Игра без правил

С помощью Михалыча привожу пленного в вертикальное положение. А, вот почему он молчал как рыба об лед! Носовой платок в качестве кляпа… А глазки-то сверкают! Прям новогодняя иллюминация!.. Вытаскиваю затычку, дяденька несколько раз двигает челюстью вправо-влево, разминая затекшие мимические мышцы, затем начинается вполне ожидаемый спектакль:

– Что вы себе позволяете?! Я требую, чтобы меня немедленно развязали! Извольте обращаться со мной в соответствии с чином!.. У-у-й-ф-ф…

Гневная тирада прерывается тычком под дых от меня и «лещом» в Гришином исполнении.

– Слушать будешь, или добавить?.. Значит, так… Кирилл Иннокентьевич, правила игры следующие: я спрашиваю, ты – отвечаешь. Негромко, и, самое главное, правдиво, как на исповеди… Вопрос первый: зачем таблетки?

– Это – снотворное… плохо сплю по ноча-а-м-у-й-й!..

– Отныне врать – это больно. Повторяю вопрос: кому предназначались таблетки?

– …Вашей… супруге… Чтобы в поезде…

– Денис! Остановись! – Дашин голос приводит в чувство. – Это же простое снотворное.

– Нет, эти таблетки нельзя принимать в твоем положении, с ребёнком может случиться непоправимое.

Даша взглядом спрашивает, откуда я это знаю, но потом слегка бледнеет от пришедшего понимания. Но остановиться действительно надо. Не устраивать же экспресс-потрошение на глазах у нее и тещи…

– Ладно, еще два вопроса… Твои дальнейшие действия, если всё бы удалось?

– …Сегодняшним поездом убыть вместе с… Телеграмму об этом я уже отправил. – Кирюха пытается выпрямиться и придать себе более важный вид. – Меня будут разыскивать… Вы еще не поняли, с кем связались!..

– Об этом ты мне расскажешь завтра. В более подходящей обстановке… Второй вопрос: какова роль Вольдемара Аристарховича? – Хоть и знаю, но хочется получить подтверждение своим догадкам. – Когда и где вы должны встретиться?.. Ты ведь должен оплатить его услуги?..

– Он помогал собирать информацию… И увести из дома господина инженера…

– А ответ на первый вопрос?

– Он… Уже получил всю сумму…

– И что же, вот так, без расписки, просто отдали деньги? А если бы он решил смухлевать?

– В отличие от вас, он прекрасно представляет, какие люди стоят за мной. – Чинуша пытается изобразить величавый вид, но пока что у него это плохо получается.

– Денис, что мы теперь будем делать? – Даша испытующе смотрит на меня, ожидая ответа.

– Все вместе поедем в гости к дяде Паше и тёте Маше, – приходится переходить на эзопов язык, но, слава богу, меня сразу понимают. – А там – разберемся. Вы пока с Полиной Артемьевной собирайтесь, а мне надо сделать еще одно дело…





Глава 7




Уже немолодой, лет за сорок, полноватый человек впервые в жизни не знал, что делать, и поэтому пребывал в полнейшей растерянности. За свою достаточно долгую и насыщенную карьеру он не раз попадал в щекотливые ситуации и всегда выходил из них победителем, но на этот раз что-то пошло не так. Человек встал и, шаркая спадающими из-за отсутствия шнурков ботинками, еще раз обошёл в кромешной темноте маленькое помещение, ощупывая руками холодные влажноватые бревна. Делал он это не в первый раз, скорее желая отвлечься от неприятных мыслей, нежели снова пытаясь позвать кого-то через запертую дверь, набранную из двухдюймовых досок, скреплённых большими болтами. Оставив через некоторое время своё бессмысленное занятие, он так же на ощупь вернулся на место – грубо сколоченный из неструганных досок топчан, на свалявшийся, пахнущий плесенью и прелым сеном матрас.

С юных лет Кирилл Иннокентьевич, тогда еще просто Кирюша, и в гимназии, и позже, в университете, обнаружил у себя практически звериное чутье и завидную интуицию, безошибочно определяя в спорных ситуациях сильнейшего и вовремя примыкая к побеждающей стороне. Что далеко не в последнюю очередь послужило залогом его если и не головокружительной, то, во всяком случае, очень удачной карьеры.

