Хозяйка Дома Риверсов

– Хорошо, милорд, – отозвалась я.

Однако сердце у меня в груди стучало так сильно, что я боялась, как бы он не заметил этот стук. Страшнее всего было то, что я понятия не имела, как мне себя вести и что я должна делать. Опасалась я и того, чего же потребует от меня мой супруг.

– Можешь ложиться и спокойно спать, – тяжело обронил он, – сам я пьян и до смерти устал. Надеюсь, ты будешь счастлива со мной, Жакетта. А я постараюсь быть тебе добрым мужем. Ладно, ложись и спи. И я тоже буду спать, поскольку напился как сапожник.

Он нырнул под одеяло, повернулся на бок, словно не видел нужды ни действовать, ни что-то еще обсуждать, и через несколько секунд уже храпел так громко, что я испугалась, как бы его не услышали внизу. Я же еще долго лежала без сна, боясь даже пошевелиться. Но потом, когда дыхание герцога стало более глубоким и замедленным, а храп сменился ровным негромким гудением и сонным ворчанием, я все же решилась: выскользнула из постели и сделала добрый глоток свадебного эля – ведь, в конце концов, это все-таки моя свадьба! Затем задула свечи, вернулась в теплую кровать и легла, с изумлением чувствуя рядом с собой огромную тушу столь мало знакомого мне спящего мужчины.

Мне казалось, что я глаз до утра не сомкну. Снизу по-прежнему доносились крики и громкое пение; наконец гости с шумом высыпались во двор, вразнобой приказывая слугам принести факелы и показать место для ночлега. Мой новоиспеченный муж мерно рокотал рядом, его храп напоминал рев медведя, угодившего в медвежью яму-ловушку – был таким же бессмысленно громким и угрожающим. Я думала о том, что вряд ли еще когда-либо в жизни мне доведется спать рядом с другим таким же могучим и могущественным человеком; и под жужжание подобных мыслей, под аккомпанемент собственных недовольных вздохов по поводу подобного соседства в постели и того, насколько все-таки со мной несправедливо поступили, я как-то незаметно погрузилась в сон.

Проснувшись, я обнаружила, что герцог уже не спит. Он одевался, натягивал штаны; под его белой льняной рубашкой, распахнутой на груди, виднелось обширное брюхо и мясистая волосатая грудь. Я села в постели, покрепче стиснув у горла ворот ночной рубашки.

– Милорд…

– Доброе утро, женушка! – с улыбкой приветствовал он меня. – Хорошо ли спала?

– Да, – отозвалась я. – И вы, по-моему, тоже.

– Я храпел? – весело спросил он.

– Немножко.

– Куда там – немножко! Наверняка грохотал, точно гром небесный, ведь так?

– Ну, в общем, да.

Он усмехнулся.

– Ничего, ты привыкнешь. Анна говаривала, что у нее такое ощущение, будто она живет у моря и вечно слышит прибой. А к постоянному шуму, как известно, привыкаешь. И тогда будит уже не шум, а внезапно наступившая тишина.

При упоминании об Анне, моей предшественнице, я невольно вздрогнула и моргнула.

Обойдя кровать и оказавшись на моей стороне, он тяжело плюхнулся прямо мне на ногу.

– Ох, извини!

Я подвинулась, и он снова уселся.

– Послушай, Жакетта, я значительно старше тебя. Должен признаться сразу: я не смогу подарить тебе сына. Я вообще никому не смогу подарить ребенка. Мне очень жаль, но это так.

Легко вздохнув, я ждала, какую еще ужасную новость он сообщит. Я-то решила, что он женился на мне ради рождения наследника. Зачем еще мужчине молодая жена? Но он ответил на этот вопрос мгновенно, еще до того, как я задала его.

– И невинности я тебя не лишу, не бойся, – тихо произнес он. – Во-первых, потому, что я больше уже не мужчина, так что при всем желании сделать этого не смогу, а во-вторых, я и не хочу заниматься этим с тобой.

Мои пальцы невольно еще сильнее сжали ворот рубашки. Моя мать будет возмущена и оскорблена, как только узнает об этом. Еще хуже воспримет это мой отец.

– Милорд, мне, право, очень жаль… Значит, я не нравлюсь вам?

Он хохотнул.

