Искупление грехов

Глава 36




Просыпаться в темноте — то ещё удовольствие. Хорошо, что наш закуток никто не озаботился оборудовать дверью, и свет из коридора всё-таки проникал к нам. Я открыл глаза в тот самый момент, когда светлый проём двери загородила тёмная фигура.

— Эй, есть тут кто? — раздался незнакомый голос.

— Все тут есть, — ответил я, поднимаясь и зажигая фонарь. — Спят просто.

В дверях, осматривая нас, стоял довольно молодой вэри.

— Лыба, — представился он. — А ты?

— Шрам, — ответил я.

— Будем знакомы, — Лыба улыбнулся, и сразу стало понятно, откуда взялось такое имя. — Дело такое… Мне вас нужно до посёлка серых проводить.

— Ясно, — кивнул я, невольно подражая немногословности собеседника. — Выступаем?

— Ага, жду вас внизу.

Разбудив бойцов и спустившись вниз, я обнаружил нашего провожатого жующим какую-то лепёшку. По пути к выходу мы запаслись водой, сухарями и сухофруктами.

— Готовить там нельзя, — кратко объяснил Лыба. — Вода есть, но надо хорошо уксусом сдабривать. Иначе потом можно два дня по кустам сидеть, и хорошо, если выживете. Там, за Стеной, жизни столько, сколько и представить-то сложно. Можно ещё мудрость очистки использовать. Не умеете? Ну тогда уксус…

Пришлось докупать и уксус, и мыло без запаха. Лыба инструктировал быстро и чётко, не отвлекаясь, как Ла-ан, на «охи» и «вздохи». Мы шли по тёмным переходам Стены и вскоре оказались у массивных ворот. Хотя воротами они всё-таки не были. Это была толстая каменная плита, перекрывавшая проход внутрь. Плиту можно было поднять цепями, уходившими куда-то наверх. Стражники проверили наш приказ и приказали ждать.

— Сейчас пройдут вверхна три яруса и начнут ворот крутить. Плита чуть поднимется, и мы под ней проскользнём, — сказал Лыба. — Пока быстро мажьтесь «тошнилкой», цепляйте на себя плащи и амулеты. Дальше идём молча — не болтаем.

Выходили мы на четвереньках — выше нам ворота никто открывать не стал. И почти сразу попали из привычного мира в другой — невиданный и непонятный. Представшую перед нами картину можно было сравнить с попыткой нарисовать сны сумасшедшего — жёлтый, зелёный и красный соседствовали с лиловым, синим и фиолетовым. Я никогда не думал, что мне доведётся увидеть, к примеру, чёрные листья — но были здесь и такие. Землю одновременно покрывали мох и трава — и при этом они тоже пестрели диковинными и неизвестными цветами. Вот только вся эта радужность нисколько не веселила, а скорее угнетала. Собранная в одном месте палитра ярких насыщенных цветов давила на мозги и заставляла щуриться до боли в глазах.

Поднявшись на ноги, все бойцы застыли как статуи, разглядывая открывшуюся картину. Лыба дал нам минуту, а потом махнул рукой, указывая направление — и двинулся вперёд. Леса разведчик старательно избегал, обходя отдельные рощицы и всё больше забирая на северо-восток, к горам. Погода в Диких Землях, как и описывали более опытные ааори, баловала разнообразием. Если под стеной стояла удушающая жара, то стоило отойти на переход — как изо рта начал вырываться пар, всё вокруг покрылось инеем, а с неба, из одной-единственной тучки, посыпал мелкий колючий снег.

Лыба осмотрелся и пошёл в обход, выводя нас из-под тучи. Очень хотелось спросить, почему, но разведчик несколько раз напоминал ещё на Стене — не разговаривать. Поэтому приходилось терпеть и мучиться вопросами. Стоило вокруг снова воцариться удушающей жаре, как местность резко изменилась. Вот ты ещё идёшь среди буйной растительности Диких Земель, а вот — вываливаешься на серо-чёрную равнину, где есть только песок и камни.

