Иные города

— Класс!!! — выдохнула Лика.

— Что это? — Настя покрутила в руке разноцветную картонку со своим именем, написанным золотыми буквами на новогодней картинке.

— Приглашения на рождественский бал в Венецию.

Настя, онемев от удивления, подняла глаза на Цезаря.

— Граф Виттури приглашает нас на свой ежегодный рождественский бал. — Цезарь улыбнулся. — Так что можно начинать думать о платьях и прическах.



Настя с Ликой обошла магазины, ища единственное и непревзойденное платье для бала. Наконец остановилась на изумрудном, которое шло к Настиным глазам.

— Ты до этого была на балах, Лика?

Блондинка весело тряхнула кудряшками:

— Да! Они прекрасны! Там можно пообщаться с другими агентами. Это интересно, а Венеция — очень красивая.

— А танцевать там тоже придется?

— Конечно! Какой бал без танцев! Но ты не бойся, Настя, это просто. Я научу тебя, я хорошо танцую.

Девушки с покупками в разноцветных бумажных пакетах поднимались по лестнице в агентство.

— Эта Медуза Горгона меня жутко напугала, когда я пришла сюда впервые, — призналась Настя, проходя мимо фрески. — А теперь иногда мне кажется, что она улыбается.

Лика засмеялась.

— Она охраняет агентство, поэтому не пускает сюда незнакомцев.

Настя не поняла, шутка это или правда.

В агентстве царило странное возбуждение: Итсаску и Серж одновременно разговаривали с кем-то по телефонам на разных языках. Цезарь рылся в своей библиотеке. А Диего метался из угла в угол, как голодный лев. Увидев девушек, он бросился к ним.

— Настя, Лика, посидите пока в кабинете Цезаря! Мы тут решаем кое-какие вопросы.

— Я сделаю нам чай. — Лика подмигнула Насте и пошла на кухню, а Настя отправилась в кабинет, забралась на диван и в ожидании Лики уставилась на «Обнаженную». И что такого есть в этой картине, если переполошились все потусторонние силы и создания, внезапно столкнувшись с необходимостью выкрасть ее? Обычная красивая девушка игриво оглядывается через плечо, словно проверяет реакцию зрителя на свою наготу, тепло светящуюся бархатистую кожу, нежные розовые ступни. Лицо вполоборота, каштановые волосы, небрежно заколотые на затылке. Глаза… Настя пригляделась: вроде карие, легкий румянец на щеках. Полуулыбка. Словно приглашение. Словно ожидание. Словно игра.

На мгновение ей показалось, что глаза нарисованной девушки блеснули, а улыбка дрогнула. Настя моргнула: картина снова стала неподвижной. С девушки Настя перевела взгляд на книгу, которую та читала, лежа на постели. Помня о том, что рассказывал антиквар, попыталась разглядеть пентаграмму на странице открытой книги. Да, определенно, пентаграмма угадывалась, но это могла быть и просто звезда, не было видно внутренних перекрестий, лишь два острых угла: а что, если там просто изображение звезды, даже не пятиконечной? Текста не разглядеть, художник писал широкими мазками, ему было не до деталей. Книга толстая: пальцы девушки, прикрывающие рисунок со звездой, не скрывали толщины фолианта. Узнать бы, что за книга…

Уловив краем глаза движение, Настя подняла взгляд от картины и испугалась, увидев у окна мужчину в странной одежде, словно тот пришел со съемок исторического кино: шапочка с облезлым пером, курточка, подпоясанная кожаным поясом. Мужчина делал знаки, чтобы она молчала, манил к себе. Настя поднялась с дивана и подошла ближе, открыла было рот, но он заговорил сам. Только девушка ничегошеньки не понимала из того, что он говорил, — это был какой-то незнакомый язык. Мужчина сильно нервничал. Настя развела руками и помотала головой, показывая, что не понимает. Незнакомец в отчаянии схватился за голову, слезы выступили на глазах. Продолжая прикладывать палец к губам, показывая, что Насте надо молчать, он торопливо огляделся вокруг. Взгляд упал на стол Цезаря и на бумаги, лежащие на нем.

Мужчина торопливо показал Насте, чтобы та села за стол. Настя опустилась на стул, положила перед собой лист бумаги, догадываясь: он хочет, чтобы она что-то написала. Взяла ручку, провела черту по бумаге, показывая, что та пишет. Незнакомец быстро закивал. Потом подошел ближе к Насте и нерешительно, словно боялся обжечься, дотронулся до руки девушки. Настя почувствовала, как ускорился ее пульс и слегка закружилась голова. Держа ручку, она послушно выводила буквы незнакомых ей слов. Буквы нечеткие, дрожащие, но все же читаемые. Вошла Лика, поставила чай, хотела подойти к Насте, но ее окликнули из коридора, и она бросила:

— Сейчас вернусь!

Настя поняла: ее рукой водит призрак. А тот продолжал писать, высунув язык и дрожа то ли от напряжения, то ли от нетерпения, то ли от страха, то ли от контакта с живым человеком. Девушке тоже было плохо — тошнота вдруг подкатила к горлу, головокружение усилилось. Но она старалась не терять сознания, даже когда перед глазами потемнело, продолжала крепко сжимать ручку, чтобы призрак мог закончить свое послание. Потом в ушах зазвенело, пол ушел из-под ног, а стол перестал быть надежной опорой.

Очнулась Настя на диване, за окном было темно, Лика пихала ей под нос что-то жутко пахнущее.

— Ну наконец-то, спящая красавица! — послышался голос Итсаску.

Настя хотела сесть, но ее остановили чьи-то сильные руки.

