группой района Пешки – Есипово[131].

Вечером этого дня 56-й ак уточнил задачу 7-й тд. Наряду с требованием овладеть с налета шлюзом № 3, мостом через канал у Яхромы и образовать плацдарм на противоположном берегу в приказе имелся и такой замечательный пассаж:

«При наступлении превосходящих сил врага дивизия может отвести войска на западный берег канала. Образование плацдарма ни в коем случае не может вести к сильным потерям и расходованию сил»[132].

Эта фраза о том, что еще не захваченный плацдарм может быть тут же оставлен, весьма примечательна. Она отражала требование командующего группы армий «Центр» Федора ф. Бока, который записал в этот вечер в своем дневнике:

«Вечером издал приказ о повороте на юг 3-й танковой группы по достижении ею канала «Москва». Совершив поворот, 3-я танковая группа со всеми возможными силами должна наступать в направлении Красной Поляны, чтобы поддержать наступление 4-й армии. Танковая армия, кроме того, должна захватить плацдармы на другом берегу канала «Москва»[133].

Налицо раздвоенность замыслов. Требование создать плацдарм на восточном берегу канала показывает, что ф. Бок хотел сохранить за собой возможность выбора между южным и восточным направлением как можно дольше. Однако по тону приказа корпуса можно судить о том, что выбор все более склонялся к южному варианту.





Я.Я. Махонькое, командир истребительного мотострелкового полка УНКВД Московской обл.



В то время, как противник думал об эксплуатации успеха, Рогачево продолжало занимать умы нашего Верховного командования. Поздним ноябрьским вечером генерал авиации И.Ф. Петров (заместитель командующего ВВС) был вызван в Кремль в кабинет И. В. Сталина, где произошел следующий разговор: «Сталин поднялся, в — споминает И.Ф. Петров, – пошел мне навстречу… «Немцы взяли Рогачево», – произнес Сталин. Я молчал, не зная, где находится это Рогачево. Сталин понял это по моему виду, подвел меня к карте и показал: «Больше задержать немцев под Москвой негде. Рогачево надо вернуть во чтобы то ни стало. Пойдете?»[134]. Следствием этого разговора стала организация авиационной группы Петрова[135], которая поддерживала действия северного крыла Западного фронта[136]. Сам генерал выехал в Дмитров, где и обосновался ее штаб. Одной из первых операций группы стала бомбежка Рогачева. Результат был вполне предсказуем, и второй раз за неделю «…в Рогачево возникли пожары»[137]. 27 ноября Сталин начал свои переговоры с командующим Калининским фронтом И.С. Коневым с сообщения о потере Рогачева и потребовал активизировать действия фронта, чтобы сковать противника. Планы по возврату села продолжали строиться еще несколько дней, пока не возникли более насущные проблемы.





27 ноября. Астрецово

«Враг этого боится»




14-я мтд выступившая в сторону Дмитрова задержана на рубеже Дятлинки. Положение группы Захарова на Рогачевском шоссе. 2-я тд немцев прорывается к Клязьме. Советское командование подтягивает резервы против немецкого танкового клина. 7-я тд немцев выходит к Яхроме. Генерал Кузнецов узнает о приближении врага. Решения по обороне и взрыву мостов через канал. Оберет Мантейфль проводит рекогносцировку. Ударная группа выступает к Яхромском мосту.



С раннего утра 27 ноября мотоциклетный батальон 14-й мтд, ночевавший в Подвязнове, двинулся по дороге на Дмитров. За ним следовали батальоны пехотных полков дивизии. Продвижение через Бунятино, Синьково на Лучинское задерживалось из-за многочисленных подрывов дорог и минирования. В воздухе господствовала советская авиация[138]. Поэтому только в 10.50 немцы добрались до Синькова и столкнулись с мотострелковым батальоном 8-й тбр. «По устному приказу полковника Хетагурова б-н занимал оборону: Синьково – 1 рота и батарея п.т.о. Арбузове – 3 рота. Савельево – 2 рота, Зверково – минрота»[139]. По свидетельству командира танкового полка бригады А.В. Егорова рядом находились и его машины: «Мой танк был замаскирован на пригорке у опушки леса. Метрах в трехстах от меня находились окопы мотострелкового батальона капитана Я.М. Шестака, в боевых порядках которого стояли четыре зарытых в землю танка, еще дальше расположилось боевое охранение мотострелков. Правее, у деревни Синьково, вместе с пехотой 107-й мотострелковой дивизии занимали оборону танки капитана Гуменюка»[140].






Положение на правом фланге Западного фронта 27 ноября 1941 г.



