Голод

– Хижина Моуза, – сказала Диана. – От неё до кампуса расстояние вдвое больше.

– Я сказал, нет, – угрожающе проговорил Дрейк. – Она залезала в мою голову.

– Мы и так знаем, что у тебя там выгребная яма, – сказала Диана.

– Это не круто, Кейн, – сказал Дрейк. – Ты у меня в долгу. Я нужен тебе. Не зли меня.

– Не злить тебя? – эхом повторил Кейн. Это было уже слишком.

Кейн вскочил, и стул, на котором от сидел, повалился на пол. Он вскинул обе руки ладонями вперёд.

– Ты правда хочешь тягаться со мной, Дрейк? Я проделаю твоей тушей дыру в стене ещё до того, как ты успеешь отпустить эту девчонку.

Дрейк вздрогнул. Он хотел ответить, но у него не было ни единого шанса. Кейн за долю секунды из спокойного парня превратился в сумасшедшего.

– Ты тупой ублюдок, – неистовствовал Кейн. – Думаешь, ты сможешь сместить меня? Думаешь, избавившись от меня, ты сумеешь сунуться к Сэму и остальным и победить их? Да ты даже с Орком справиться не можешь! Ты – пустое место! – Кейн кричал, брызжа слюной, но даже его губы двигались недостаточно быстро, чтобы выместить всю скопившуюся внутри злобу.

В каменном лице Дрейка не осталось ни кровинки. Его глаза горели бешенством, рука трепетала, словно вышла из-под контроля. Казалось, он вот-вот захлебнётся собственной яростью.

– Я тут мозг! – орал Кейн. – Я! Я мозг и сила, истинная сила, четыре деления, ни у кого столько нет. Я такой один. Я! А ты думал, почему Мрак держал меня у себя трое суток? Почему… почему он до сих пор в моей… в моей…

Голос Кейна резко переменился. На секунду ярость сменилась всхлипами. Он заметил это и взял себя в руки, с трудом сглотнув. Казалось, ему стало тяжело держаться на ногах, и он потянулся к спинке стула, чтобы не упасть.

И тут Кейн увидел по глазам Дианы, что она не так уж ему и сочувствует, а на лице Дрейка, вне всяких сомнений, читался холодный акулий триумф.

Кейн испустил бессвязный, безумный рык. Он вытянул руки, целясь по обе стороны от Дрейка.

Раздался оглушительный грохот, камни треснули, и пол подскочил вверх на гейзере обломков и комьев земли.

Столб камней и обломков взлетел и ударился в и без того повреждённый высокий потолок, а затем каменный град посыпался вниз, по мере того как вой Кейна стихал.

Воцарилась тишина, не считая фальшивого, неблагозвучного грохота падающих камней.

Кейн стоял с отрешённым видом. Совершенно отрешённым.

Пауза затянулась. Но никто не смел нарушить тишину. И вдруг словно кто-то повернул выключатель – и на лице Кейна снова появилось человеческое выражение. Он хищно улыбнулся.

– Эта девчонка может нам пригодиться, Дрейк, – спокойно сказал он. Затем обратился напрямую к Орсе. – Ведь пригодишься, не так ли? Мы можем тебя использовать? Ты сделаешь то, что я тебе велю? Ты станешь подчиняться мне и только мне?

Орсе попыталась ответить, но не смогла выдавить даже шёпота. И решительно закивала.

– Хорошо. Потому что, если я хоть на секунду усомнюсь в тебе, Орсе, я отдам тебя Дрейку. А ты этого не хочешь.

Кейн, совершенно измотанный, упал на стул. Не проронив больше ни слова, он встал и, шатаясь, поплёлся к выходу.





* * *


Лана потрепала пса по покрытой густой шерстью шее.

– Готов?

Патрик едва слышно заскулил, что на его языке значило: «Давай, пора начинать».

Лана встала и проверила липучку, благодаря которой айпод держался на предплечье. Убедилась, что большие ярко-жёлтые наушники на месте: стандартные наушники-капли были слишком велики для её ушей.

Она включила свой «беговой» плейлист. Но, разумеется, бегать она не собиралась. Бег сделает голод совсем невыносимым. Лана перешла на ходьбу. И сократила дистанцию.

В прежние времена, до УРОДЗ, она вообще не бегала. Но теперь многое изменилось. После того, как побродишь по пустыне без капли воды и без карты, а потом наткнёшься на резвую стаю койотов, волей-неволей задумаешься, что надо держать себя в форме.

Начинать ей нравилось в тишине. Было здорово слышать собственные шаги в кроссовках, почти беззвучные на покрытом ковролином полу гостиницы. И приятно громкие по асфальту.

Начинала она от главного входа в «Вершины». Дверь была автоматическая, система всё ещё работала. Хоть и прошло уже столько времени, до сих пор казалось странным, как дверные сенсоры терпеливо ждут сигнала о том, что нужно открыть выход во внешний мир.

От «Вершин» Лана спускалась к городскому пляжу. Потом срезала путь через город, стараясь держаться подальше от площади, затем выходила на автостраду и завершала круг, возвращаясь в «Вершины». Если только у неё ещё оставались силы. Иначе она останавливалась на этом.

