Генерал-адмирал

Все запланированное прошло как по маслу. В два часа пополудни меня пригласили к дядюшке Паулю, где в присутствии довольно большой толпы мне было торжественно объявлено, что народ Трансвааля желает как можно чаще видеть у себя в гостях столь благородного и щедрого человека, каким является его императорское высочество великий князь Алексей Александрович, и посему народ Трансвааля дарит ему сто тысяч акров охотничьих угодий в предгорьях Витватерсранда, где он волен делать все что ему заблагорассудится. Я в ответной речи торжественно поблагодарил народ Трансвааля и его президента за столь щедрый дар, но заявил, что привык платить за все, что получаю. Тем более что, как мне известно, казна Трансвааля, одного из оплотов свободы и независимости в Африке, на этом континенте, поделенном между колониальными державами, подмявшими под себя большинство ранее независимых государств, испытывает трудности. Поэтому я, принимая дар, в свою очередь внесу в казну Трансвааля… какова там средняя цена за акр? Вот. И прошу принять этот дар от чистого сердца.

Формальности утрясли за пару дней, после чего я дал прощальный обед, на котором представил обществу Канареева, уведомив, что это бывший гвардейский офицер (подробности о жандармском прошлом оставим), любезно согласившийся взять на себя обязанности по обустройству моего будущего поместья. И вообще я собираюсь обустроиться с размахом, а также завести поля и фермы, чтобы баловать моих новых друзей такими изысками русской кухни, как пареная репа, гречневая каша и щи с расстегаями. Так что господину Канарееву поставлена задача поискать в округе русских переселенцев, знакомых с земледелием, или выписать их с родины, ну и прикупить у соседей еще землицы. А вдобавок заготовить материалы для большого дома со всеми хозяйственными постройками, несколько позже я пришлю архитектора, который и займется строительством. На том и откланялся.



Вечером я инструктировал Канареева:

— Значит, так — следи за людьми. Золото здесь есть, так что, я надеюсь, скоро его кто-нибудь найдет. Для того и набирали среди сибирских переселенцев тех, кто имел дело с золотодобычей, чтобы глаз был наметан, — не могут не найти. Однако сам месяца три-четыре ничего не делай. Все-таки лучше, если найдут непосвященные — мол, мы с тобой только поместье обустраивали.

— Не понимаю, — усмехнулся Канареев, — к чему такие сложности? — Он уже завоевал себе в моих глазах достаточный авторитет, чтобы наедине вести себя со мной свободно.

— На всякий пожарный случай, — отозвался я известной в моем времени фразой, удостоившись быстрого взгляда Канареева. Он давно подмечал за мной всякие словечки, жесты, нетипичные реакции, но пока молчал. А я подмечал его подмечания и тоже ничего не предпринимал. Посмотрим, к чему придем…

Канареев пожал плечами — дескать, хозяин-барин. И кивнул: сделаю.

— Попытайся создать себе реноме доброго хозяина, поощряющего инициативу и щедро вознаграждающего честных и добросовестных. Лучше всего будет, если к тебе сами придут и доложат, что вот, мол, нашли… Но я бы на это не слишком рассчитывал — сибирские старатели по большей части волки-одиночки. Так что следи за людьми. Если у кого поведение изменится — значит, что-то нашел. Далее все делаешь так, будто находка золота для тебя неожиданность. Приоритет — сохранение ее в тайне, но если можешь, организуй добычу. Отдели старателей, поставь жесткую охрану, налови или еще как раздобудь им в помощь негров, у тебя тут обширные строительные работы, поэтому куда люди нужны — понятно. И работайте… Мне сразу по факту — телеграмму через Курилицина. Такую, чтобы на взгляд непосвященного была не совсем понятной, но после того, как всем станет известно о находке золота и все начнут разузнавать, что да кто, чтобы все объяснила. Я при заходах в порты для догрузки углем буду регулярно осведомляться у Мефодия Степановича о новостях по телеграфу, официально процесс запущу быстро. Думаю, через пару-тройку месяцев после твоей телеграммы у тебя здесь уже будут те геологи и инженеры, которых я отправил в САСШ и Австралию. Пусть определяются на месте и сразу же планируют закупки оборудования. Закупаем по максимуму — драги, оборудование для аффинажа и все остальное. Надо за год-два вывести добычу на максимальный уровень…

Я знал, что в лучшие времена добыча золота в Южной Африке составляла до тысячи тонн в год. Но на такие цифры не рассчитывал. В лучшем случае получим тонн сто пятьдесят. Технологии не те. Впрочем, отставание в технологиях должно было частично компенсироваться свежим районом добычи — жилы тут были еще не исчерпаны, и я рассчитывал, что себестоимость добычи со всеми расходами на перевозку, налогами, взятками, вложениями в Трансваальские вооруженные силы и так далее не превысит планку в пятьдесят процентов. Тем более что большую часть рабочей силы составят негры, которым тут вообще не принято платить. Сам-то я платить собирался, и по здешним меркам достаточно много. Столько, что заинтересуются не только негры, но и переселенцы, которые непременно хлынут сюда, едва прослышав о новом золотоносном районе. Впрочем, большинство все равно займутся индивидуальным старательством. И в связи с этим у меня были планы не только на золото.

