Горячее лето пятьдесят третьего

Молоденький Команданте сверкнул глазами хищника и очаровательно улыбнулся.

— Так точно, товарищ президент. И за две сможем, и за неделю сможем. Леон мы сможем захватить на четвертый-пятый день, после начала Мексикой агрессии против Техаса.





* * *


29 октября 1953 года. Стамбул. Дворец Долмабахче, Большой салон, балкон с видом на Босфор.



На конференцию "Европа. Двадцать первый век" Эрнст Хемингуэй приехал в составе официальной делегации Республики Аляска. Возглавлял делегацию Генерал-Губернатор Англии и Уэльса, Мэтью Риджуэй, который и уговорил Хемингуэя оставить на время без внимания скучный "Монреальский трибунал" и составить ему компанию в Стамбуле по пути в Москву, куда их обоих пригласили для участия в Параде Победы седьмого ноября.

"Монреальский трибунал" разумеется не остался совсем обделенным вниманием, в ежедневных теперь уже обзорах, Эрнста Миллера Хемингуэя, на первой полосе "Правды". После награждения его Звездой Героя Советского Союза и, сопутствующему этой процедуре, личному знакомству писателя с Рокоссовским и Судоплатовым, он получил допуск к ленте "ЧК" и теперь, для того чтобы стать самым осведомленным журналистом планеты Земля, ему было достаточно зайти на узел связи любой Советской комендатуры и получить, полагающуюся ему, согласно уровня допуска, сводку событий дня. Это было круто! Даже если бы все журналисты мира начали ежедневно сливать Хемингуэю добытую информацию, он в лучшем случае получил бы треть, от того, что сейчас имел через "ЧК".

— Нет, Эрни, самой сути ты так и не уловил. Русские потому ничего и не навязывают, что скоро мы у них сами всего попросим. И идеологии, и планирования нашей экономики. Свободная конкуренция, свободный рынок, американская мечта — все это скоро останется в прошлом. Ну какая может быть конкуренция, если конкурировать приходится с Мегакорпорацией, в которой работает больше ста миллионов человек? Русские никому не запретили рынок и конкуренцию, они поставили всего одно условие — заказами в пятилетнем плане обеспечат только те предприятия, в которых получат контрольный пакет. И что? Только у меня в генерал-губернаторстве, более сотни крупнейших промышленных производителей готовы провести дополнительную эмиссию и уступить русским контрольный пакет за один рубль.

Знаешь, какая сейчас самая дефицитная в Европе специальность? Учитель русского языка! После того, как они объявили, что любой европеец может пойти в Советскую Армию добровольцем и, отслужив с положительной аттестацией, получить гражданство, даже их рядовые в увольнительных подрабатывают репетиторством. У меня в кадетских училищах, из двенадцати вакансий, заполнено всего пять, да и тех я получил только по прямой протекции мистера Голикова[41].

С генералом Мэтью Риджуэем, у Хемингуэя как-то сразу сложились очень доверительные, если не сказать — дружеские отношения. "Старый солдат, не знающий слов любви", при близком знакомстве оказался очень интересным собеседником. Ищущим свой путь философом и, при этом, немного романтиком. Да-да, тот самый генерал Риджуэй, которого американцы прозвали "Старыми железными сиськами"[42], а британцы "Потрошителем Мэтом", вне службы, в обычной жизни, был не чужд романтике. К тому же он был начинающим писателем и мнение Хемингуэя очень ценил, хотя и не всегда с ним соглашался.

— Думаю, что смогу тебе помочь с учителями, Мэт.

— Забудь, Эрни. Вопрос не стоит твоих хлопот. Уверен, что по личным связям, я, для себя, и сам смог бы его решить, но предпочитаю подождать. Вопрос системный, русские о нем знают и будут решать системно. А я буду наблюдать и учиться. "Учиться, учиться и еще раз учиться."

Вот скажи, для чего русские устроили эту конференцию? Только не спеши. Все эти бла-бла про экологию, общее культурное наследие и прочие олимпийские движения, они разводят не потому, что более насущных вопросов на повестке дня нет. Они несомненно есть и это начало их системного решения.

— Ну, это то просто лежит на поверхности, Мэт. Им нужна европейская демилитаризация, а конференцию устроили для инициации вопроса снизу.

— Поверхностно, Эрни. На поверхность выложили как раз то, к чему хотят привлечь внимание. Зачем им инициатива снизу, если они способны решить этот вопрос прямым приказом? Хороший ты парень, по-своему умный, но сразу видно, что командовать тебе так и не довелось. А я всю эту ситуацию невольно примериваю на себя. Зачем мне инициатива снизу в условиях, когда и так отлично выполняются мои прямые приказы?

— И что надумал? Зачем?

