Город небесного огня

– Нет, – решительно оборвал Магнус. – Ничего не выйдет. Ты никак не можешь себе это уяснить. – Его руки уже лежали на плечах Алека, большими пальцами поглаживая шею над воротником; в юноше словно проскочил электрический разряд. – Правда? – сказал маг и приник ближе, чтобы поцеловать.

Алек всем телом подался вперед. Тишина стояла мертвая. Под ногами хрупнул снег, рука мага скользнула вдоль шеи, чтобы прижать голову плотнее… На вкус Магнус был все тем же, горько-сладким и до глубины души знакомым; Алек позволил губам расслабиться – то ли чтобы вдохнуть воздуху, то ли всхлипнуть, то ли дать дыханию Магнуса проникнуть внутрь, – но опоздал, потому что тот уже отпрянул и даже отшагнул назад. Кончено.

– Ты чего? – обмирая, чувствуя себя совсем крохотным, пролепетал юноша. – Что ты, Магнус?..

– Зря это я сделал, – не задумываясь, бросил колдун. Магнус явно терял самоконтроль, таким Алек видел его крайне редко; на высоких скулах заалели яркие пятна. – Я прощаю тебя, но быть рядом не могу. Не могу, и все. Такие вещи попросту невозможны. Я буду жить вечно, по крайней мере, пока кто-то меня не убьет, а вот ты – нет, и смириться с этим выше твоих сил, так что…

– Не надо говорить мне, на что я способен, а на что нет, – промолвил Алек со зловещей безапелляционностью.

Магнус настолько удивился, что сейчас его лицо напоминало физиономию чужого человека.

– Ну-у, по крайней мере, большинство людей с этим не может справиться, – пожал он плечами. – Я имею в виду простых смертных. Да и нам самим не легче. Собственными глазами увидеть смерть любимого человека… Знавал я как-то одну девушку, тоже из наших, из бессмертных…

– Хочешь сказать, она связалась с кем-то из обычных примитивов? И чем кончилось дело?

– Тем, что он умер, – ответил Магнус тоном, глубинную горечь которого не смог бы выразить до конца ни один оттенок человеческой речи. Глаза мага мягко сияли в темноте. – Даже сам не пойму, с чего я вдруг взял, что это могло сработать, – сказал он. – Ты уж прости меня, Алек. Зря я пришел.

– Да, – кивнул тот. – Зря.

Магнус присмотрелся к Алеку с настороженным недоумением, будто только что увидел на улице знакомое лицо, но, как оказалось, это был совершенно посторонний человек.

– Уж не знаю, почему ты так поступил, – продолжил юноша. – За себя могу сказать, что неделями страдал из-за тебя, из-за того, что сам натворил, на чем свет стоит клял себя, что вступил в разговор с этой Камиллой… Локти себе кусал, жалел страшно, все осознал, извинялся раз за разом, прощения просил… но тебя, Магнус, там не было. Все это я проделал в одиночку, сам с собой. Так что теперь даже хочется узнать, а на что же еще я способен. – Он задумчиво смотрел магу в лицо. – Да, я виноват в том, что случилось. Но и ты не без греха. Я ведь мог научиться забывать, что ты, в отличие от меня, бессмертен. Когда ты с кем-то, время, проведенное вместе, делится в равных долях на обоих. Так что в этом смысле между нами не такая уж большая разница. Но знаешь, что мне действительно не дает покоя? Твое молчание. Ты же никогда ничего не рассказываешь. К примеру, я не знаю, когда ты родился. Ничегошеньки не знаю про твою жизнь. Кем была твоя первая любовь… или кто впервые разбил тебе сердце… Вот обо мне ты знаешь все, а я о тебе – ничего. И в этом-то вся загвоздка.

