Хозяйка Дома Риверсов

– Боже мой! Ведь я весь Лондон объехал, надеясь тебя найти! Я так боялся, что они захватили тебя в плен! Катлер, стороживший наш дом, сообщил мне, что ты направилась в Вестминстер, но парнишка там и вовсе ничего не сумел толком объяснить.

Я покачала головой; я и смеялась, и плакала; слезы так и текли у меня по щекам, но я была счастлива.

– Со мной все в порядке, все хорошо! Я застряла в толпе, и мою охрану попросту унесло от меня потоком людей. Господи, Ричард, я ведь думала, что ты мертв! Я думала, что тебя убили в Кенте во время того ужасного столкновения с мятежниками!

– Как видишь, я цел и невредим. А вот бедный Стаффорд погиб, и его брат тоже. А ты-то как себя чувствуешь? Как ты сюда доехала?

– Выбралась из той толпы, что сперва чуть не поглотила меня. Я была свидетельницей, как он входил в Лондон.

– Джек Кейд?

– Разве его так зовут? Да нет, того капитана зовут Джон Мортимер!

– Его имя Джек Кейд, но он представляется Джоном Мортимером Избавителем и разными подобными именами. Имя Джона Мортимера обеспечило ему поддержку сторонников Ричарда Йорка, ведь Мортимеры – его близкие родственники. Кейд просто позаимствовал это имя. Или, что еще хуже, сам герцог мог ему одолжить его. Так или иначе, это сулит новые несчастья. Где ты видела его?

– Сначала он торжественно проехал по мосту, потом ему вручили ключи от города.

– Вручили ключи? – ошеломленно отозвался мой муж.

– Да, и народ приветствовал его как героя – и простые люди, и лорд-мэр, и олдермены. И одет он был как благородный господин, а держался так, словно уже готов править королевством.

Ричард присвистнул.

– Боже, храни нашего короля! Тебе придется все это рассказать лорду Скейлзу, он командует Тауэром.

Муж подхватил меня под локоть и повел к Белой башне[48].

– Ты не устала, любимая? – спросил он на ходу.

– Немного.

– Ты действительно хорошо себя чувствуешь? А ребенок как?

– По-моему, все нормально. Да, все нормально.

– Ты испугалась?

– Немножко. Любимый мой, я ведь боялась, что ты умер.

– Я не мог умереть – только не я!

И все-таки я задала этот вопрос:

– Ты видел наш дом?

– Ничего страшного. Мы все там исправим, как только закончится эта заваруха.

Я быстро на него взглянула.

– Но они так легко вошли туда! Просто открыли двери и забрали все, что пожелали. Такое трудно исправить.

Он кивнул.

– Понимаю, что ты имеешь в виду, однако мы непременно все исправим. А теперь давай поскорее разыщем Скейлза, и потом я сразу принесу тебе вина и мяса. Скейлзу необходимо знать, где сегодня может оказаться Кейд.

– По-моему, он сегодня обедает у лорд-мэра.

Мой муж даже остановился, совершенно ошеломленный.

– Человек, который привел из Кента целое войско и разгромил королевскую армию, только что получил ключи от Лондона и теперь обедает со столичным мэром?

– Ну да, – подтвердила я, – и люди приветствовали его так, словно он освобождает их от тирана. Лорд-мэр, и все олдермены тоже. Все они так радовались, когда он, как герой, въезжал в столицу.

Ричард нахмурился.

– Ты только не забудь все это сообщить Скейлзу.

Лорд Скейлз пребывал в состоянии плохо скрываемого ужаса. Воспользовавшись домом констебля Тауэра, он выставил двойную стражу у передней и задней дверей, а также у всех окон и явно опасался, что король бросил и его, и свою столицу на растерзание мятежникам из Кента. Он не слишком доверял даже своим подчиненным: может, они и служат в королевской страже, может, и состоят на жалованье у короля, но кто знает, не из Кента ли они родом, нет ли у них где-нибудь в Дувре родственников, едва сводящих концы с концами? По крайней мере половина гвардейцев и вовсе были родом из Нормандии[49] и, безусловно, чувствовали себя преданными; с какой стати они должны защищать нас, тех, кто лишил их дома? Когда я поведала Скейлзу, что Кейда на мосту приветствовали как героя, лорд заявил, что я, должно быть, ошиблась, и вскричал:

– Он не герой, а законченный негодяй и мерзавец!

– Но в свите у него было немало благородных господ, – заметила я. – Это несомненно. Я смогла оценить, какие отличные у них кони и дорогие седла. Да и сам Кейд держался так, словно привык командовать людьми. И, кстати, из всех олдерменов нашей столицы его не приветствовал только один…


– Он проходимец! – рявкнул Скейлз.

Я удивленно подняла бровь и посмотрела на Ричарда. Тот пожал плечами, словно говоря, что я сделала все, что могла, давая командующему Тауэром, явно утратившему самообладание, возможность представить, каков в действительности его враг, но если уж лорд Скейлз настолько испуган, что даже слышать о нем не желает, то с этим я уж точно ничего не могу поделать.