— А как приедет Кац, — продолжил я, — пусть разворачивает торговую инфраструктуру. Материалы для строительства городка ты накопишь под маркой заготовки его для поместья. — Я усмехнулся. — Те, кто обслуживает золотоискателей, зарабатывают чуть ли не больше, чем они. Поэтому обслуживать толпу, что ринется сюда за золотом, должны тоже мы. Кроме того, скажи Кацу, пусть устанавливает контакты и с местными. У них в связи с этим появятся деньги, так что, если мы станем еще и теми, кто будет снабжать Трансвааль всем, что ему необходимо, скоро вообще заделаемся монополистами. Кстати, под этой маркой я собираюсь пропихнуть сюда и наши товары. Например, оружие, те же пушки, и мануфактуру. Ну и сразу же, как начнется процесс, требуй у Курилицина людей. Охрана приисков должна быть как минимум наполовину из наших. Остальных наберешь из переселенцев. Но англичан не бери. Голландцев, французов, датчан, шведов, в крайнем случае — немцев. Но не англичан.

— А немцев почему в крайнем случае?

Ну не говорить же ему, что я собираюсь после Англо-бурской войны вывести отсюда весь персонал и вообще максимальное количество людей на Дальний Восток и развернуть добычу золота уже на Колыме! Технология к тому времени будет отработана, специалисты готовы, так что развернемся быстро. И зачем мне там проблемы с персоналом во время Первой мировой?

— Не важно, — отозвался я. — Просто делай, как я говорю.

Канареев кивнул. Раз не хочу говорить — значит, еще рано. Придет время — скажу. Или нет.

— И еще раз, главное — как можно дольше удержать все в тайне. Поэтому если будешь опасаться раскрытия — добычу лучше не организовывай…



Из Лоренсу-Маркиша мы вышли 15 января нового, 1885 года. За время моей «охоты» команды отдохнули, отоспались, а у кораблей были почищены днища. Так что уже к началу марта мы дошлепали до Нагасаки, посетив по дороге Бомбей, Калькутту, Сингапур и Гонконг, где мои фотографы неплохо поработали. С каждым разом у них получалось все лучше и лучше. Если теперь приспичит спланировать десант или просто налет на эти порты, есть материал для работы.

Информация об обнаружении золота догнала меня в Бомбее. Канареев сообщил коротко: «Организация поместья столкнулась трудностями тчк обнаружены вещи зпт которые его высочество хранит шкатулке рабочем столе». Что ж, все правильно. В шкатулке на рабочем столе я хранил много всего, но там были и золотые монеты. Немного, несколько штук, но были. Когда эту телеграмму раскопают журналисты, а то и сотрудники Интеллидженс Сервис, или как там оно у англичан сейчас называется, которые затем и науськают журналистов, — достаточно будет об этом упомянуть, и родится очередная красивая легенда, скрывающая правду гораздо лучше, чем любой гриф секретности. Я отправил пространную телеграмму Курилицину со множеством указаний, сформулированную так, чтобы на первый взгляд это казалось попыткой решить некие проблемы с организацией поместья. Все распоряжения мною были отданы заранее, и эта телеграмма так же являлась лишь дымовой завесой. Мне было совсем не нужно, чтобы кто-то в будущем, пусть даже и в далеком, а в недалеком тем более, задался вопросом, почему все пришло в движение без всяких указаний и даже еще до того, как они были отданы…

В Нагасаки на борт поднялся командующий Тихоокеанской эскадрой контр-адмирал Кроун. Отдав мне рапорт, он тут же попросил конфиденциального разговора, во время которого вручил мне переданное по телеграфу сообщение о весьма возможном близком начале конфликта с Великобританией и повеление брата принять под свое начало все дела на Дальнем Востоке. Высокая вероятность сего конфликта была связана со столкновениями наших войск с афганскими и взятии какого-то Пендже. Британия, назначившая себя патронессой Афганистана, тут же потребовала вернуть афганцам это селение и передать еще кое-какие территории, часть из которых никогда Афганистану и не принадлежала. Мой брат же в ответ показал англичанам известный жест, исполняемый с помощью двух рук, согнутых в локтях. Ну, тот, заменой которому у англичан является оттопыренный средний палец… Так что все двигалось к войне. Выслушивал эти новости я с каменным лицом и тяжестью на сердце. Ой, как не вовремя. Мне ж еще оборудование для приисков нужно заказать и перевезти в Трансвааль, да и золото надобно не только добыть, а еще и увезти. И как это сделать в условиях войны с Великобританией? Неужто это я каким-то образом виноват? Ведь вроде не было ничего в той истории, которую я помнил. Или было? Ничего я про это время не знаю, кроме Англо-бурской и Русско-японской войн…

Вечером я собрал в кают-компании офицеров всех кораблей Тихоокеанской эскадры. Настроение царило весьма подавленное. Великобритания вообще была сильным противником на море. И хотя, судя по моим осторожным расспросам, двухдержавный стандарт[21] был англичанами еще не провозглашен, Россия только начала возрождать свою военно-морскую мощь, подорванную поражением в Крымской войне. И здесь, на Дальнем Востоке, по информации русского военно-морского агента в Нагасаки, англичане имели как минимум полуторакратное превосходство над Тихоокеанской эскадрой. Даже после присоединения к ней двух броненосных крейсеров моего отряда.