— Ничего пока не надумал. Это не тактическая глубина и даже не стратегическая, а глобально-цивилизационная. Мы живем в эпоху цивилизационных противостояний, все три последние войны были Мировыми, не сомневаюсь, что Мировой будет и следующая. Нам в любом случае нужно держаться за русских, что бы они не затеяли.

— Вы откажетесь от армии, Мэт?

— Мы, Эрни. Не забывайся, здесь ты представляешь Аляску. В Европе откажемся, конечно. Почти всю пехоту переведу в Национальную Гвардию, а тяжелое вооружение и авиацию отправлю в Новую Аляску[43], Панаму и Гавайи. Мы ведь не только Европейская страна, но и Американская, и Азиатская в части Гавайев. А в Азии еще долго будет не спокойно, там разоружаться никто не собирается, насколько я знаю.

— Китайцам придется уйти с Рюгена.

— Разумеется! Им так или иначе, нужно оттуда уходить, и русские дают им это сделать без "потери лица". А ведь это для азиатов — самое главное.

— "Запад есть Запад, Восток есть Восток".

— Именно так, Эрни. Киплинговская "Большая игра" закончилась победой русских, которые теперь де-факто возглавили Запад. В Китае, якобы, строят социализм, но Запад и Восток это не сблизило ни на дюйм. Отсюда и мои поиски глубинных смыслов. Все заходы русских — про общее культурное наследие и общие будущие цели. — это пока разведка. Они ищут лучшее место для установки нового "Цивилизационного Стержня" Запада.

— Ты считаешь Запад единым, Мэт? А наши американские склоки?

— Ты знаешь русскую историю, Эрни?

— На уровне американского обывателя, Мэт. Только какое отношение имеют наши американские разборки с русской историей?

— Прямое Эрни! Вся история русских о том, как они сдвигали свои "Украины" все дальше и дальше. Сейчас Америка — это русская "Украина". Казачество, гетманство и прочая анархия, но все это все равно никуда от "России Матушки" уже не денется. Все это "казачество" активно стучит в Москву и походя прихлопнет свое "гетманство", когда придет время "Ч". А "Восток есть Восток"….

Генерал-философ затушил сигарету "Космос" и одним глотком допил, свою изрядно согретую, рюмку водки. Достал новую сигарету, задумчиво покрутил, глянул на плывущие по ночному Босфору огни и с некоторой досадой засунул ее обратно.

— Пойдем в зал, Эрни. Мне ведь теперь еще нужно уголь продавать, будь он не ладен, вместе со всей гражданской экономикой. Через часик еще покурим, я тебе "маякну"





Глава двенадцатая




2 ноября 1953 года. Челябинск, Привокзальная площадь.




Иосиф Виссарионович Сталин только что произнёс свой доклад о развитии коммунистического движения в Советском Союзе и в мире вообще, а в частности об успехах Томской коммуны, которую он основал всего четыре месяца тому назад. И только было он обрался раскурить, припасённую во внутреннем кармане кителя трубку, как с северо-запада, со стороны военного аэродрома, поднимая на скорости только что выпавший ноябрьский снег и, проскальзывая на подворотах, показался сильно спешащий кортеж из трёх автомобилей.

Иосиф Виссарионович полуобернулся к стоящему за правым плечом Вышинскому и чуть заметно усмехнулся в усы.

— Васька-бешеный явился, пойдём ка в вагон, Андрей.

На прощание, помахав битком забитой площади рукой, товарищ Сталин в сопровождении, как их он сам шутливо именовал, мушкетёров короля: верных Вышинского, Власика и Поскрёбышева, проследовал в стоящий на первом пути литерный поезд "Первый коммунар". Толпа на площади ревела действующим вулканом, не желая отпускать своего кумира, и Иосиф Виссарионович вынужден был остановиться перед входом в тамбур. Он обернулся, ещё раз подняв руку, одновременно оценивая ситуацию.

— Пропусти его вежливо.

Кивнул старший Сталин Власику, на спешащего к вагону Василия, Власик как обычно угрюмо кивнул, подтверждая получение приказа.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.

Генерал-лейтенант Власик аккуратно, но настойчиво, подхватил Василия под локоток и увлекая чуть в сторону от входа в вагон, тихонько прошипел.

— Тебе чего, передние зубы жмут, Вася? Что это ещё за цирк ты тут устроил с автогонками? Или опять за старое взялся, молокосос? Разрешите вас сопроводить по всей форме, товарищ генерал-полковник?

Громко и нарочито вежливо закончил свою короткую приветственную речь верный телохранитель Вождя. Николай Сидорович Власик воспринимался Василием Сталиным почти как отец и мать одновременно, которых в сущности он и заменил ему с раннего возраста, и услышав знакомый с детства беззвучный рык, командующий ВВС СССР, трижды Герой Советского Союза, генерал-полковник Василий Иосифович Сталин невольно резко нажал на внутренний тормоз и почти что встал по стойке смирно.

— Здравствуйте, Николай Сидорович. Извините пожалуйста, никакого цирка, торопились мы просто. Мне бы к отцу. Очень срочное и важное дело.