– Я провожу супругу в жилые помещения и постараюсь раздобыть ей что-нибудь поесть, – обратился он к лорду Скейлзу. – А затем вернусь к вам, и мы попытаемся составить план возможной атаки. Пожалуй, прямо сегодня ночью. Когда они хорошенько выпьют и славно закусят у лорд-мэра за обедом. А может, лучше напасть на них прямо в разгар пиршества? Когда они вовсю будут праздновать победу? Или же когда они двинутся назад, к Саутуарку? Тогда можно перехватить их на узких улочках перед мостом.

– Только не сегодня! Нет, не сегодня! – быстро возразил Скейлз. – Кроме того, я ожидаю от короля подкрепление. Он должен прислать людей из Центральных графств.

– Оттуда им несколько дней сюда добираться. Если они вообще придут нам на помощь, – заметил мой муж. – И, по-моему, лучше всего было бы напасть на Кейда прямо сейчас, пока он этого никак не ожидает, пока его люди пьяны в стельку.

– Не сегодня! – нервно повторил Скейлз. – Это вам не французы, Риверс. И наш с вами французский опыт тут не поможет. Эти предатели-крестьяне воюют без всяких правил, на темных улицах, исподтишка. Нет, нам нужно затаиться, собрать достаточно сил и уж тогда нанести им сокрушительный удар. Я отправлю еще одно письмо королю и попрошу его указаний.

Мой муж явно снова хотел поспорить, но потом, судя по всему, передумал. Накинув мне на плечи свой теплый плащ, он повел меня в свои апартаменты, как обычно расположенные рядом с королевскими покоями. Но сейчас, даже в этих хорошо знакомых комнатах, я чувствовала себя как-то странно: король с королевой находились не здесь, в Тауэре, а где-то далеко; мост был поднят; решетки у ворот опущены; а нас самих осаждало войско, состоявшее из наших же соотечественников.

– Черт бы все это побрал! – коротко выругался мой муж и, щелкнув пальцами, отпустил слугу, поставившего на стол поднос с едой. – Черт бы все это побрал! И ведь каждый из тех людей, чья прямая обязанность гасить беспорядки в городе, либо лицемер, либо трус! Поешь, дорогая, и ложись отдыхать; а я приду, как только выставлю постовых. В голове не укладывается: неужели теперь мы должны сидеть в осажденном мятежниками Тауэре? Воевать с англичанами на территории Англии, в ее столице? Кто бы мог подумать!

Но нам действительно пришлось сидеть в осажденном Тауэре и воевать со своими соотечественниками на улицах английской столицы. Каждый день мой муж посылал слуг, зачастую даже просто кухарок, на рынок и к городским воротам – собирать сплетни и слухи. Вернувшись, они докладывали, что армия Кейда расположилась на южном берегу реки и в нее с каждым днем вливается все больше людей. Это было как раз то, чего Ричард опасался больше всего: восстание могло приобрести слишком большой размах, если к жителям Кента присоединятся еще и жители Гемпшира и Сассекса.

– А как же наш дом? – с тревогой спрашивала я, волнуясь за своих малолетних детей. – Может, мне лучше вернуться туда, к нашим малышам?

– На дорогах небезопасно, – качал головой Ричард, хмурясь от беспокойства. – Как только я хоть немного пойму, что там происходит в действительности, я сразу же отправлю тебя домой с отрядом охраны. Но мне неизвестно даже, не угрожает ли что-нибудь королю, находящемуся в Кенилуорте. Мы посылали туда гонцов, однако ответа так и не получили. Если Кенилуорт осажден…

Муж не договорил.

Порой начинало казаться, что наступил конец света. Если уж простой народ поднялся против своего короля, если уж простолюдины отнимают у нас оружие и вооружаются, если ими командует человек, воспитанный и обученный в Англии, который, как и все мы, тяжело переживал наши потери во Франции, тогда нет никакой надежды, что наш мир когда-нибудь станет прежним. Только король-герой, король, пользующийся любовью всего народа, сумел бы спасти нас – но, увы, наш король Генрих способен был лишь прятаться в Кенилуорте, отложив в сторону свои прекрасные доспехи, которые и надевал-то один-единственный раз для парадного выезда.

Из армии повстанцев нам доставили письмо с требованием выслать им для допроса лорда Сея, пэра Кента.

– Мы не можем его выдать, – заметил мой муж, обращаясь к командующему крепостью лорду Скейлзу. – Они же убьют его.

– Он находится в Тауэре по обвинению в предательстве, – довольно разумно возразил ему лорд Скейлз. – После допроса, вполне вероятно, его сочли бы виновным и, так или иначе, все равно казнили бы.

– Король отправил его в Тауэр, чтобы спасти от опасности, а вовсе не желая обвинять в предательстве, и вам, милорд, это известно не хуже меня, – заявил Ричард. – Король наверняка освободил бы его. Вы же знаете, что король простил бы ему любые прегрешения.

– И все же я передам его повстанцам. А если он действительно не виновен в том, о чем они говорят, пусть сам так им и скажет, – решил лорд Скейлз.