К сожалению, описание танкового боя, следующее далее, явно основывается на впечатлениях о событиях не только этого, но и последующего дня. Кроме того, в тексте А. В. Егорова прослеживается его знакомство с мемуарами Г.И. Хетагурова. Явно на основании последних он «вспомнил», что в Ольгово находилась наша 58-я тд. Хотя Г.И. Хетагуров и назвал в качестве оборонительного рубежа линию Паньково, Синьково, Ольгово, но реально в Ольгово части его группы попасть не могли по условиям местности и сложившейся обстановки. 58-я тд отходила на восток, и по свидетельству ветерана 58-й тд Г.П. Артемьева (тогда капитана, командира танкового батальона) она получила приказ «оставить занимаемый рубеж и к исходу дня занять прочную оборону на правом берегу реки Яхрома западнее Дмитрова»[141]. К тому моменту танков под командованием автора мемуаров уже не было.

Сам бой у Синькова не был очень тяжелым. За весь день 27 ноября (а столкновение у Синькова было только первым в этот день) наш мотострелковый батальон потерял двух человек убитыми, семь ранеными, и отчитался в уничтожении двух автомашин противника и взвода пехоты[142]. Это довольно скромный результат. Поэтому он выглядит вполне достоверным. Бой за село продолжался менее часа, и, похоже, отбив первую атаку наши части сразу же отошли на следующий оборонительный рубеж, который считали главным. Этим рубежом стала возвышенность за речкой Дятлинкой, которая пересекает дорогу Рогачево – Дмитров и впадает в Яхрому. Мотострелковый батальон 8-й тбр[143], а также и остальные части группы Хетагурова расположились в районе Зверково, Подмошье, Высоково. Триумфальное шествие немецкой дивизии к Дмитрову прекратилось, и противник и был задержан на целые сутки.

Его «11 пп (мот.), который уже в 12.00 занял Лучинское и продвинулся до участка у ручья западнее Зверково – Дятлино, из-за сильного сопротивления врага остается после полудня лежать там со 2-м и 1-м батальонами.

Противник защищается на геодезически очень выгодных позициях упорно с использованием всего тяжелого пехотного оружия, артиллерии и танков… Командир дивизии приказал прекратить атаку с намерением снова продолжить ее 28.11 после развертывания артиллерии»[144].

Слово «лежать» означает, что, встретив сильное сопротивление, немецкая пехота просто залегла под огнем, дожидаясь поддержки других родов войск. Немцы не пытались атаковать наши позиции, используя только живую силу (что не преминули бы сделать наши командиры). Вследствие этого немецкие потери не могли быть большими. Это вполне согласуется с теми данными, о которых мы сообщали раньше. И даже потери противника (во взвод) советским командованием, скорее всего, преувеличены. Несмотря на это немцы назвали сопротивление советских войск упорным[145].

Что касается дальнейших действий противника, то его реакция была стандартной. Обычно в таких случаях вызывалась авиация. Но в силу превосходства советских самолетов над полем боя в этот день рассчитывать приходилось, в основном, на помощь артиллерии. Однако подтянуть ее из-за плохого состояния дорог было непросто. Поэтому начать наступления наметили на 8.00 28 ноября.

У врага была еще одна возможность сдвинуть дело с мертвой точки: воспользоваться успехом своего правого соседа, который к вечеру уже преодолел рубеж р. Дятлинка. Ведь немцы достигли не только рубежа Зверьково, но вышли к Высоково[146].

Там оказалась 7-я тд, которая осуществила в этот день ряд довольно замысловатых маневров. Но прежде чем описать их, необходимо рассказать о том, что произошло в этот день в полосе обороны группы Захарова. Ведь согласно труду Генштаба, изданному в 1943 г., «в ночь на 28 ноября передовой отряд противника силой до 12–15 танков с ротой автоматчиков, наступая от Федоровки через Ольгово на Яхрому и не встретив упорного сопротивления наших частей, стремительным ударом потеснил левый фланг прикрывающего батальона и ворвался в Яхрому. К 7 часам отряд противника (10–12 танков и до двух взводов автоматчиков) захватил мост и переправился на восточный берег канала»[147]. Следовательно, даже спустя значительное время после произошедших событий нашему командованию было известно об их сути не более, чем жителям Яхромы, обнаружившим утром 28-го ноября у себя под окнами расхаживающих с автоматами гитлеровцев[148]. Изложенная версия подразумевает, что враг прорвал оборону на Рогачевском шоссе, чего в действительности не произошло.