– Разве ты можешь не нравиться мужчине? Ты самая восхитительная девушка во Франции, Жакетта. Но я выбрал тебя не только из-за твоей исключительной красоты и юности. Есть и иная причина. Видишь ли, я хочу предложить тебе нечто куда более важное и интересное, чем делить со мной постель. Да стоит мне приказать, и любая французская девушка… Но ты, безусловно, заслуживаешь значительно большего. Разве тебе самой это не известно?

Я тупо помотала головой.

– Демуазель как-то обмолвилась, что у тебя имеется некий дар, – пояснил он тихо.

– Моя двоюродная бабушка?

– Да. Она сказала твоему дяде, что ты унаследовала тот дар, которым обладали многие женщины в вашем семействе – дар предвидения. Ну а твой дядя уже сказал мне.

Некоторое время я молчала.

– Я не понимаю…

– Во всяком случае, она полагала, что у тебя есть определенные способности. Она ведь беседовала с тобой об этом? По словам твоего дяди, ты с ней даже чем-то таким занималась, она оставила тебе все свои книги и магический браслет с амулетами. А также – ты порой слышишь какое-то пение.

– Он вам и об этом говорил?

– Да, и об этом. Мне кажется, твоя бабушка завещала тебе все эти вещи потому, что была уверена: ты сумеешь ими воспользоваться.

– Милорд…

– Это не ловушка, Жакетта, и я вовсе не пытаюсь выдавить из тебя признание…


«Но ты же обманул Жанну д’Арк, заставил ее подписать признание!» – с горечью подумала я.

– Я тружусь на благо моей страны и моего короля, и мы уже почти у цели, так что вскоре, если Господу будет угодно, сумеем найти эликсир, способный исцелять умирающих, и даже философский камень!

– Философский камень?

– Мы, Жакетта, как я надеюсь, очень близки к открытию способа, превращающего железо в золото. Очень близки! И тогда…

Я молча ждала продолжения.

– И тогда у меня будет достаточно денег, чтобы заплатить моей армии, и она завоюет для меня во Франции каждый город. И тогда господство Англии распространится по всему миру, и повсюду настанет жизнь, полная благоденствия и покоя. И мой племянник-король будет править своей страной и уверенно сидеть на троне, и бедняки в Англии легко прокормят себя, не платя разорительные налоги, которые доводят их до нищеты. Это будет совсем иной, новый мир, Жакетта. И мы с тобой взойдем на его престол. Мы за все станем платить золотом, которое будут добывать прямо в Лондоне, а не копать в шахтах Корнуолла и не мыть в золотоносных ручьях Уэльса. Наша страна будет самой богатой на свете! И я очень надеюсь, что уже через несколько месяцев мой план осуществится.

– А я вам зачем?

Он молча покивал; видимо, этот вопрос вернул его к реальности, и он осознал, что сегодня всего лишь первое утро нашей совместной жизни – наше первое утро после брачной ночи, которая таковой вовсе и не была.

– Ах да. Ты. Прости. Дело вот в чем: мои алхимики и астрологи утверждают, что нам необходим кто-то, обладающий таким же даром, как у тебя. Кто-то, умеющий гадать по магическому кристаллу и видеть в зеркале или на поверхности воды то, что готовит нам будущее. В общем, моим ученым необходим помощник с чистыми руками и чистым сердцем. И это должна быть женщина, молодая женщина, которая никогда и никого не лишила жизни, никогда и ничего не украла и никогда не ведала греховной страсти. Перед нашей с тобой первой встречей я как раз накануне узнал, что мы не можем двинуться дальше в научных изысканиях, если не найдем такую женщину, точнее, юную девственницу, которая способна заглянуть в будущее, которая способна приманить единорога.

– Но милорд…

– Это твои слова. Помнишь? В Руане, в вестибюле замка? Ты заявила мне, что настолько чиста, что могла бы приручить единорога.

Верно. И дернул же черт за язык. Лучше бы я молчала!

– Конечно, ты стесняешься, тебе очень хочется убедить меня, что ничего такого ты делать не умеешь. Я понимаю твою сдержанность и твои опасения. Но скажи мне хотя бы вот что: лишила ли ты хоть кого-нибудь жизни?

– Нет, разумеется, нет!

– Ты хоть раз в жизни что-нибудь украла? Хотя бы жалкий гостинец. Хотя бы грош из чужого кармана.

– Нет, конечно.

– Ты когда-либо желала мужчину?

– Нет! – воскликнула я.

– А ты когда-нибудь предсказывала будущее – любым способом?

