Гость

Доброму? – я едва не подавилась этим словом. Как можно называть добрыми тех, кому чужда доброта? Они злы и беспощадны. Мы, смертные, для них были сродни муравьям или мухам – вредителями, паразитами, теми, кого следовало уничтожать.

Я закрыла лицо руками и заплакала. Я была одна, совсем одна. Я больше никогда не увижу Томаса. Я никогда не найду дорогу домой; меня поймают, и я умру в этом тёмном, жутком месте.

О, если бы только я могла вернуться в тот день в саду, когда мои неосторожные слова стали причиной всех свалившихся на нас бед и несчастий! Я не хотела привлекать внимание к Томасу, и хотя я знала, что медальон оберегал его, я сняла его с Томаса и надела себе на шею. Не поступи я так, его бы не украли!

Я думала, что смогу всё исправить, убедив Добрый Народец вернуть мне Томаса, но потерпела неудачу, так глупо, так досадно. Теперь я никогда не увижу брата. Мне ничего не оставалось, как найти дорогу домой и молить родителей простить меня. Я лежала на холодной земле у погасшего огня и плакала, стыдясь глупых ошибок, которые совершила.

– Молли, вставай! – Гость оторвал мои руки от моего лица. – Ты плачешь?

Я села и обняла его так крепко, что он попытался освободиться.

– Я думала, что все ушли, и я теперь одна в Тёмных Землях.

Он протянул мне шляпу Мадога, полную ягод.

– Посмотри. Я нашёл для тебя еду.

Я жадно проглотила ягоды, хотя некоторые из них были не совсем спелыми. Проглотив последнюю, я почувствовала себя лучше.

– Где Мадог? – спросила я.

– Они с Эйданом пошли за лошадьми. На лошадях мы поедем быстрее. Они бегают, бегают, бегают, быстро, быстро, быстро! – Голос Гостя звенел волнением, и он запрыгал на своих тощих ногах. – Я ещё никогда не катался на лошади!

– Тише, – прошептала я, – тише, успокойся. Мы не должны шуметь. Иначе они могут прийти сюда снова.

Гость прижал палец к губам и улыбнулся.

– Скажи мне, – сказала я. – Мадог всё ещё злится на меня? Он что-нибудь говорил обо мне?

– Мадог велел следить за тобой и не позволять тебе делать глупости.

Всё понятно: Мадог не слишком доверяет мне. Что ж, я покажу ему, что я не настолько глупа, как он думает. Я останусь здесь с Гостем и буду ждать его возвращения.

Пока мы ждали, я сидела у костра, а Гость устроился на корточках рядом со мной и складывал из камней маленькие башни. Лес вокруг нас молчал, как будто тоже чего-то ждал.

Внезапно Гость схватил меня за руку:

– Молли, слушай. Кто-то идёт. Не Мадог, не Эйдан.

Хрустнула сухая ветка. Зашуршали листья.

Моя рука потянулась к медальону. Какой же он крошечный! Маленький кусочек железа, покрытый серебром. Но он спас меня прошлой ночью.

– Кто там? – спросила я, вскакивая на ноги.

Никто не ответил, никто не вышел вперёд, но папоротники задрожали, как будто что-то – меньше человека, но больше лисицы – притаилось в их зарослях.

Гость шумно втянул носом воздух, словно охотничий пёс.

– Пахнет Добрым Народцем, – прошептал он.

Я подняла медальон.

– Выходи, мы знаем, что ты там!

Через пару мгновений из-за высокого дуба вышла девушка. Её серый плащ сливался с туманом. Увидев мой медальон, она остановилась.

– Я не собираюсь причинять вам вреда, – сказала она тихо.

Э, нет, меня вам больше не обмануть – ни сладким голосом, ни красивым лицом. Размахивая медальоном, словно это был огненный меч, я крикнула:

– Только попробуй подойти ближе!

– Пожалуйста, поверь, – сказала незнакомка. – Я пришла как друг.

Гость задрожал, но я скрыла свой страх.

– Поверить тебе? Даже не думай. Я хорошо выучила все трюки вашей доброй игры.

Девушка указала на Гостя.

– Я пришла посмотреть на него. – Она окинула его взглядом с головы до ног. – Неудивительно, что моя мать взяла Тиарнаха, а его подбросила вам.