Согласно данным сводок в этот день, «133 сд двумя сп обороняла рубеж Харламове – Сафоново – Космынка – Б. Титово и одним сп вела бой с противником на рубеже Ларионово – Клусово»[149]. Бой у Клусова вел 681-й сп. Со стороны немцев действовала только разведка. Ее активность нисколько не поколебала нашу оборону, а о прорыве к Федоровке не шло и речи. Более того, «к мосту, расположенному строго северо-восточнее Клусово, разведывательные группы не приблизились вследствие большой плотности обороны противника»[150]. К тому же, согласно свидетельству А. Авдеева[151], этот четырехпролетный деревянный мост через Кимершу был заминирован и при нем все время находились саперы, готовые его взорвать. В итоге на этом направлении немцам удалось лишь выяснить, что противостоящие советские войска занимаются совершенствованием обороны. В целом в штабе немецкого разведывательного батальона день 27 ноября оценивали, как день отдыха.





X. фон Мантейфель, командир 6-го сп 7-й тд со своими подчиненными. Зима 1941 г.



Несколько более серьезная обстановка сложилась в окрестностях Сенежского озера. Оборонявшиеся здесь части 126-й сд впервые столкнулись с 23-й ид противника, 9-й пп которой вошел в Тимоново. До этого населенный пункт несколько раз переходил из рук в руки и теперь был потерян окончательно. Более ничего серьезного на фронте 126-й сд не произошло. Справа от этого соединения располагались части курсантского полка, 17-й кд и 25-й тбр. В течение дня их оттянули на линию Толстяково, Захарьино[152]. Эти войска тоже имели соприкосновение только с разведывательными группами врага. Самые драматические события в этот день произошли на оконечности правого фланга и в глубоком тылу группы Захарова, там, где существовали разрывы во фронте.

Воспользоваться этими незанятыми советскими войсками промежутками было совсем непросто. Всякий мало-мальски знакомый с географией Дмитровского и Солнечногорского районов знает, что эти пространства занимают обширные лесные массивы, расположенные на сильно пересеченной местности. Известно, что по страницам различных книг о минувшей войне гуляет ряд штампов, характеризующих немецкую армию. Например, что наш противник как огня боялся леса и не вел боевых действий ночью. Это заблуждение почему-то разделялось нашими военачальниками самого высокого уровня.

За несколько дней до событий, о которых идет речь, Г. К. Жуков, напутствуя нового командующего 30-й А, дал ему ряд советов: «Используйте лесистую местность, контратаки, особенно ночью, враг этого боится»[153]. Возможно, враги и не любили так воевать, но при необходимости вполне профессионально выполняли все необходимые действия. Однако штамп о нелюбви кочует по страницам мемуаров. Все это обычные мифы. Не думается, что командиры Красной Армии очень уж любили ночные бои. Такой бой труднее организовать, в чем Д.Д. Лелюшенко вскоре убедился на собственном опыте. Ну а в данном конкретном случае 2-ю и 7-ю тд противника не испугал ни лес, ни темнота ночи.

Утром 27 ноября 2-я тд перешла в наступление с фронта Есипово – Хметьево в восточном направлении, двумя боевыми группами. Между ними не было непосредственной локтевой связи, поскольку дороги, по которым двигались войска, разделял лесной массив шириной 4–5 км. К полудню боевая группа «три» под командованием Декера, следовавшая по северной дороге, достигла района с. Кочергино, где вступила в бой с 31-й тбр полковника Кравченко. «После упорных боев в районе Кочергино в 14.00 части бригады с большими потерями начали отход и к 17.00 вышли на рубеж: Федотово, Редкино, Векшино»[154].

Но части Декера ее не преследовали, а повернув на юг направились на соединение с боевой группой «один» (командир Родт) в район д. Хоругвино, которой и достигли к вечеру.

Боевая группа «один», оттеснив к тому времени часть подразделений 7-й гв. сд к югу, продвинулась далеко на восток и к часу дня, проследовав через Хоругвино, оказалась в районе Стародальная – Холмы. Оставалось пройти еще около пяти километров, чтобы выйти на Рогачевское шоссе в окрестности д. Глазово, но боевая группа резко свернула на юг. После поворота она устремилась через Веревское к р. Клязьма. Противник двигался, не встречая сопротивления и собирая кровавую дань с оказавшихся на пути тыловых подразделений или войск, находившихся на марше и не ожидавших нападения. В 15.50 авангард переправился через Клязьму возле Детской колонии (между Владычино и Клушино) и в 16.50 образовал плацдарм на южном берегу. За день было пройдено более 20 км.