Тут я заколебалась. Я вспомнила Жанну, и карту с «Повешенным», и колесо Фортуны, которое в итоге сбросило ее в самый низ, и то волшебное пение, которое разливалось в воздухе над башнями замка ночью, когда умерла демуазель де Люксембург…

– Мне кажется, я пробовала. Я, правда, не совсем уверена… Иногда что-то видится мне, хотя я не прилагаю никаких специальных усилий, не пытаюсь ничего узнать об этом.

– Ну, а единорога ты могла бы подманить?

Не удержавшись, я нервно хихикнула.

– Милорд, это же просто такое выражение! Это же просто картинка, вытканная на гобелене![22] Понятия не имею, что для этого нужно…

– Говорят, единственный способ поймать единорога – это отправить в лес девственницу и оставить ее там одну. И это должна быть девушка, которой еще не касалась рука ни одного мужчины. Тогда единорог сам выйдет из чащи, приблизится к девушке и положит голову ей на колени.

Я лишь плечами пожала.

– Мне известно, что так говорят, но сама я ничего о единорогах не знаю, милорд. Не знаю даже, существуют ли они на самом деле.

– Это неважно. Так или иначе, но как девственница ты представляешь для меня величайшую ценность. Как девственница, как дочь Мелюзины, как наследница ее дара. Как юная супруга ты была бы для меня радостью, удовольствием, но не более того. Я женился на тебе, имея в виду куда более далекие и важные цели. Мне мало, если ты всего лишь будешь покорно ложиться на спину, дабы я мог удовлетворить свои мужские потребности. Теперь тебе ясно?

– Не совсем.

– Не страшно. Итак: мне нужна молодая женщина, вернее, чистая девственница, которая бы выполняла все мои требования, телом и душой принадлежала бы мне настолько, насколько мог бы принадлежать раб, которого выкупили с турецких галер. Надеюсь, все это я обрету в тебе. Позже ты сама поймешь, чего конкретно я хочу от тебя, и, полагаю, сама станешь с интересом выполнять мои просьбы и поручения. И обещаю тебе: ты ни в коем случае никогда не испытаешь ни страданий, ни страха. – Герцог встал, вынул из ножен, висевших у него на поясе, кинжал и добавил: – А теперь нам нужно испачкать простыни кровью. И если кто-то поинтересуется, как прошла твоя первая ночь со мной – допустим, твои родители, – ты ответишь, что я был довольно тяжел, тебе было немножко больно и ты надеешься, что мы сумели зачать ребенка. Но главное: ни слова о той жизни, которая нам с тобой предстоит. Пусть все считают, что ты самая обычная женщина и я только лишил тебя девственности.

Он взял кинжал и, не издав ни звука, полоснул им себе по левому запястью; из раны выступила кровь. Откинув покрывала и не обращая внимания на меня, старательно поджимавшую под себя голые ноги, герцог вытянул руку над постелью, и несколько крупных капель крови упали на простыню. Я наблюдала, как расплывается красное пятно, и мне было ужасно стыдно. «Боже мой, – думала я, – с какой лжи, замешенной на крови моего мужа, начинается наш брак!»

– Сойдет, – заключил герцог. – Когда твоя мать это увидит, она должна поверить, что я овладел тобой. Ты помнишь, что нужно говорить?

– Что мне было тяжело и немножко больно, но я надеюсь, что мы сумели зачать ребенка, – послушно повторила я.

– То, что я собираюсь и впредь сохранить твою девственность, будет нашей с тобой тайной. – Его тон вдруг стал очень серьезным, почти угрожающим. – Не забывай об этом. В качестве моей жены ты, конечно, будешь знать все мои тайны; это первая из них и одна из самых важных. Занятия алхимией, попытки предвидеть будущее, твоя чистота и непорочность – все эти секреты ты должна свято хранить, если не хочешь опорочить и собственное честное имя. Не доверяй их никому! Теперь ты тоже принадлежишь Дому английских королей, это принесет тебе и знатность, и богатство, но и цену за это придется уплатить немалую. Впрочем, за всякое удовольствие приходится платить свою цену.

Я кивнула, не сводя глаз с его смуглого лица.

А он, поднявшись с постели, ловко отсек кинжалом кусок нижней льняной простыни, даже не задумавшись о том, что портит такую дорогую вещь, и молча протянул мне лоскут. И я, тоже молча, перевязала ему рану на запястье.

– Ты очаровательная девушка, – сказал он. – Увидимся за завтраком.

И, надев сапоги, вышел из спальни.