За последнее время Кирилл Иннокентьевич уже попривык к тому, что, являясь незаменимым помощником столь могущественного человека, как Александр Иванович Гучков, и выполняя его не подлежащие широкому оглашению, деликатные «особые поручения», является проводником его воли, его глазами, ушами, а иногда и карающей десницей. И его уже не удивляло и не шокировало, а лишь немного забавляло то, что даже некоторые аристократические дамы были готовы на очень многое, чтобы заслужить его благосклонность, а на лицах вальяжных сановников появлялось наигранное дружелюбно-лебезящее выражение при его появлении. Иногда ему даже казалось, что сам патрон прислушивается к его советам, многие из которых, само собой, были дельными и единственно правильными в сложившихся ситуациях. Вплоть до последней…

Когда Александр Иванович поручил ему собрать всю информацию о семье некоего капитана Гурова, Кирилл Иннокентьевич справился довольно быстро, используя многочисленные связи в отделениях Земгора, Красного Креста и иных организациях. И незамедлительно доложил обо всем, включая и «интересное» положение супруги капитана, что вроде бы усложняло предстоящие действия, но затем, следуя внезапному озарению, предложил план действий, показавшийся очень удачным и заслуживший одобрение благодетеля. И даже сам взялся осуществить задуманное. Александр Иванович внёс некоторые коррективы и обеспечил группой боевиков с помощью князя Урусова, с которым был в очень хороших отношениях.

Всё шло как и задумывалось, и даже когда этот капитанишка выскочил как чёртик из табакерки и Кириллу Иннокентьевичу пришлось претерпеть некоторые физические неудобства и немного отойти от первоначального плана, он не слишком огорчился. В его практике уже было несколько моментов, когда оппоненты точно так же горячились. Но ровно до того момента, пока не узнавали, чьи именно поручения он выполняет, а услышав магическое имя, сдувались, как лопнувшие мыльные пузыри, и победа всегда была на его стороне.

Но в этот раз такого не произошло. Кирилл Иннокентьевич спокойно позволил посадить себя в поезд, рассчитывая в душе лицезреть удивление Александра Ивановича, когда он доложит, что привёз не только супругу героя, но и его самого, готового к спокойному разговору и сотрудничеству.

Однако Гуров отреагировал на новость совсем не так, как хотелось бы. Фамилия Гучкова не произвела на него абсолютно никакого впечатления. Он индифферентно предложил помолчать, обещая, что времени для подробного разговора впереди будет еще предостаточно, и заставил выпить таблетку люминала. Дальнейшее Кирилл Иннокентьевич помнил с трудом. Рано утром они сошли на какой-то станции и сели в две окрашенные в зелёный, защитный цвет пролётки, где ему тут же надели на голову плотный мешок и связали руки…





* * *


Размышления прервал невнятный шум снаружи и последовавший за ним скрежет ключа в замочной скважине. Свет керосиновой лампы после полной темноты показался ослепительно ярким, и Кирилл Иннокентьевич невольно прикрыл глаза рукой.

– Ну что ж, господин хороший, вы еще в поезде хотели побеседовать, теперь у меня есть немного свободного времени, – в комнатке раздается вежливо-насмешливый голос Гурова. – Так о чем вы хотели поболтать?


– Господин капитан! – Нервное напряжение Кирилла Иннокентьевича вылилось в истеричном крике. – Вы отдаёт себе отчёт?! По какому, чёрт возьми, праву вы со мной так обращаетесь?! В конце концов, это неслыханно! Это возмутительно!.. Это…

– Поберегите свой ораторский талант для другого случая, милейший, – в голосе капитана теперь слышится лязг металла. – Насчёт своих прав будете шуметь в другом месте и в другое время… Если, конечно, доживёте до этого момента.

Последние слова заставили Кирилла Иннокентьевича замолкнуть на полуслове. Точнее, даже не слова и даже не тон, которым они были произнесены, а взгляд, в котором светилась холодная ярость. Та, которая не затмевает разум, а наоборот, придаёт ему силы и решимость, делает мысли чёткими и ясными.

– Вы назвались моим близким Кириллом Иннокентьевичем, – Гуров продолжает говорить уже спокойным, размеренным тоном. – Мне всё равно, настоящее это имя или вымышленное. Для простоты я буду называть вас так. А говорить мы будем о другом. Точнее, я буду задавать вопросы, а вы – давать на них ясные и чёткие ответы.

– На что вы надеетесь, Денис Анатольевич? – К Кириллу Иннокентьевичу потихоньку стала возвращаться уверенность в себе. – Вы же понимаете, что меня будут искать. Очень тщательно и со всем рвением…

– Вы полагаете, что господин Гучков ночами спать не будет, гадая, куда же подевался его чиновник по особым поручениям?

– Да, он приложит все силы, чтобы найти меня… Честно говоря, я не понимаю, почему вы ему оппонируете? Еще год назад вы были одним из многих тысяч прапорщиков. Волею случая вам удалось вознестись довольно высоко, найти сильных покровителей. Почему бы не заиметь еще одного? Александр Иванович обладает очень большой властью и практически неограниченными возможностями. Вы не пожалеете.

