Государь

Бохмичи захохотал. Злой он, Габдулла. Не убить, так хоть напугать. А дай ему волю, много бы крови пролилось…

Владимир прикрикнул на телохранителя, и тот вернулся на место.

– Я выслушал тебя, владыка, – сказал великий князь. – Спасибо, что вразумил. А теперь ступай.

– Ты казнишь убийцу?

Владимир покачал головой.

– Что ж я за князь, если от собственных слов отказываться буду? Но о словах твоих подумаю.

Епископ открыл было рот, чтобы спорить, но вспомнил, что он не только священник, но и дипломат, скорчил благостную рожу, поблагодарил князя за внимание и удалился, мимоходом благосклонно осенив крестом Духарева, которого, подданного империи, естественно, считал безусловным союзником.

Духарев поклонился епископу…

Ничего. Придет время, появятся у руси свои священники…



– Ты Христову Веру давно принял, – сказал Духареву Владимир. – Потому сердцем чувствуешь, когда прощать, а когда наказывать. А в моей душе старые боги глубокие корни пустили. Сразу всё и не выкорчуешь. Приходится умом сердцу подсказывать. Напоминать себе, что есть Заповеди Христовы. А епископов ромейских не поймешь: то за милосердие ратуют, то, как сегодня, крови жаждут. В Писании просто всё: прощай ради Бога, помогай страждущим – и хорошо. А тут… – Великий князь махнул рукой, звякнув тяжелыми золотыми кольцами-наручами, и потянулся к кубку. Пить, однако, не стал – протянул Духареву: – Попробуй. Хорошо ли ромейское, что нынче мне от василевса Василия пришло.

Сергей Иванович понюхал, пригубил. Замечательное вино. И яда тоже не чувствуется.

– Отменное, – похвалил он. И вернул кубок Владимиру.

Но Владимир пить не стал.

– Зарок дал, – сообщил он. – До воскресенья – ни вина, ни меда, ни пива.

– Ну коли так… – Сергей Иванович вновь взял кубок и сделал еще глоток. – А епископа, княже, слушать слушай, но слова его разделяй, потому что Бог-то у нас и у ромеев один, а вот законы – разные. И не все имперские законы для нас хороши.

Владимир задумчиво поглядел на Духарева…

– Умен ты, воевода, – похвалил он. – Придется мне научиться различать, когда священники наши Божье Слово несут, а когда – свое собственное.

– …Или василевса константинопольского! – подхватил Духарев.

– Ты о воприемнике моем худого не говори! – враз посуровел Владимир. – Он – брат мне!

– А я и не говорю, – покачал головой Сергей Иванович. – Что плохого в том, что государь о благе державы своей заботится? Наоборот, хорошо. Только у кесаря византийского – своя держава, а у тебя – своя. И что для ромеев благо, для русов может оказаться ущербом. Но в одном ты, княже, неправ. – И пояснил: – Когда назвал священников ромейских – нашими. Люди они – Божьи, бесспорно. Но как они могут быть нашими, если даже языка словенского не разумеют? Тебе, княже, легче – у тебя толмачи есть, да и то они не всегда верные слова находят. А простому люду как Слово Божие понять, если учат ему на чужом языке? А потому свои священники нам надобны. Или хотя бы булгарские, у которых речь с нашей схожа.

– Разумно, – согласился Владимир. – За этим ко мне пришел? Вот и позаботься. Моим именем.

– Позабочусь, – обещал Духарев. – Но пришел к тебе не за этим.

Он откинул полу бархатного, шитого серебром плаща, отцепил от пояса и положил на стол глухо звякнувший кошель.

– Это что? – спросил Владимир.

– Золото, – сказал Духарев. – Одарил ты меня, княже, щедро. А что за подарок без отдарка? Не по обычаю.

– Забери, – строго произнес великий князь. – Это не ты, это я отдарился. Ты, воевода, мне больше, чем землю, ты мне Истину подарил. За такой подарок мне и отдариться нечем. Так что не ты, а я у тебя в долгу.

Очень проникновенно сказал. У Духарева даже слезы на глазах выступили.

Но кошеля он не взял.

– Знаю я, – сказал Сергей Иванович, – хочешь ты Храм Божий строить.

– Так и есть, – подтвердил Владимир.

– Прошу тебя: пусть это золото будет моей лептой в строительство. Не откажи, княже, прими!

– И хотел бы отказать, – улыбнулся Владимир, – да не вправе. Кто я таков, чтобы к святому делу не допускать? Присядь, князь-воевода. О многом хочу с тобой поговорить…



Поговорили. Хорошо поговорили.