Здесь Лыбе тоже что-то не понравилось, и он медленно двинулся по краю равнины, не заходя в глубину. Дувший с севера ветер волнами приносил к нам жар, царивший на этой серой пустынной земле. Казалось, что рядом горит огромная печь, а мы то приближаемся, то удаляемся от неё. Равнина закончилась через пару переходов. Впереди простирались мхи и туманы — приближались болота. И, как ни странно, они соседствовали с пустыней и тропическими зарослями.

Нашему проводнику эта картина очень не понравилась. Он долго стоял на границе трёх зон, а потом, решившись, повёл нас дальше — уже вдоль кромки болот. Лыбе вообще многое не нравилось — и не только в окружавшей нас местности, но и в нас. Это стало особенно заметно, когда он ещё в начале пути дважды обернулся на хрустнувшую под ногами бойцов ветку. С его точки зрения, мы были полными неумёхами. А мне было вдвойне обидно от того, что он когда-то и сам был новичком, но нам такого права не оставил.

Лес начал забирать на север, болото становилось всё уже — и к вечеру мы обогнули его, достигнув каменистой равнины, поросшей островками деревьев всевозможных расцветок и красок. Лыба уверенно повел нас вперёд, огибая рощицы с такой тщательностью, будто в каждой из них нас поджидала стая хищных зверей. На ночь мы остановились под прикрытием обветренной скалы. Костёр не жгли, разговоров не вели. Просто закутались в одеяла и уснули прямо на земле. Посреди ночи пошёл дождь — хороший такой осенний ливень, быстро сменившийся странным колючим снегом. К счастью, я проснулся от криков неведомых созданий в зарослях джунглей — и вовремя, как мне казалось, разбудил остальных.

Лыба осмотрелся, дал нам знак быстро собираться и снова повёл нас вперёд. Однако стоило нам пройти несколько сотен шагов, как стало ещё холоднее — и разведчик изменил направление, уходя на восток, в сторону более густого леса. Лишь утром, когда мы смогли увидеть в бледнеющем небе тучу, он снова повёл нас на север — к горам. Буйство красок к середине дня закончилось, и вокруг появились вполне обычные деревья и привычная трава. Впрочем, и с этой растительностью не всё было гладко. Трава попадалась с колючками и с острыми, режущими пальцы краями. Деревья как-то странно росли — их стволы кривились, будто червяки от боли. Мне даже казалось, что некоторые листья росли совсем не на тех стволах, на которых я их раньше видел — словно перед нами был рисунок нерадивого ученика художника.

В какой-то момент путь нам преградила речка. Не слишком глубокая, но очень бурная и шумная. Она текла с гор, но делала поворот, устремляясь не к морю, а вглубь Диких Земель. Вдоль речки нас Лыба не повёл — наоборот, постарался уйти как можно дальше. Вскоре местность начала повышаться, и теперь мы постоянно шли в гору. И, наконец, Лыба позволил себе заговорить впервые за два дня.

— Кажется, выбрались, — он повернулся к нам с довольной улыбкой. — Давайте найдём местечко для привала и наконец-то отдохнём.

Очень скоро обнаружился овражек с удобным спуском, по дну которого тёк ручей. Лыба набрал несколько сухих веток, которые и стали топливом для маленького костерка. Еду готовить было не из чего, но огонь дарил ощущение уюта, и даже сухари рядом грызть было приятно. За второй день бойцы умаялись настолько, что почти сразу после еды завалились спать. Один я упорно сидел, вглядываясь в тлеющие угли костра.

— Почему ты не пошёл через область со снегом? — спросил я и пояснил. — В первый день, когда мы только вышли.

— Ну… опасно это, — Лыба сначала долго молчал, и я уже стал думать, что ответа не дождусь. — Иногда проходишь насквозь, а иногда… Замерзали наши насмерть под такими тучками.

— А что опасного в пустыне с чёрными камнями? — поинтересовался я.

— Тут всё опасно, — ответил разведчик. — Лес опасен, пустыня опасна, болото — смертельно опасно. Можно ходить только так — между опасностями.

— А как же вылазки в самую глубь Диких Земель? — спросил я.

— Чушь это, — отмахнулся Лыба. — Ни одного смельчака я тут не видел такого, чтобы вглубь лез. А если кто лезет — уже не возвращается.