– Ты просто забыл, – мягко промолвил Магнус. – Ведь на самом первом нашем свидании я говорил, что тебе придется принять меня таким, какой я есть, без лишних вопросов…

Алек отмел аргумент в сторону:

– Во-первых, это вообще нечестно – требовать таких вещей. А во-вторых, в ту пору я мало чего понимал насчет любви, чтобы осознать весь смысл твоих слов. Ты, Магнус, ведешь себя как смертельно обиженный, но, согласись, кое в чем ты сам виноват.

– Да, – кивнул тот после паузы. – Что-то в этом есть.

– Но роли все равно не играет, я правильно понял? – подхватил Алек, чувствуя, как ледяной ветер гладит живот. – С тобой всегда так.

– Я не умею меняться, – пожал тот плечами. – Слишком много времени утекло. Знаешь, мы, бессмертные, превращаемся в окаменелости, что ли. Ископаемые, так сказать. Помнится, когда я тебя встретил, ты был полон такой наивной радости, юношеского восторга от жизни, что мне почудилось, будто благодаря тебе я сумею измениться, но…

– Меняйся сам, без чужой помощи, – сказал Алек, но слова вышли вовсе не колючими, как он планировал, а мягкими, чуть ли не молящими.

Магнус, однако, лишь головой покачал.

– Алек, – промолвил он, – знал бы ты, что за сны я вижу. В них город с кровавыми улицами, где стоят костяные башни. Если Себастьян заполучит желаемое, таким же станет и этот мир. А кровь, которая его затопит, будет кровью нефилимов. Иди в Идрис. Там безопаснее. Но будь начеку, не расслабляйся, не позволяй благодушию себя разоружить… Хочу, чтобы ты жил, – выдохнул он и, порывисто развернувшись, зашагал прочь.

Хочу, чтобы ты жил.

Алек осел на промороженные плиты скамьи и спрятал лицо в ладонях.



– Так не навсегда же расстаемся, – запротестовал Саймон, но Изабель лишь насупилась.

– Иди-ка сюда, – сказала она, дергая его за рукав. На ней были длинные перчатки из бордового бархата, и на темно-синем фоне куртки юноши ее руки казались по локоть искупавшимися в крови.

Саймон прогнал непрошеную мысль. Кровь так и норовит напомнить о себе в самые неподходящие моменты.

– Куда ты меня тащишь?

Изабель закатила глаза и чуть ли не силой затолкала его в затемненную нишу возле парадных ворот Института. Местечко оказалось тесноватым, и Саймон ощутил тепло, исходившее от девушки. Вообще-то, став вампиром, он уже утратил способность реагировать на холод или жару, если только речь не шла о тепле человеческой крови. Он не мог сказать, от того ли это, что он уже вкусил крови Иззи, или же дело было в чем-то более глубоком, но, как бы то ни было, теплая пульсация ее вен ощущалась отчетливей, чем с кем бы то ни было еще.

– Если бы ты только знала, как бы я хотел уйти вместе с тобой в Идрис, – сказал он без обиняков.

– Здесь у тебя больше шансов выжить, – тут же возразила она, хотя ее взгляд смягчился. – А потом, мы ведь уходим не навечно. Нежить, которой позволено проникать в Аликанте, – это члены Совета, да и то их пропустят лишь по причине намеченного совещания. Думаю, когда мы обсудим, что именно надо предпринять, нас отправят обратно. Мы же не можем отсиживаться в Идрисе, пока Себастьян крушит все подряд за его пределами. Сумеречные охотники сделаны из другого теста.

Саймон провел пальцем по ее щеке:

– Так ты хочешь, чтобы я тут спрятался и не высовывал носа?

– За тобой присмотрит Джордан, – сказала Изабель. – Твой личный телохранитель. Ведь ты же лучший друг Клэри, – добавила она. – И Себастьян об этом знает. Что и делает тебя отличной мишенью для взятия в заложники. Вот почему тебе следует быть там, где его нет.

– Пока что он ничем не проявил повышенного интереса к моей персоне. С чего вдруг ему захочется сделать это сейчас?