– Оставим мои симпатии и антипатии в покое. Я знаю о данном господине много такого, что не заставит меня даже считать его приличным человеком… Чему вы удивляетесь? Он в открытую называет себя личным врагом государя, которому я присягал. Перефразирую старую восточную поговорку: «Враг моего сюзерена – мой враг». Он распространял неизвестно откуда взятые письма великих княжон к Распутину с целью дискредитации императорской семьи. А ведь великая княжна Ольга Николаевна является шефом моего батальона. Ну, и так далее…

Что же касается вас – не обольщайтесь. Гучкову вы безразличны. Он будет искать не вас, а информацию, чем закончилось его последнее поручение, и думать, всплывут ли тёмные делишки, которые вы проворачивали для него. Да и найти ему вас будет очень трудно… Можете считать, что вас уже не существует. Вы бесследно растворились на бескрайних просторах нашей великой империи. Великой в географическом смысле. Так что давайте, закончив сей беспредметный разговор, перейдём к более конкретным вопросам.

– Вы держите меня как узника, причём совершенно незаконно! И я отказываюсь отвечать на любые вопросы!

– Вы так ничего и не поняли, – в голосе капитана снова зазвучал металл. – У меня достаточно способов заставить вас говорить.

– Будете пытать беспомощного человека? – Кирилл Иннокентьевич всё же позволил себе рискнуть и добавить немного сарказма.

– Нет, никто не будет жечь вас калёным железом, бить кнутом, распинать на дыбе. – Гуров холодно и язвительно улыбнулся. – Я поступлю проще. Вас отведут в лес и привяжут на сутки к дереву… Раздетого… У вас будет время о многом поразмыслить, пока над телом будут издеваться комары и пробовать на зубок всякая лесная живность. Волков вроде рядом с городом не замечено, но за лис и других кусачих тварей не поручусь. Представьте, как они будут вами лакомиться, а вы не сможете даже закричать из-за кляпа… Через двадцать четыре часа я приду, и мы продолжим разговор. А если – нет, будут еще сутки на размышление.

С детства воспитывавшийся в столице, Кирилл Иннокентьевич знал о лесе и его обитателях только из рассказов бонны и гувернантки, поэтому после услышанного окончательно сломался, только на секунду представив себя в подобной обстановке и притом поняв по голосу, что Гуров вовсе не шутит и способен воплотить сказанное в жизнь.

– Итак, вижу, что мои доводы оказались убедительными. – От капитана не укрылась перемена в собеседнике. – Вопрос первый… Куда вы должны были отвезти мою супругу?

– …В Москве при Екатерининской больнице есть психиатрическая клиника господина Баженова. Александр Ив… Господин Гучков договорился с Гиляровским, который сейчас ведает там делами. Тот собирался поставить диагноз, что-то вроде предродового психоза, и обещал надлежащий уход и очень приличное содержание пациентки… – Кирилл Иннокентьевич понял, что, сказав первую фразу, он уже не сможет остановиться… Ну что ж, в конце концов, он всегда умел вовремя примкнуть к сильнейшему… Правда, в этот раз чуть не опоздал…





Глава 8




Отпуск вместо очень короткого, тихого отдыха в кругу семьи принёс очень много проблем и хлопот, которые приходилось решать в режиме ошпаренной кошки. Оставив Дашу на базе, метнулся обратно в Гомель, забрал всех остальных, включая Семёна с Матюшей, и – снова в Минск. Пока шли сборы, удалось еще раз встретиться с поручиком Незнамовым и корнетом Каменским, которые подарили на память номер «Гомельской копейки», где между объявлением о приезде в город цирка-шапито и сообщением о предстоящих концертах известного оркестра господина Яблонского в Максимовском парке, среди других новостей криминальной жизни красовалась заметка в стиле «пошли по шерсть, вернулись обритыми». Красочно, но без лишних подробностей сообщалось, что заезжие «гастролеры»-налётчики средь бела дня решили маленько пограбить дом инженера Филатова, пользуясь тем, что последний находился на службе, но по несчастливому для них совпадению именно в это время приехал на побывку зять инженера, офицер-фронтовик, да еще с парой близких друзей, которые, ничтоже сумняшеся, перестреляли нападавших, защищая беззащитных женщин.

Помимо этого Иван Ильич рассказал, что единственная выжившая бандитка с множественными переломами кисти правой руки уже тихонько этапирована в распоряжение Петра Всеславовича Воронцова, а их стараниями по городу ходит как минимум три версии случившегося, причём у каждой есть множество свидетелей, видевших произошедшее своими глазами. Так что приезжающим вскоре столичным шишкам по особо важным делам будет что послушать и над чем подумать. Тем более что должен приехать некто – Сам! – Муравьев, московский адвокат и довольно известный и толковый сыщик. Помимо этого интерес к событию проявили еще и ветковские старообрядцы. Пока, правда, неизвестно почему и зачем. Так что, приняв всё сказанное к сведению, я убыл обратно, искренне сожалея, что не удалось повидаться с Вольдемарчиком. Эта сволочь в тот же день бесследно исчезла из города.