В его словах что-то не сходилось настолько, что я замолчал. Может быть, Лыба того и добивался? Не знаю, но желания и дальше его расспрашивать у меня не осталось. И дело было даже не в категоричности, с которой Лыба отверг саму возможность выживания в Диких Землях, а в том, что я знал Скаса и Гун-нора, которые уходили от стены на многие дни. И ещё я слышал множество рассказов о том, что там — в глубине Земель. Мне показалось, спроси я Лыбу о том, можно ли поймать глубоководную тварь — он столь же уверенно сказал бы, что это бред и выдумки. По его мнению, наверняка и в глубину Пущи соваться — смерти подобно.

В эту ночь в Диких Землях я впервые задумался о том, что и мне, и бойцам моего отряда несказанно повезло в первые годы жизни. Не приставили к нам такого наставника, как Лыба или Ла-ан. Не попали мы в надёжный и неприступный Форт Ааори, чтобы уже в скором времени подчиняться привычкам его обитателей. Никогда ещё в этой жизни я не стремился рисковать, но когда выбора не оставалось — шёл на риск. И пока ни разу не попал в ситуацию, из которой в итоге не нашлось бы выхода. Но Лыба вообще не собирался подвергать свою жизнь опасности. Он избегал боя так, будто всю жизнь собирался жить в столице Империи, не покидая пределов городских стен. При этом был разведчиком, ходил в Дикие Земли и возвращался с какими-то сведениями. Но какие сведения он мог вообще принести?

— А ты был у того посёлка серых? — решил я уточнить, чтобы подтвердить свою догадку.

— Зачем? — удивился Лыба. — Мы его издалека обнаружили. Зачем туда лезть? Вот вы зачем туда идёте?


— Наблюдать за ними, — ответил я.

— И что там наблюдать? — ещё больше удивился Лыба. — Как они друг друга жрут?

— Если будет надо — будем наблюдать, как жрут, — кивнул я. — Они ведь живут там, что-то мастерят, как-то ведут своё хозяйство. Неужели неважно, как они это делают?

— Нет. Эту нечисть надо вырезать и успокоиться, — ответил разведчик, передёрнув плечами. — Я в прошлом году до Мобана дошёл. Слышал, как они еду запасали в тех посёлках, которые успели захватить.

«Слышал он, урод! Лучше бы посмотрел своими глазами, но ведь не пошёл бы наверняка — а вдруг там серые остались?» — зло подумал я, стараясь не выдать своих чувств. Как и много раз до этого, я мысленно потянулся к Лыбе и ощутил его эмоции — немного удивления, уверенности и презрения. Что к чему относилось — понять было легко. Мы для Лыбы были неумёхами, которые и вэри-то не все стать успели, а их зачем-то выпустили в опасные земли с дурацким заданием. К нам он своё презрение и испытывал. Уверен он был в своих словах и своём мнении — и наше его не интересовало. А удивлялся он тому, почему мы не бежим перенимать его ценные знания и опыт.

— Ясно, — кивнул я и замолчал.

Со стороны разведчика удивление и презрение стали ещё сильнее. Надо признать, впервые обнаружив способность улавливать чужие эмоции, я долго этого стеснялся. Мне казалось, что каждый раз я невольно подслушиваю чужие мысли. Вот ровно до сегодняшнего дня. Гораздо легче было бы вообще не начинать с Лыбой разговор. Достаточно было коснуться его эмоций, чтобы понять — я не хочу знать этого человека, сколько бы он ни лыбился внешне. Насквозь прогнивший и неприятный тип. Улыбнувшись своим мыслям, я невольно вызвал у разведчика такой всплеск злости, что пришлось поскорее свернуть подслушивание, чтобы самому не начать злиться — всё-таки отделить чужие эмоции от своих мне было ещё тяжело.

— Раз ты не спишь, тогда тебе и сидеть в дозоре, — буркнул разведчик, заворачиваясь в одеяло. Но я ещё долго чувствовал на самом краю сознания, как он злится, удивляется и сгорает от любопытства.

А я сидел и думал о том, что мы, ааори, ничем не лучше местных — если даже в такой мелочи находим возможность почувствовать своё превосходство над другими. Может, права Пятнашка, когда говорит, что люди вокруг какие-то злые и не умеют сопереживать? Она-то Кри-ану простила легко, а я вот до сих пор на девушку поглядывал с подозрением.

