Гнилые холмы

– Хуже, Аарон, может быть только твоя матушка, – младший из людей Горста привстал на колено и принялся разглядывать следы. Простое ремесло охотника, которому отец обучал его. Простое ремесло, которое пригождалось ему лишь в тех случаях, когда Горсту требовалось мнение со стороны. – Тут следы человека. Человек один был, и он топтался вокруг костра. Это… – он указал на следы копыт, – больше, чем у обычного козла, но козлиные.

– Наш дружок рогатого сношал тут?

– Аарон… – Горст вначале хотел заткнуть рот своему подчиненному, но, не выдержав, прыснул, – уж не твои ли следы?

Секуторы зашлись в припадке нервного смеха, который оборвался, стоило Рейну продолжить.

– Вот тут, – он ткнул пальцем в землю, – человеческие обрываются. Дальше наследил козел, и он был… Что за херня?

– Вот и я так подумал, – старший выжлятник нервно откашлялся и закончил за Рейна, – наш козел двуногий.

Аарон не ответил, но руку на яблоко меча положил, и этот жест выдал его волнение с потрохами.

Горст, осторожно перешагивая через узор из дохлых птиц, приблизился к двери амбара. Наклонился, подняв с земли валяющийся у порога бурдюк, и хмыкнул:

– Прохудившийся, – он отшвырнул предмет в сторону, почти к ногам Рейна, и новая волна смрада ударила в ноздри парня.

– Ну и вонь.

– О чем ты… – Горст толкнул амбарную дверь, и та, поддавшись, обнажила свое убогое содержимое. – Что ни день, то новый праздник.

Сотни, а может и больше, мух, жужжа, роились над подвешенной под самым потолком свиной тушей. Из хряка спустили кровь, в том сомнений не было, и эта самая кровь залила грубо срубленный стол, глиняный пол, разделочные доски, ножи. Одним словом, все, что можно было запачкать кровью, было ей перепачкано. Горст внимательно осмотрел стол, который их спятивший дружок выдвинул в центр помещения, прямо под тушу заколотой свиньи. Горст решил, что с его младшего подчиненного достаточно, и скомандовал:

– Рейн, пойди, поищи холодную и глянь, что с рыбой.

– Господин секутор?

Он не был слаб на желудок, не был брезглив, но смрад, который, судя по всему, не замечали его товарищи, проник к нему в ноздри и принялся хозяйничать в потрохах.

– Я в порядке. Вонь просто… – младший зажал ладонью рот и поборол очередной приступ тошноты, – …в порядке, – он украдкой заглянул в амбар и понял, что не желает спорить со старшим.

Солнечный свет, просачивающийся сквозь щели в стенах, дрожал от бесчисленного количества насекомых, наполнивших помещение.

– Иди, говорю, проверь рыбу, – Горст склонился над пучками травы. – Что это за растения, а, Аарон?

– Пес знает. На кой ляд он свинью так высоко подвесил?

– Чтоб кровь посильнее издохла, – ухмыльнулся Горст, – это как с висельниками вдоль дороги. Чем выше подвесишь, тем вернее умрут.

Аарон не оценил юмора.  Того парня на дороге повесили честь по чести, а толку не вышло.

Когда старший выжлятник вышел на улицу, его взгляд снова застыл на брошенном им же бурдюке.

– Думается мне, что варево разливали по мехам. Для чего только и о какой такой вони говорил сопляк?

– В некоторых избах страшно смердит, но здесь…

– Здесь совсем ничем не пахнет, – заключил Горст, – а ведь должно, – он провел пальцами по усам и, покачав головой, словно соглашаясь с собственными мыслями, закончил, – должно, но, сука, не пахнет.

– Страшно ото всего этого делается, господин секутор. Умом-то я понимаю, что это дело рук тронувшегося выродка, только шерсть все равно дыбом стоит.

– Даже спятивший человек – это всего лишь человек. Пойдем отсюда.



3



Следы привели гончих к берегу.

Горст, пересчитав лодки, прикинул, долго ли человек сможет плыть против течения. Пришел к выводу, что если деревенские и уходили рекой, то либо на соседний берег, либо вниз по Хельге. Последнее казалось секутору до остервенения глупой затеей.

– Если бежать, то подальше от хозяина, – процедил мужчина. – Херня выходит.

На тропинку, заросшую крапивой, шатаясь, вышел Рейн. Его руки аккуратно сжимали нечто, покрытое сажей, и, лишь приглядевшись, Горст понял, что именно приволок его младший помощник. Аарон все это время безучастно смотрел куда-то вдаль. Погруженный в собственные мысли он силился вспомнить, когда же мог видеть сон, воспоминания о котором становились все более отчетливыми.

– Напиться или умереть, – прошептал он, но не был услышан.

– Рыба на месте. Просолена и ждет обоз от барона Ланге, – Рейна более не мутило, но место внезапной тошноты заняло щемящее чувство тревоги. Отчего-то Рейну вспомнилась покойная матушка, вспомнился отец, учивший его охоте. Младший из людей Горста не мог извлечь из закромов памяти ничего конкретного относительно родителей, и будь у него опыт в подобных вопросах, Рейн смекнул бы: его памятью вовсю заняты иные существа, которые извлекли её словно нечто материальное, подкололи иглами к бархату для изучения. Но ни у кого из секуторов и их современников подобного опыта не было.

Парень отмахнулся от тревожных мыслей, что от мух, и протянул свою находку старшему.

– Господин Горст, не нравится мне это.


– А кому нравится? – Горст кивнул на Аарона. – На этого глянь.

– Там у землянки… У холодной то бишь, я еще один костер нашел. Его, судя по всему, развели, чтоб от амбарной книги избавиться.