* * *


Еле успел вернуться в «родные края», как на голову высыпается куча новостей. Правда, в основном приятных. Стараниями Особого корпуса генерала Келлера линия фронта отодвинулась далеко на запад, в паре мест соприкасаясь с линией Керзона, о которой он сам пока еще не подозревает. Дальнейшее наступление Ставка сочла рискованным из-за возможного удара немцев из Прибалтики. А реально его остановили, как я очень подозреваю, стараниями генерала Алексеева, ну никак не захотевшего в очередной раз найти достаточно сил и резервов.

Об этом поведал сам Федор Артурович, заехавший в гости. С кучей наград для всех отличившихся, включая нижних чинов. Все наши рапорты без изменений и вычеркиваний удовлетворили. И еще добавили немного сверх того. Теперь у меня все господа офицеры – с Георгиями, а некоторые еще и с одноимённым холодным оружием. И самому тоже досталось. Я теперь, как рождественская ёлка, весь сверкающий и блестящий. Стараниями его превосходительства в моей коллекции появились Станислав и Анна вторых степеней. Первый – «за разработку и применение новых тактических приёмов, позволивших осуществить прорыв германской обороны с минимальными потерями», вторая – «за командование боем при Барановичах с применением новой тактики, приведшее к нашему решительному успеху, а также за усердие и рвение в деле обучения и воспитания подчиненных нижних чинов» и все такое. Помимо этого mon general вогнал меня в ступор известием о том, что батальон меняет место постоянной дислокации и теперь будет располагаться в Первопрестольной. Вот это действительно новость! Только пока не могу понять, хорошая или плохая…

– В самое ближайшее время, как только императору станет лучше, он подпишет указ о назначении великого князя Михаила регентом при цесаревиче Алексее… Пока что положение, как говорят доктора, – стабильно тяжёлое. Иван Петрович держит его величество на морфии – постоянные боли плюс начинающаяся токсикация. Площадь поражения большая, а ожоговая медицина не существует даже как понятие.

А тут еще Распутин пытается вмешиваться. Типа это Господу угодно, а это – нет. Народный выродок, тьфу… самородок. Сами понимаете, Денис Анатольевич, информация конфиденциальная. Так вот, Михаил Александрович хочет устроить свою резиденцию в Москве, подальше от всяких… В-общем, в аристократических кругах его воспринимают не очень хорошо из-за морганатического брака. Хотя светский салон его супруги в Питере пользуется большим успехом. В основном, как я понял, чтобы через графиню Брасову влиять на мужа. Кстати, между ними на этой почве уже случались размолвки.

Поэтому – Первопрестольная, Петровский замок. А совсем неподалёку, в Николаевских казармах разместится 1-й отдельный Нарочанский батальон специального назначения. На всякий пожарный, чтобы в случае чего очень быстро прийти на помощь. А то решит кто-нибудь в декабристов поиграть, выведет пару батальонов, оцепит замок…

– И тут же умрёт. Если с великим князем будут мои бойцы. Я ведь предлагал отправить в распоряжение его высочества Митяева с «первым составом».

– Вот он и решил принять ваше предложение. – Федор Артурович достаёт из папочки, лежащей на столе, лист бумаги и передаёт мне. – Ознакомьтесь, господин капитан.

– Не-а, ваше превосходительство, в предписании должно быть указано, что они следуют в распоряжение лично великого князя, а не коменданта Ставки, или командира Собственного Его Императорского Величества конвоя. И подчиняться они должны тоже только ему лично, и больше никому.

– Хорошо, убедили. Кстати, Михаил Александрович приготовил вам подарок, если так можно выразиться. Вы ведь вскоре с ротой штурмовиков должны убыть в Ораниенбаум? Там в Стрелковой школе вас будут дожидаться десять пулеметов Льюиса.

– Ух ты! Вот это здорово! Передайте великому князю мою искреннюю благодарность, Федор Артурович!

– Вот сами и поблагодарите, господин капитан. Потому что поедете вместе со мной и своими архаровцами в Ставку, охрану великого князя организовывать. И продумайте заранее варианты.

– Варианты мы на месте посмотрим, а так, навскидку – рядом с ним постоянно должны находиться два-три человека. Конвойцы берут себе внешний периметр, мы – внутренний. Плюс резервная группа наготове. Вооружение: основное – «беты» с двойным, а то и с тройным БК, дополнительное – люгеры и «оборотни»… Вот туда бы еще пару «льюисов»… – Фраза под конец получается очень уж мечтательная, и Келлер помимо воли улыбается, но потом возвращает беседу в серьёзное русло. – Потом отвезете семью в институт, Дарье Александровне вроде скоро… понадобится медицинская помощь? А сами посмотрите Николаевские казармы.