Мой муж чертыхнулся себе под нос, а затем произнес ясно и четко:

– Милорд, лорд Сей будет убит, если мы выдадим его мятежникам, виновен он или нет. И с вашей стороны это не освобождение из-под стражи, а выталкивание человека из безопасного убежища навстречу верной смерти. Если данный случай для вас ничего не значит, то я хотел бы спросить: как вы поступите, если мятежники потребуют, чтобы вы выслали им меня? И как, с вашей точки зрения, должны будем поступить мы, если они потребуют выслать вас?

Лорд Скейлз в бешенстве вскочил.

– Но ведь это не я пообещал превратить графство Кент в олений парк! И это не мои слова, что виселица для этих людей слишком хороша и их следует просто столкнуть в море!

– Вы – советник короля, как и все мы. Они могут назвать любого из нас и потребовать выдачи. Неужели мы будем подчиняться приказам собственных слуг? Неужели теперь они стали нашими хозяевами?

Выйдя из-за огромного стола, сделанного из темного дерева, лорд Скейлз осторожно приблизился к окну-бойнице, откуда хорошо просматривался город.

– Вудвилл, мой старый дружище! Я понимаю: ты прав. Но если они атакуют нас всей силой своего войска, то нам не справиться с ними; тогда они, скорее всего, возьмут Тауэр, и все мы окажемся в их власти. В том числе, кстати, и твоя жена.

– Крепость еще вполне можно удержать, – ответил Ричард.

– У них в Саутуарке уже огромная армия, и каждый день в ее ряды вливаются новобранцы из Эссекса. Они уже образовали отдельный лагерь, их там тысячи. Неизвестно, сколь сильны они могут стать. Ведь к новобранцам из Эссекса вполне могут прибавиться и новобранцы из Хартфорда и Ноттингема. Что, если им удастся поднять против нас всю страну?

– В таком случае лучше прямо сейчас нанести удар, прежде чем они станут еще сильнее.

– А что, если король уже в их руках, а мы до сих пор не знаем об этом?

– Если это так, то нам тем более придется сразиться с ними.

– Но с другой стороны, если мы вступим с ними в переговоры, пообещаем им прощение, допустим, что все их жалобы будут рассмотрены и удовлетворены, то они, конечно же, вернутся на свои жалкие поля и спешно начнут заготавливать сено.

– Если мы простим их, они навсегда усвоят: в любой момент можно снова взять в руки оружие и выступить даже против самого английского короля, – возразил мой муж. – И мы, преподав им такой урок, однажды очень сильно пожалеем об этом.

– Я не могу рисковать безопасностью Тауэра, – твердо заявил лорд Скейлз, подводя черту под этим спором. – Атаковать сейчас мы не может и должны готовиться к обороне. И в самом худшем случае выдача лорда Сея поможет нам выиграть время.

Воцарилось молчание. Мой муж переваривал намерение Скейлза послать одного из пэров Англии на растерзание черни, жаждущей его смерти.

– Вы командующий, – наконец сухо произнес Ричард. – Я ваш подчиненный. Но я бы все же советовал оказать им решительное сопротивление.

В тот же полдень лорд Сей был отослан в ратушу, где собрались на суд те олдермены, у которых хватило на это духу, а также мятежники, страстно желавшие заполучить долгожданную жертву. Они убедили лорда подписать признание, отыскали для него священника, дабы он мог исповедаться, и отвели на площадь для свершения казни. Его зять, шериф Кента Уильям Краумер, полагая, что ему здорово повезло, вышел на каменное крыльцо тюрьмы «Флит»[50] с веселым лицом, думая, что за ним явились его освободители, но вскоре обнаружил, что за воротами его ожидает всего лишь виселица. Краумера даже допрашивать не стали – попросту повесили, и все.

– Прости их, Господи, – вымолвил мой муж.

Мы вместе с ним стояли на стене Тауэра за высоким парапетом и смотрели вниз, где по узким улочкам, извиваясь, текла рекой танцующая, поющая, орущая толпа. Ричард все пытался заслонить меня своим широким плечом, но я просунула голову у него под рукой и все же сумела разглядеть то, что несли во главе этой процессии – это была голова лорда Сея, насаженная на пику и мерно раскачивавшаяся в такт движению толпы. Чуть дальше на второй пике несли голову Уильяма Краумера, шерифа, пообещавшего превратить графство Кент в пустыню. Толпа подошла совсем близко к воротам Тауэра и остановилась; люди выкрикивали что-то крайне презрительное, а потом начали танцевать; и две мертвых головы на пиках тоже как бы танцевали с ними вместе; а люди, что несли пики, нарочно дергали их и раскачивали, заставляя покойников непристойно соприкасаться ртами, будто в поцелуе. «Смотрите, они целуются! Целуются! – завывала толпа; народ улюлюкал и ревел от смеха, наслаждаясь этим жутким представлением. – Позовите лорда Скейлза! – требовали внизу. – Пусть и он тоже с ними поцелуется!»