«Как можно бороться с Дикими Землями, если мы не понимаем их обитателей? — думал я. — Как одерживать победы над сущностями, которые превосходят нас во владении мудростью, не понимая, как они этого достигли? Как можно вообще победить, не поняв своего врага, не узнав его сильных и слабых сторон? И как ааори докатились до этого? Ведь эр Скаэн и эра Эл-оли — совершенно другие. И Скас — другой. Да, он заботится больше о себе и иногда о самых близких ему людях. Но ведь заботится — и никогда не ведёт себя высокомерно. Ни он, ни Гун-нор, ни эры. Так почему вот этот молодой разведчик решил, что имеет право на высокомерие? И почему я сам разрешил себе высокомерие в отношении Лыбы? Ничем я от него, наверно, не отличаюсь. Боги, если вы есть, помогите мне не стать таким, как он».

Если боги и услышали мои мысли, то никак этого не показали. И сфивва не послали — шепнуть на ушко. Когда мне стало совсем невмоготу и глаза уже слипались, я разбудил Ножа, завернулся в одеяло и мгновенно уснул.



Утром мы снова продолжили свой путь к горам. Лишь к обеду наш проводник осмотрелся и сменил направление, возвращаясь на юг. С нами он не разговаривал, и мы с ним тоже. После вчерашнего разговора Лыба мне был неинтересен, а другим бойцам, похоже, не понравился сразу. Солнце только начинало клониться к горизонту, когда меня ткнул в спину Эр-нори и указал головой на поднимающийся из-за соседнего холма еле заметный дым. Оглянувшись, я понял, что все уже заметили признаки поселения поблизости. Но наш проводник продолжал упорно идти вперёд. Прислушавшись к его эмоциям, я уловил какие-то странные нотки торжества. Сделав знак бойцам, я слегка подотстал, высматривая место, где можно было укрыться в случае появления серых.

Здесь, у самого подножия гор, таких мест было много. Поэтому я просто отыскивал по пути одно, второе, третье… И так каждый раз, когда очередное укрытие оставалось за спиной. От нашего проводника уже явно несло злорадством. Он упрямо шёл вперёд, не обращая внимания на опасную близость серых. И когда над краем возвышенности, за которой была наша цель, появились три фигуры, отлично различимые на фоне светлого неба, я даже не удивился тому, как быстро Лыба оказался за камнем. Удивляться пришлось ему — потому что, пока серые поднимались на гребень, все бойцы по одному моему взмаху спрятались, да ещё и быстрее нашего проводника.

— Он совсем придурок? — еле слышно спросил Нож.

— Нет, — так же тихо ответил ему я. — Он считает никчёмными и бесполезными придурками нас.

Мы укрылись в пересохшем русле ручья, за зарослями кустов с колючками. Заметить нас было сложно, а вот мы видели всё, что происходило. Серые спустились по склону и какое-то время постояли, оглядываясь — а затем один из них радостно что-то вякнул, указывая рукой на одному ему видимое место. Все трое подошли и стали что-то подбирать с земли, закидывая в плетёную корзину, которую тащил один из них. Через час этой работы корзина оказалась заполнена, и серые отправились назад. Стоило им скрыться из виду, как я осмотрелся и подал знак бойцам подняться.

Лыба, который всё это время просидел за камнем, подошёл к нам и махнул рукой, приглашая идти за собой. Проводник успел удалиться уже на несколько десятков шагов, когда понял, что мы стоим на месте.

— Можно обойти с юга, — предложил Нож, угадав, что за проблему я пытаюсь решить. — Поищем удобное место там.

— Нет, на склоне с юга никаких укрытий, — я покачал головой. — Если нас засекут во время подъёма — считай, провалили задачу.

— С севера склон крутой, — заметил Злобный. — А я по скалам лазать, если что, не умею.

— Лучше вернуться назад, — поддержал Эр-нори. — Там был подъём наверх на тот уступ на севере. Оттуда удобно смотреть будет.