Из княжьих покоев вышел Духарев с легким сердцем и головой, полной важных мыслей, чувствуя себя не старцем с сединой в усах, разменявшим седьмой десяток, а зрелым, сильным мужем, которому еще многое суждено свершить на этой земле. Счастливым и воодушевленным…

Но недолгим было счастье Сергея Ивановича Духарева.

Пришла беда – отворяй ворота…






Глава восьмая. Беда




Земля моровская

Косуля вылетела из леса и стремглав понеслась по дороге. Молодая, глупая. Теперь ей не уйти. А вот в лесу – могла бы. Стрела Фроди ранила ее неопасно. Так, шкуру порвала.

Голубь вырвался вперед, без труда опередив жеребца Фроди. Расстояние между ним и удирающей косулей быстро сокращалось. Илья мог бы запросто свалить добычу стрелой, но не хотел. Хотелось взять косулю живой…

И вдруг Илья увидел такое, что безжалостно осадил коня.

Косуля – глупая, глупая, а тут же воспользовалась – метнулась вбок, проломилась сквозь кусты и камыши и ушла через старицу.

Илья о ней уже забыл. Спешился и разглядывал черные влажные пятна на пыльном тракте. Кровь…

Подоспел Фроди.

– Упустил! Раззява! – сразу закричал он.

Илья не обратил внимания на сердитый вопль. Фроди – на два года старше, хвастлив, охоч до девок и по-нурмански тщеславен… Но старшинство Ильи признает безусловно. И не потому, что тот – сын князь-воеводы, а потому, что Илья может вздуть Фроди, а Фроди Илью – нет.

– Поехали за ней! – потребовал Фроди. – Скоро уже свалится. Знатно я ее достал. Вон сколько крови натекло!

– Это не ее кровь, – сказал Илья, распрямляясь и махом запрыгивая в седло.

– Не ее? А чья?

Илья глянул на озадаченную физиономию отрока. Хмыкнул.

– Узнаем, – сказал он и послал жеребца вдоль свежего колесного следа.

Он не торопился, потому Фроди тут же догнал и поехал рядом.

– Злодеи? – азартно спросил он.

Возбуждение его было понятно. Если разбойнички обидели купца, то это вдвойне хорошо. Можно и воров поучить, и добычу поднять: взятое на меч принадлежало тому, кто взял, независимо от того, кто был ранее хозяином добра.





* * *


– Возы! – озвучил очевидное Фроди.

– А ты чего ждал? Кнорра? – Илья изучал местность. Очень внимательно. И не ограбленные возы с брошенными в них мертвецами, а кусты вокруг, кроны деревьев. Прислушивался к птицам, которые, если их понимать, непременно сообщат, если поблизости есть люди.

Фроди спешился. Наклонился, изучая следы, но хорошо заметны были только следы колес. Что тоже говорило кое о чем. Например, о том, что обуты разбойники были не в верховые сапоги, а в мягкие поршни. Хотя нет, вот здесь и каблучки пропечатались.

– Еще девка была, – сообщил Фроди. – Ее с собой увели… Верней, увезли. На коня, видать, уложили.

Отпечатки копыт распряженных лошадей были глубокие. На животных перегрузили добро с возов. Не всё. Например, четыре бочонка с медом – оставили. И то: зачем в лесу мед?

Илья, сбросив маскировавшие возы ветки, разглядывал покойников. Четверо. Купчик не из самых богатых и трое приказчиков. Все четверо лицом схожи. Родичи, надо полагать. Были родичами.

Побили их внезапно. Стрелами-срезами. Шагов с тридцати. Били метко. Насмерть. Убитых увезли в лес, там раздели, вырезали стрелы, распрягли лошадей, погрузили добро. Ну и девку с собой прихватили, не стали добивать. Допустили только одну ошибку. Одному из убитых срез вошел в левый бок, пробив сердце и легкое. Упал он лицом вниз, и большая часть его крови вылилась на дно воза. А воз – не лодья. Протекает. Вот через щель на дорогу и накапало то, что привело сюда Илью и Фроди.

– Их убили не позже полудня, – сказал Фроди. – Звери не объели, даже мух еще немного.

– Кровь не засохла, трава примятая не встала, – продолжал Илья. – Далеко уйти не могли. Догоним?

– А то! – азартно отозвался Фроди.

– Тогда на конь!

Судя по следам, разбойники гнали упряжных коней рысью, а сами бежали рядом. Было злодеев где-то с десяток, но численное превосходство отроков не смущало. Они полагали себя воинами, а воинам ли бояться разбойников?