Старший поморщился и провел ладонью по обгоревшей кожаной обложке.

– Рейн, если ты хочешь от чего-либо избавиться – ты избавляешься. Много ли негорящих книг ты видел?

Если бы ситуация была менее напряженной, Рейн не преминул бы сообщить о том, что и книг, даже негорящих, он видел ничтожно мало, а эта амбарная была так и вовсе первой, которую ему довелось держать в руках. Вместо ответа он отрицательно покачал головой.

– Дождь мог костер потушить, – предположил Рейн.

– Час от часу не легче, – буркнул Аарон, наконец повернувшись к товарищам.

Старший секутор аккуратно открыл книгу. Перелистывая уцелевшие страницы, он нашел заложенную между ними веточку и облизал губы.

– Закладка? – прошептал он и, не вникая в сведения о количестве заготовленных бочек, фактах рождения и прочих ценных для деревенского старосты знаний, но бесполезных для секуторов, добрался до записей, не тронутых огнем. Горст задержал взгляд на нацарапанной углем закорючке, но особого интереса она не вызвала.

– Вот оно как, – спустя какое-то время произнес он, – во-о-от оно что.

Горст обладал весьма ценным навыком, похвастаться которым мог далеко не каждый из верноподданных короля Нортмара, а здесь, в Оддланде, умение читать делало его чуть ли не первым человеком. Горст никогда не рассказывал, как и по какой причине он оказался на Земле Одда Бауэра, а на просьбы рассказать что ни то о себе не реагировал. Однажды Аарон поделился с Рейном своими соображениями на сей счет. Если верить догадкам верзилы, Горст выходил ни то сотрудником тайной канцелярии, ни то беглым монахом. Если рассудить, то старший из выжлятников мог быть и тем, и другим сразу. Сейчас прошлое не имело никакого значения, но настоящее под гнетом прочитанного могло круто изменить ситуацию.

Старший выжлятник аккуратно закрыл книгу и возвратил её Рейну.

– В мою седельную сумку спрячь. Обмотай во что-нибудь. И коня моего заодно сюда приведи. Нечего ему траву обжирать.

– Понял, господин секутор, – равнодушно ответил Рейн и зашагал прочь, в кои-то веки не жалуясь на роль принеси-проваливай парня.

Горст и хмурый, как грозовая туча, Аарон проводили парня взглядом и, лишь удостоверившись в том, что тот не может их подслушать, заговорили.

– Аарон, – старший указал на противоположный берег реки, – приглядись вон к тем камышовым зарослям. Что ты видишь?

– Камыш примят.

– А теперь скажи мне, сколько тут лодок?

– Две.

– В Подлеске было четыре лодки. На одной наследивший повсюду выродок переплыл реку и бежал в поля. Как пить дать, в камышах он спрятал лодку. Там, – Горст махнул рукой в сторону уходящих за горизонт полей, – если я не ошибаюсь, баронство Возняка.

– Рейн же ворон там видел, – заметил Аарон, – как раз в той стороне.

– Это еще ничего не значит, – Горст вновь пригладил усы. Это нервное движение Аарон наблюдал нечасто. Не всякое дело заставляло старшего нервничать. – Положим, на другой лодке уплыли деревенские.

– Или люди Возняка уволокли их на свои земли.

– Или так. Хорошо если так, но тут тоже вопрос. В амбарной книге указано точное количество живших здесь смердов и знаешь, на одной лодке всех не перетащишь. Может кого-то и увели, а остальные в лесу скрываются?

На дороге появился Рейн. Младший из секуторов вел под уздцы черного коня.

– Хер его, сука, поймешь, что тут происходит, – заключил Горст. – Допустим, тот, кто был здесь до нас, знает больше. Допустим, это он взял лодку и переплыл реку. Его надо допросить. Этим я займусь. Предположим, что голытьба все побросала и пошла вверх по течению. Во-он туда, – он кивнул в сторону утопающего в камышах берега, – туда пойдешь ты. Без фанатизма, без глупостей. Пройдись, погляди на следы. Как начнет смеркаться, возвращайся в Подлесок. Встречаемся в доме старосты. Если к утру не вернусь, отправляйтесь к барону и докладывайте о том, что так, мол, и так... – Горст сморщился. – Вонь-то, сука, какая!

«Наконец-то и этому нос разложило», – подумал подошедший к товарищам Рейн, а вслух сказал:

– Здесь все смердит, что твоя красильня. Потом свыкнешься, и вроде перестает. Ваш конь, господин Горст, – он протянул поводья предводителю, и тот, не раздумывая, вырвал их из рук подчиненного.

– Что ты, сука, лыбишься?

Рейн не ответил, но и идиотская ухмылка исчезла с его лица.

Горст просунул мысок сапога в стремя и ловко вскочил в седло.

– До вечера, девки.

– Господин секутор, – Аарон отступил на несколько шагов назад, – с Рейном как быть?

– Пусть полы подметет, похлебку сварит, – старший секутор направил коня в реку. – Аарон, головой думай! – гаркнул Горст. – Рейн, седлай коня и давай в Ивы. Спроси насчет местных, но языком особо не трепи. Узнай, не проплывала ли вниз по реке лодка. Остальное тебе твой дружок объяснит.

Горст пришпорил коня, и тот ринулся в воду, неся на себе своего ездока. Верховой старшего выжлятника был завидным приобретением. Сильный, выносливый конь, еще в прошлом году принадлежавший оддландскому рыцарю. Горст нарек коня Задирой, но глядя на то, как лихо этот кобылин сын справляется с течением, Аарон произнес:

– Мерина бы не Задирой назвать, а Щукой или, скажем, Плотвой.

– Плотва хорошее имя, – отозвался Рейн, – а вот тебя бы не Аароном назвать, а Дубиной.