Она пожала плечами и плотнее закуталась в плащ.

– Он вообще никем не интересовался, кроме Клэри и Джейса, но это не значит, что так будет тянуться вечно. Он же не дурак, – сказала она ворчливо, как если бы скрепя сердце признавала за Себастьяном какие-то заслуги. – А Клэри ради тебя пойдет на что угодно.

– Но и ради тебя тоже. – В ответ на недоверчивый взгляд Иззи он легонько приподнял ей подбородок. – Ладно. Раз уж ты уходишь ненадолго, то к чему весь этот драматизм?


Изабель скорчила гримаску. Рот и щеки у нее были розовыми от холода. Ему очень хотелось почувствовать своими холодными губами ее губы, полные крови и жизни, но под пристальным взглядом родителей девушки этого лучше не делать.

– Я ведь слышала, что пару минут назад сказала Клэри. «Я люблю тебя», разве не так?

Саймон замер:

– Да, но… Она же не в том смысле… Иззи…

– Не надо, – вскинула девушка руку. – Пожалуйста, я ведь не маленькая. Все понимаю. Дело в том, что слова эти она произносит очень уж легко, да и ты тоже, а вот я в жизни их никому не говорила, ни разу. Если не считать близких родственников.

– Я знаю, почему ты этого так сторонишься, – ответил он. – Ведь, если их произнести, можно себе же сделать больно.

– Тебе. – Ее глаза были огромными, черными, как звездные зеркала. – Я могу тебе сделать больно.

– Я знаю, – кивнул Саймон. – Знаю, и меня это не волнует. Джейс как-то раз предупредил меня: дескать, ты на шпильках пройдешься по моему сердцу, – но этим меня не остановить.

Изабель фыркнула:

– Он правда так сказал? И ты впрямь решил рискнуть?

Юноша наклонился ближе. Его дыхание – если бы оно у него было – слегка поворошило б ей волосы.

– Сочту за честь.

Она повернула к нему лицо, и их губы соприкоснулись. Какие они теплые… Ее руки были чем-то заняты. «Расстегивает плащ?» – на миг подумал он. Но не станет же она раздеваться на глазах семьи? Хотя если б и стала, у него вряд ли хватит решимости ее остановить. Как-никак, а это Изабель, и она сказала – почти, – что любит его.

Губы девушки щекотали ему кожу.

– Возьми вот это, – шепнула она, и Саймон на миг испытал прикосновение чего-то прохладного к затылку. Затем ее затянутая в бархат рука скользнула по шее юноши.

Он взглянул вниз и увидел на своей груди посверкивающий кроваво-красный квадратик – рубиновую подвеску. Реликвия, дарующая способность обнаруживать проявление демонической энергии.

– Что ты, что ты, я не могу! – потрясенно запротестовал он. – Иззи, да это стоит бешеных денег!

Она расправила плечи:

– Ну, положим, это не подарок, а так, поносить на время. До нашей следующей встречи. – Ее пальцы легонько коснулись рубина. – Этот камень… он от вампира. Так что все сходится.

– Изабель, я…

– Не надо, – прервала девушка, хотя, если честно, он и сам не знал, что собирается сказать. – Ничего не надо говорить, во всяком случае сейчас. – Изабель отшагнула назад. За ее спиной он видел ее семью и все, что осталось от Анклава. Люк уже шагал к Порталу, Джослин вот-вот должна была последовать за ним. Алек, шедший со стороны Института, мазнул взглядом по Саймону с сестрой и, не вынимая рук из карманов, поиграл бровями, но останавливаться тоже не стал. – Ты только… только не встречайся больше ни с кем, пока я там, ладно?

Она уже разворачивалась к нему спиной.

– Так что ж получается-то? – негромко бросил он ей вслед. – Мы сами-то как бы встречаемся теперь или как?