– Твоя мать не просто взяла моего брата – она его украла.


Девушка сделала надменное лицо.

– Леди Дуата не крала твоего брата. Она обменяла его. Своего ребёнка на ребёнка твоей матери.

– Обмен – это когда два человека меняются чем-то по доброй воле, но моя мама ничего не знала об обмене, пока он не свершился и Томас исчез. Твоя мать воровка, и ты это знаешь.

– Поистине, у тебя меньше мозгов, чем у жёлудя, недавно упавшего с дуба. Если леди Дуата узнает, что ты назвала её воровкой, ты пожалеешь об этом.

Я помахала перед ней медальоном, и она испуганно отскочила назад.

– Не прикасайся ко мне, прошу тебя!

Я поднесла медальон ближе к её лицу и прокричала:

– Скажи мне, кто ты и почему ты здесь. И не ври.

– Меня зовут Эйслинн, я дочь леди Дуаты. Хотя мне стыдно это признавать, но подменыш – мой сводный брат. Вот почему я хотела его увидеть.

– Если ты пришла забрать его, то я его не отпущу. Он мой друг. И мне не стыдно в этом признаться.

– Пожалуйста, можешь оставить его себе. Он не нашего племени и не странник, а нечто среднее. Уродец, который никому не нужен.

Я удивлённо посмотрела на Эйслинн:

– Отец Гостя – странник?

– Разве ты не знаешь, кто его отец? И даже не догадываешься?

Гость увлечённо строил крошечный каменный дом для найденной им зелёной гусеницы, но, услышав своё имя, поднял голову и спросил:

– Ты знаешь моего папу?

Я посмотрела на Гостя и поняла то, что должна была понять давным-давно! Мадог ничего не скрывал с самой первой минуты: это и его доброта по отношению к Гостю, и язык, на котором они разговаривали, и любовь и забота, которыми он окутал подменыша.

Эйслинн поняла, что я знаю ответ.

– Моя мать любила Мадога. И он любил её. Когда королева узнала об этом, она запретила ему посещать Тёмные Земли. Такая любовь запретна.

– Мадог – мой папа, мой папа – Мадог. – Гость хлопнул в ладоши и засмеялся.

– У моей матери сохранились чувства к Мадогу, может, даже любовь. Это смягчило её. – Эйслинн тряхнула головой, словно хотела показать мне, что лично она совсем не мягкая. – Моя мать боится того, что королева может сделать, если схватит Мадога. И ей жаль твоего брата.

– Почему она жалеет Томаса? Он счастлив. Так счастлив, что хочет остаться в Тёмных Землях.

Эйслинн ответила так тихо, что я едва её расслышала:

– Тиарнах уверен, что он будет нашим королём, но мы не сказали ему всей правды.

– Это неудивительно, – сказала я.

Я ждала, что она что-то добавит, но её слова повисли в воздухе, словно мост в никуда.

Я подошла к ней ближе.

– Чего же не знает Томас?

– Ты знаешь, что такое десятина?

– Ещё бы! Мы платим десятину хозяину поместья, чьи поля мы пашем, засеиваем и жнём. Это налог – деньги, если они у нас есть, но это также может быть зерно, телёнок или ягнёнок. Но какое отношение десятина имеет к моему брату?

– Каждые семь лет мы должны отдавать десятину Тёмному Лорду, властителю этих земель. Это цена, которую мы платим, чтобы бродить по миру так же свободно, как ветер. Сегодня канун уплаты десятины. Мы отпразднуем его моей свадьбой с Тиарнахом.

То, что она сказала, было настолько нелепо, что я с трудом удержалась от смеха.

– Как ты можешь выйти за него замуж? Томас – ещё ребенок, да и ты ненамного старше меня.

– Выслушай меня, Молли, прошу тебя. После свадебной церемонии Тиарнах будет коронован. Он будет править один день, а потом, а по- том…

Я ждала, что Эйслинн скажет дальше, но она молча смотрела в землю, словно утратила дар речи.

– Что будет после этого одного дня? – Мои слова имели привкус пепла. Мне было страшно представить, что я услышу в ответ.

– Подумай, Молли, и не вынуждай меня говорить это вслух.