Немецкие танки появились и перед находящимся неподалеку селом Льялово, где тогда располагался штаб 16-й А. Ее командующий К. К. Рокоссовский вспоминает[155], как на северо-восточной окраине населенного пункта развернулся бой, в котором пришлось принять участие и некоторым штабным командирам. Благодаря наличию дивизиона 85-миллиметровых противотанковых орудий атаку удалось отбить, но штабу пришлось перебираться в Крюково.

Так, 2-я тд образовала пока еще прерывистый немецкий фронт от Кочергино до Владычино, проходивший примерно параллельно Рогачевскому шоссе в 5–6 км западнее.

Чтобы парировать возникшую для Москвы угрозу, наше командование использовало войска, которые обладали наибольшей подвижностью и ударной силой.

«24 тбр во второй половине дня 27.11 сосредоточилась в районе Гульнево – Шихово – Медведково, имея задачу совместно с сп 19 сд и кп задержать и уничтожить прорвавшуюся танковую группу противника в районе Холмы – Льялово – Клушино»[156].

Кроме 24-й тбр для борьбы с этой группировкой была привлечена 145-я тбр, упомянутые выше без указания номеров 282-й сп, 1-й отдельный кавалерийский полк и части усиления. Эту сводную группу возглавил генерал-майор танковых войск Ф.Т. Ремизов. Группа должна была предотвратить угрозу распространения противника в направлении Химок и Красной Поляны [157].

В этот же день «из войск Московской зоны обороны была спешно создана под командованием генерал-майора А. И. Лизюкова новая группа в составе 28-й и 43-й стрелковых бригад, роты танков КВ и двух гвардейских минометных дивизионов, получившая задачу упорно оборонять рубеж Хлебникова, Черкизово и не допустить прорыва противника непосредственно к Москве»[158]. Потом в эту группу вошли и другие части, а сама она была включена в состав 20-й А.

Не менее активными были в этот день действия 7-й тд немцев.

Значительная часть того, что написано в Германии после войны об этом соединении, «прошло через руки» X. фон Мантейфеля. В результате создается несколько искаженное представление о роли, которую он сыграл, в частности, в ходе операций под Яхромой, и остаются в тени действия штаба дивизии и ее командира Г. фон Функа. Именно они и разработали план операции по выходу к каналу[159], а X. фон Мантейфель был только одним из исполнителей, правда, оказавшимся на решающем участке. К сожалению, немецкий план был выполнен почти полностью.

Враг действовал тремя группами. Основу одной из них составлял разведывательный батальон дивизии, который должен был выйти через Федоровку к Яхроме, но как мы уже знаем, не вышел. Это стало единственной неудачей 7-й тд в этот день.

В центральную группу входила большая часть 25-го тп полка дивизии, которому довелось выполнить в этот день самые сложные эволюции в процессе наступления. На тот день в нем было 57 танков (34 чешских, 18 Т-II, остальные командирские). Из этого числа одна рота вошла в боевую группу Мантейфеля, о которой речь пойдет дальше. Несмотря на то, что наших войск перед центральной группировкой 7-й тд до самого последнего момента не было, на операцию ушел весь день.

Сначала потребовалось обезвредить минные поля, на которые полк наткнулся накануне. Затем выяснилось, что еще не прибыло горючее. Только в 10.25 смог выступить 3-й батальон, а 1-й продолжал заправляться. Одновременно собственными силами производилось разминирование, т. к. вызванные полком саперы[160] появилась только в 10.50. В 11.25 передовые части 1-го батальона находились в 1,5 км северо-западнее Доронино. «Мины и лесные завалы еще очищаются. 3-й батальон следует сзади 1-го. Противника нет. Дорога проходима» [161]. Мины и завалы присутствуют почти в каждом донесении полка.

25-й тп должен был провести за собой до Ольгова 7-й мотоциклетный батальон и обеспечить безопасный переход мотоциклистов через шоссе Федоровка – Яхрома. Пока на отрезке пути до Ольгова он следовал за танками и в 12.45 донес: «Передовые части танкового батальона еще производят разминирование и ликвидацию заграждений из деревьев у Доронино. Никакого соприкосновения с противником»[162].

В 13.10 штаб 25-го тп сообщил, что «дорога всюду тяжелая и обледенелая. Никакого противника, много налетов штурмовиков, никаких наших истребителей». Только уже добравшись до Ново-Карцево, немцы попали под сильный заградительный огонь советской артиллерии. Снаряды, которые попадали в его колонны, скорее всего, были выпущены из орудий 400-го ап 133-й сд группы Захарова.