Она знала, что вряд ли сейчас стоит сжигать лишние калории. Но не могла заставить себя прекратить. Остановиться, валяться целыми днями в постели означало сдаться. Лане эта идея не нравилась. Она не сдалась ни боли, ни Вожаку, ни Мраку.

«Я никому не сдаюсь», – повторяла она себе.


Иди ко мне. Ты мне нужна.

Когда подъездная дорога к «Вершинам» осталась позади и Лана стала спускаться вниз по склону, она прикоснулась сенсорному экрану айпода – и в её ушах зазвучала песня «Death Cab for Cutie».

Но в голове у неё засели другие слова, они, словно шёпот, звучали поверх текста песни.

Лана прошла всего ярдов сто, когда впереди показались двое детишек, размахивавших руками, чтобы привлечь её внимание.

Ребята показались ей вполне здоровыми. Она махнула им рукой, решив, что этого будет достаточно.

Но двое мальчишек преградили ей путь. Лана остановилась, слегка запыхавшись, хотя дыхание не должно было сбиться, и сняла с головы наушники.

– Что? – резко спросила она.

Дети помялись и помычали, прежде чем выпалить:

– У Джоуи зуб шатается.

– И что? Потом вырастет новый.

– Но больно же. Ты должна лечить то, что болит.

– Должна? – эхом переспросила Лана. – Слушайте, детишки, вот будете истекать кровью, тогда можете донимать меня. Я тут не для того, чтобы лечить всех, у кого голова побаливает, зуб шатается или коленки ободраны.

– А ты вредная, – сказал мальчик.

– Да. Я вредная. – Лана водрузила наушники на место и пошла дальше, злясь на детей и ещё больше – на себя, за то, что повысила на них голос. Но дети повсюду следовали за ней. Они мешали ей обедать. Донимали её, когда она спокойно сидела на балконе и читала книжку. Колотились в дверь, пока она сидела в туалете.

И почти никогда у них не было серьёзных проблем, требующих чудесного вмешательства. А Лана всё больше убеждалась, что её дар – это чудо. Лучшего объяснения ни у кого не нашлось.

А чудеса не следует транжирить впустую.

Как бы то ни было, у неё оставалось право на личную жизнь. Лана им всем в слуги не нанималась. Она принадлежала только себе.

Иди ко мне.

Лана прикусила губу. Она пыталась игнорировать его, этот голос, галлюцинацию – что бы это ни было.

Просто не обращай внимания.

Прибавила громкость.

По мере приближения к городу она сменила направление и стала отдаляться от пляжа. Может быть, стоит подольше побродить по улицам. Может, если она изменит маршрут, её станет труднее вычислить.

Но пока Лана придерживалась той же дороги: поднималась вверх по холму, назад к «Вершинам». К стене УРОДЗ. Она никогда не касалась стены, только подходила к ней очень близко и останавливалась, задыхаясь, вспотев и хватаясь за бок, в котором, как всегда, кололо.

Лане было необходимо ежедневно видеть этот барьер вблизи. Для неё это было чем-то вроде ритуала. Краеугольный камень. Напоминание о том, что она находится здесь и сейчас. Прошлое уже не важно – теперь она другой человек. Она попала в ловушку этого места, этой жизни. Это не её выбор: за неё выбрала стена.

Иди ко мне. Ты мне нужна.

– Ты не настоящий, – крикнула Лана.

Но голос был настоящим. Она знала это. Знала его. Знала, откуда исходит этот голос.

Лана понимала, что нельзя заставить этот внутренний голос замолчать. Единственным способом заглушить его было заглушить его навсегда. Она может стать его жертвой – или наоборот.

Безумие. Суицидальное безумие. Лана промотала длинную песню и включила кое-что пободрее. Кое-что достаточно громкое, чтобы заглушить сумасшедшие мысли.

Она зашагала решительнее, быстрее, едва не переходя на бег, размахивая руками и заставляя Патрика бежать вприпрыжку, чтобы не отставать. Но и этой скорости было недостаточно, чтобы оторваться от грузовика, который стремительно приближался, гудя на ходу.

Лана снова сорвала с головы наушники и крикнула:

– Чего?

Но на этот раз дело было не в шатающемся зубе или ободранных коленках.

На дорогу выскочили Альберт с Говардом. Говард помог Орку вылезть из кузова. Мальчик… существо… шаталось, будто пьяное. Наверное, он и правда пьян, решила Лана. Но, опять же, у него явно был весомый повод напиться.

В одной из немногих оставшихся человеческих его частей – в щеке – зияла дыра. Щека и шея были покрыты коркой засохшей крови. Кровь посвежее, красная, продолжала сочиться из щеки и капать на шею.

– Что случилось? – спросила Лана.

– Черви напали, – объяснил Говард. Он разрывался между лёгкой паникой и чувством облегчения от того, что, наконец, отыскал Целительницу. Он придерживал Орка под локоть, словно гиганту нужна была его тщедушная помощь.