— Лежи, — прозвучал голос Джонни, сильная рука погладила ее по плечу. — Ни на минуту оставить нельзя.

Настя кивнула. Она медленно восстанавливала свои чувства, мысли и ощущение времени и пространства.

— Бумага! — вспомнила вдруг и снова попыталась приподняться.

— Вот ведь беспокойная душа. — Борода Джонни защекотала ей щеку. — Лежи тихо, пока тебя Лика приводит в чувство, не брыкайся.

— Бумагу мы нашли, — успокоил ее Цезарь. — Не знал, что ты говоришь на голландском.

— Я не говорю. И не пишу. — Настя огляделась вокруг. Картины уже не было в кабинете. — Это сделал другой человек. То есть… Я думаю, это был призрак. Потому что Лика его не увидела.

— По-голландски кто-нибудь читает?

Итсаску недовольно поморщилась:

— Могу попробовать.


Настя села на диване, ребята устроились рядом. Цезарь протянул вампирше бумагу.

Итсаску пробежала глазами текст, присвистнула. Потом усмехнулась и стала читать:

«Я нарисовал картины с Лилит. Спрятал книгу в умирающем городе. Убили. Она есть зло, жизнь и моя любовь». Дальше неразборчиво, видимо, художник торопился. Что-то про книгу, не пойму. Тут несколько книг упоминается, потом слово «евангелист».

— Думаю, это нельзя хранить. — Цезарь забрал из рук Итсаску бумагу.

Щелкнула зажигалка, лист вспыхнул, Цезарь бросил догоравшую бумагу на блюдце и проследил, чтобы от нее остался лишь пепел.

— Теперь понятно, зачем ты была нужна им, Настя. Они знали, что там, где картина, может появиться призрак художника. Видимо, они знали и про девушку-призрака, может, с ее помощью поначалу надеялись выведать тайну художника. А потом привели тебя туда, надеясь узнать местонахождение книги или второй картины. Формально расследование окончено, картина сегодня вернется к владельцу. Вы все получите гонорар. Мы двадцать первого декабря летим в Венецию. Подготовьтесь к поездке. Пусть граф Виттури решит, что делать с этой информацией. Настю пока продолжаем охранять. Нас много, так что дежурство не будет обременительным. Настя, возобновляем лекции об искусстве. Жду тебя завтра вечером. Домой доберешься?

— Доберемся, — ответил за Настю Джонни. Он заботливо помог ей встать и одеться.

Настя вздохнула — быть для него работой казалось невыносимым.

— Думаешь, все так просто? — спросила она у Джонни, пока они шли домой.

— Что просто? — не понял парень.

— Что художник окрестил свою любимую именем демонессы — Лилит. Что за мной следили на тот случай, если понадобится переговорщик с призраком. Почему картину держали в доме Исабель? При чем тут Азазелло? Как они с помощью картины выманили призрак ее создателя?

— Ну, мы же не знаем, что за ритуалы они проводили.

— Ведь это же просто чертовщина какая-то, а не расследование. Самое время закупать святую воду и кресты.

— Ты думаешь, святую воду покупают?

— Не знаю, — Настя пожала плечами. — Я просто совсем недавно думала, что призраки, вампиры и прочее — это лишь игра человеческого воображения. Получается, что они вокруг нас.

— Не всем дано работать в агентстве графа. Не все знают истину. Не у всех жизнь такая интересная, как у нас. — Джонни улыбнулся.

— Какой он, этот граф?

Парень чуть наклонил голову набок, задумался.

— Сложно сказать. Для каждого из нас он нечто особенное. Для меня — что-то вроде гуру, ведущего по жизни. Ты сама поймешь, когда с ним познакомишься. Одно могу сказать: встреча с ним изменяет любого.





Часть вторая

ВЕНЕЦИЯ




Из аэропорта Венеции ребят вез в город комфортабельный микроавтобус, присланный графом Виттури. Вместе с самолетом из Барселоны прибыл и лайнер из Каира. С гостями ехали два агента: темнокожая красавица Нила и пожилой араб Мохаммед. Они составляли яркую парочку. Настя не могла оторваться от лица Нилы с правильными чертами и томным глубоким взглядом.

Лика, улыбаясь, толкнула Настю в бок.

— Мохаммед говорит, что ты ее неприлично долго разглядываешь, — шепнула она.

— Мохаммед и слова не проронил! — возмутилась Настя.

— Нам с ним и не надо говорить. — Лика подмигнула.

— Мохаммед — ангел?! — Настя в шоке оглядела пожилого араба: он усмехался в бороду, приглаживая ее морщинистой рукой.

— Ангел, конечно. Чему ты удивляешься? Или думаешь, что ангелы сплошь белокурые блондинки? — Лика смеялась от души.

— А Нила?

— А Нила… — Лика хитро прищурилась. — Пока не скажу.

— Я — демоническое создание, — улыбнулась Нила. Ее голос был необыкновенно красивым: бархатистый, с глубокими перекатами. — Суккуб. Знаешь таких?

— Нет. То есть слышала, что вы вроде снитесь людям.

— Мы приходим в основном ночью, во сне сознание человека более слабое, поэтому на него можно воздействовать. Мы являемся эротическими фантазиями спящего. И за счет его энергии питаемся. Контакт может быть не только воображаемым, но и физическим. Суккубы в основном приходят к мужчинам. В делах страсти нам нет равных. Демоны вообще обладают даром нравиться с первого взгляда.

Настя почувствовала, что покраснела, но, пока Нила говорила, от ее лица нельзя было оторваться. Все чувствовали ее магнетизм: даже Диего, который с видом полного равнодушия смотрел в окно, но на самом деле слушал ее голос. Она могла заворожить моментально.