— Иди щеня, и не вздумай непочтительно тявкнуть. На лоскуты порву.

Власик не произнёс это вслух, посторонним бы показалось, даже услышь они случайно этот диалог, лишь какой-то невнятный звук, но Василий всё отлично понял и немедленно проникся, горячивший кровь азарт авиационно-автомобильной гонки из Москвы в Челябинск-Главный сразу исчез, наконец то начало возвращаться трезвое понимание момента.

— Мне только надо, Николай Сидорович!

— Вежливо говори, сопляк. Задуришь — яйца вырву. Понял? А ну повтори…

— Яйца. Могу я уже пройти?

Власик мрачно кивнул.

— Всегда знал, что ты вырастешь неглупым человеком, Вася. Оставь-ка мне свой табельный, хоть почищу его, пока ты разговариваешь. Грязный поди, и доставал ты его из кобуры лет сто тому назад.

В вагон-салоне "Первого Коммунара" как раз разливали чай. За невысоким чайным столиком, в двух полукреслах сидели непринуждённо болтающие пенсионеры Союзного значения, товарищи Сталин и Вышинский, третье кресло предназначалось именно ему. Василий с порога вежливо поздоровался со старшими, изобразив даже, под пристальным взглядом в спину Власика, некий церемонный полупоклон, занял своё место за чаем. Патриархи лишь нарочито церемонно кивнули.

— Здравствуй, сынок. Чайку попробуй, мне товарищ Неру лично выбирал этот чай.

Товарищ Сталин оценил закипающее возмущение Главного Военного Инспектора ВВС СССР и показательно миролюбиво пододвинул ему розетку с черничным вареньем.

— Попробуй вот. Бледный ты какой то, Васька. Случилось у тебя чего?

— Случилось! А ты ведь мне обещал!

Василий был очень устал и взвинчен после длительной гонки за "Первым Коммунаром" Он до сих пор передвигался, где только возможно. за штурвалом реактивного истребителя МиГ-17, увеличивая уже никому ненужный пилотный стаж (ну а зачем он нужен генералу-полковнику и командующему ВВС СССР?). Не успел он перехватить поезд отца в Уфе, где его как назло накрыло осенней метелью, затем был перелёт в Баландино, потом гонка на машине по обледенелой дороге, и вот тебя — "попей чайку от товарища Неру, сынок".

— В постановлении о наборе отряда космонавтов сказано — лётчики реактивной истребительной авиации, званием от капитана до полковника. А как же я? Ты же обещал!

— Чего я обещал? Препятствовать я тебе не собираюсь, как и обещал, а постановление умные люди составляли, им лучше знать, кого в космонавты брать. Им ведь и в голову не могло прийти, что ты тоже в отряд хочешь.

Сталин старший отпил чайку и, усмехнувшись, обронил риторический вопрос Вышинскому.

— Был бы ты помоложе, Андрей, чего бы выбрал, Космос, или погоны?

— Я бы погоны, до сих пор никак к полётам не могу привыкнуть, Коба, наш поезд гораздо лучше.

Василий обречённо развёл руками.

— Я же уже почти год мечтаю о Космосе, он мне каждую ночь снится. Всё. что я за это время сделал, служило только одной цели, и что теперь?

Вопрос был задан по сути риторический, но ответ на него тем не менее последовал. Товарищ Сталин старший, раскурив свою трубку, произнёс твёрдым голосом.

— Если ты и правда хочешь стать космонавтом, пиши рапорт о добровольном разжаловании тебя в полковники. Никаких исключений ЦК КПСС делать не будет, даже ради тебя. А вот такой твой рапорт я поддержу, если меня спросят, конечно. Мы с Андреем пенсионеры, сынок, но связи имеем, чем сможем — поможем. Ты пей чай, Вася, отличный нам чай прислал товарищ Неру.

Иосиф Виссарионович отхлебнул из своей чашки и добавил в голос металла.

— А ты как планировал космонавтом стать? Между делом? С футболом своим развлекаясь и военную технику для личных нужд используя? Ты на чем сюда прилетел, "Генерал Вася"? Почему к Параду Победы не готовишься?

— Мне разрешили. Полетное задание лично главком подписал.

— Не сомневаюсь, что разрешили, сынок. Потому и разрешили, что сынок. И в Космос потому же разрешат. Взгляни правде в глаза, сынок. Ты и летчиком лучшим никогда не был, и космонавтом вряд ли будешь. Ты обречен стать Первым, не будучи при этом лучшим. Я тебе помогаю не стать "Космонавтом Васей", "Генерал Вася". Пиши рапорт и поблагодари нас за эту возможность. Только тебе она дана. Покрышкин не проходит по возрасту, а Кожедуб по росту — этого никакими рапортами не исправишь. Понял, Вася? Поблагодари и пошел вон![44]