Эр-нори был прав. С севера тянулся крутой горный склон, но в часе пути мы проходили место, где он был почти вровень с нами. Склон проходил, судя по дыму, почти над поселением серых. Они либо не считали его опасным, либо просто не обратили внимания на такое соседство.

— Ну вы чего встали? — спросил подошедший Лыба. — Пойдёмте!

— Спасибо, Лыба… Дальше мы сами, — ответил я. — Ты своё дело сделал. Мы уже знаем, где поселение.

— Было сказано вас и обратно проводить! — насупился тот.

— Как пожелаешь… Но мы справимся с обратной дорогой, — ответил я, не доверяя нашему провожатому настолько, что сейчас, наверно, больше бы доверился серым людям.

Какое-то время Лыба смотрел на нас, потом пожал плечами и отправился своей дорогой. А мы начали обратный путь к тому месту, где можно было подняться на горный уступ.

Ночь застала нас уже на уступе. Мы успели подняться и пройти совсем немного, когда начало темнеть. Быстро сориентировавшись, бойцы отыскали укромное место и устроились на ночлег. Костёр жечь не стали — слишком близко, да и место незнакомое. Уступ порос густым лесом, в котором могли водиться хищники, хотя я и склонялся к мысли, что уступ необитаем. Слишком неудобно было на него забираться. Нет тут крупных животных — а значит, и крупных хищников быть не должно.

— Завтра выберем место для наблюдения, — сказал я, уже устроившись на одеяле. Эр-нори и Нож ещё не спали. — Рядом поставим лагерь. Еды у нас хватит дней на двадцать, так что готовимся сидеть столько, сколько нужно.

— Согласен, — сонно ответил Эр-нори. Нож одобрительно промолчал.

— Главное, чтобы этот Лыба нам всё не испортил, — заметил Злобный. — Специально нас, урод, подставлял.

— Угу, — пробормотал я, засыпая.

Утром мы, наконец, достигли своей цели и сумели рассмотреть поселение серых сверху. Благо, выбранный уступ позволял незаметно подобраться к самому краю обрыва и спокойно наблюдать за окрестностями. До окраины поселения от уступа было шагов двести пятьдесят. Мелких деталей с него, может, и не разглядишь — но нам они были ни к чему.

Если бы не странные обитатели, поселение можно было принять за очень бедную деревушку. Место серые выбрали неплохое. Посёлок стоял на небольшом холме посреди долины — и если не брать во внимание наш неудобный уступ, то почти все направления отлично просматривались. На склоне холма имелся родник, который обложили камнями — сделав маленький пруд, наполненный водой. Деревья и кустарники вокруг вырубили, пустив на дома и тын. Может быть, это было не самой надёжной защитой, но серые и не особо боялись — видимо, понимая, что здесь им мало что угрожает. Наблюдая за ними весь день, мы насчитали в деревне десяток взрослых мужчин, два десятка женщин и ещё десяток детей. Несколько женщин выделялись особо большими животами. Дома серых нас не впечатлили — они больше напоминали плохо построенные шалаши, а некоторые и вовсе казались кучами мусора. Как нелюди собирались жить здесь в сезон дождей — было непонятно. С другой стороны, может быть, они со временем хотели построить надёжные жилища, а эти были прибежищем на первое время?

Серые жили на удивление обыденной жизнью. Ходили копать какие-то коренья, охотились на местную живность. А стоило только солнцу опуститься к горизонту, как разбредались по шалашам и спали. И так до тех пор, пока не вставало солнце. С первыми солнечными лучами они поднимались и снова шли работать. Что больше всего меня удивило — так это тот факт, что они не общались друг с другом. Почти не общались. Редкие возгласы нельзя было назвать полноценным разговором. И даже дети старательно избегали друг друга, занимаясь своими делами. Глядя на них, я постоянно сравнивал их с ребятнёй аори — которым стоило только оказаться вместе, как они тут же сбивались в стайки и начинали играть. Дети серых тоже играли, но только сами с собой. Один ковырялся в земле, другой — махал палкой, сражаясь с воображаемыми врагами. Друг друга они постоянно сторонились.

— Почему они будто… каждый сам по себе? — не удержался я от вопроса на третий день наблюдения. Рядом залегли Холод и Нож. Солнце стремительно закатывалось за далёкую полоску горизонта.