Изабель лишь лукаво улыбнулась и побежала к Порталу. Он успел заметить, как она взяла Алека за руку и они вдвоем шагнули внутрь. За ними вошла Мариза, затем Джейс, ну и, наконец, настала очередь Клэри, которая все это время стояла возле Катарины, обрамленной шипящим синим огнем.

Клэри подмигнула Саймону и сделала шаг. В Портале что-то взвихрилось, и через долю секунды исчезла и она.

Саймон машинально потрогал рубиновую подвеску. В камне почудилось какое-то биение, напоминавшее беспокойный пульс. Словно у него вновь появилось сердце.





3. Птицы на утесе




Клэри опустила вещмешок возле двери и огляделась. Где-то рядом звучали голоса матери и Люка – те раскладывали свои вещи, ходили по комнатам, включали лампады с ведьминым огнем, что освещали дом Аматис. Клэри стиснула зубы. До сих пор непонятно, как Аматис попала к Себастьяну. Хотя здесь уже поработали специалисты Совета на предмет опасных артефактов и дали «зеленый свет», Клэри знала своего брата. Под настроение он был способен уничтожить весь дом, как бы хвастаясь, что это ему под силу: превратить мебель в щепки, зеркала – в стеклянное крошево, разнести окна и двери.

Из комнаты, где находилась мать, донесся легкий вздох облегчения, и Клэри поняла, что Джослин сейчас думает о том же самом: какое счастье, что дом уцелел. К тому же не видно признаков, что с Аматис приключилось несчастье. На кофейном столике несколько книг, пол хоть и запылен, но на нем ничего не разбросано, фотографии на стенах развешены аккуратно. Защемило сердце, когда девушка заметила возле камина снимок, где они с Джослин и Люком стоят, улыбаясь, в парке аттракционов на Кони-Айленд.

В памяти всплыли те минуты, когда она в последний раз видела сестру отчима: Себастьян принуждает кричащую Аматис отпить из Чаши ада. Через пару мгновений после глотка во взгляде женщины погас огонек личного «я», и у Клэри мелькнула мысль, что это все равно что быть свидетелем чьей-то смерти. Впрочем, на чужую смерть она уже насмотрелась. У нее на глазах расстался с жизнью Валентин. Как же так получилось, что, несмотря на столь юный возраст, за ней уже тянется шлейф из привидений?..

Вошел Люк, хотевший проверить, работает ли камин, и тоже заметил висевшие рядом снимки. Коснулся одного из них, с парой голубоглазых подростков. Мальчик на фотографии был увлечен рисованием, его неулыбчивая старшая сестра мрачно смотрела в сторону камеры.

Люк выглядел уставшим, даже изнуренным. Прыжок через Портал привел их сначала к воротам Гарда, откуда они через весь город добирались до дома Аматис. Отчим до сих пор морщился от боли в боку, хотя Клэри подозревала, что дело не только в ране, которая не успела залечиться. Приглушенность обстановки, уютные, такие знакомые половички в комнатах, аккуратно расставленные побрякушки, сувениры былых событий – все это лишний раз выразительно напоминало о том, что здесь безжалостно прервали обычное течение жизни.

Вошла Джослин, обняла мужа одной рукой, промолвила что-то негромкое, утешительное. Он обернулся, уронил ей голову на плечо. Сцена скорее царапающая душу, нежели романтичная, и Клэри стало неловко, словно она подглядела что-то очень личное. Стараясь не шуметь, девушка подхватила с пола свой вещмешок и отправилась на второй этаж.

Гостевая комнатка ничуть не изменилась. Тесновато, стены выкрашены в белое, окна круглые, словно иллюминаторы, – вон оно, это окошко, через которое Джейс пролез как-то ночью; а вот и все то же лоскутное одеяло. Девушка поставила вещмешок возле туалетного столика. Того самого, на котором Джейс утром оставил записку, что уходит и уже не вернется.