— Ну-с, господа, что будем делать? — спросил я.

Некоторое время в кают-компании «Владимира Мономаха» царила тяжелая тишина, затем контр-адмирал Кроун сказал:

— Сражаться и погибать, ваше императорское высочество, родную землю защищая.

Я покачал головой:

— Рано вам, Александр Егорович, нас всех хоронить-то. Нам не погибать надо, а врагу погибель нести. Что за похоронные настроения? — Я обвел всех суровым взглядом. — Значит, так. Сидеть да Владивосток караулить нечего. Город сей — пока еще скопище лачуг. Если даже и сожгут — быстро заново отстроим. Эскадре же нашей надлежит самой искать врага и бить его. Мы, пока сюда шли, кое-что про важнейшие военно-морские базы англичан в этом регионе разузнать сумели — про Гонконг и Сингапур. Будем планировать операции против них. Как минимум бомбардировку и потопление всех находящихся в их гаванях британских кораблей. А то и десант. Зря, что ли, десантные пушки на кораблях возим?[22] Все необходимые материалы вам, господин контр-адмирал, предоставит лейтенант Буров.

Командир группы «фотографов» поднялся из-за стола и молча поклонился.

— Так что извольте через пять дней предоставить мне черновые наброски планов операций.

— Слушаюсь, ваше императорское высочество, — взволнованно произнес Кроун. — Но это очень, очень опасно… Гонконг и Сингапур — главные военно-морские базы Великобритании в этих водах, и мы можем столкнуться в их гаванях с эскадрами, превосходящими нашу!

— И это тоже должно быть в планах, Александр Егорович, — отрезал я. — Каким образом организовать сбор сведений на переходе и разведку по прибытии в район операции. И когда удобнее атаковать, дабы создать наилучшие условия для скорейшего утопления наиболее сильных кораблей противника. Я вам дал пять дней. Действуйте.

И действительно, не мне же планировать морские сражения! Что я о них знаю-то? А так, глядишь, господин контр-адмирал чего путное и сотворит. И учился этому, и опыт имеется. Лет-то ему считай шестьдесят с хвостиком, а плавает из них, вероятно, больше сорока. Во времена его юности служить начинали рано, с шестнадцати лет (да и сейчас не намного позже начинают). Потом организую обсуждение по, так сказать, морскому принципу, когда высказываются по рангам, начиная с младшего. Глядишь, что толковое и промямлю в самом конце…

Следующее совещание прошло как по маслу. Мнения офицеров разделились: те, кто помоложе, приняли мои намерения с воодушевлением, те, кто постарше, — с осторожностью. Мол, эскадра у нас для правильного боя слабая, из всех кораблей, что ее составляют, в таковом могут участвовать лишь два броненосных крейсера — «Генерал-адмирал» и «Владимир Мономах», остальные корабли предназначены для крейсерской войны и прямого боя не переживут. Я резонно указал скептикам, что как раз после захвата Сингапура и открываются невиданные условия для крейсерской войны. Да перенять Малаккский пролив хотя бы на неделю — англичане так взвоют, что небо с овчинку покажется. А ежели удержимся на больший срок, так можно и поход к Индии организовать. Угля мы в Сингапуре и Гонконге возьмем много — хватит для очень активных действий. Даже если ничего более не сделать, а просто пожечь угольные станции в Гонконге и Сингапуре, ой какие проблемы мы англичанам организуем…

Короче, план решили принять, но дорабатывать. Конечно, это была авантюра, но у меня все еще оставалась надежда, что обойдется без войны, ну хоть убей не помнил я, чтобы англичане с нами после Крымской воевали. А я их явно еще ничем за мошонку так сильно ухватить не успел, чтобы ситуация столь глобально поменялась. В общем, мои действия были скорее этакой психологической интервенцией. Я помнил, как робко и безынициативно действовал русский флот в начале Русско-японской войны. Да и не только в начале, если честно. Достаточно сказать, что командование Первой Тихоокеанской эскадры предпочло после гибели адмирала Макарова практически все время до капитуляции Порт-Артура простоять на внутреннем рейде — и могучие, не уступавшие японским броненосцы и крейсера были просто расстреляны японской осадной артиллерией. Да если бы Первая Тихоокеанская эскадра разменяла свои корабли с японцами хотя бы в соотношении один к двум, никакой Цусимы не было бы — не с чем было бы японцам выходить к Цусиме… Вот я и решил встряхнуть приунывших моряков, слегка отодвинуть горизонты планирования, а так — даст Бог, не нужно будет идти ни к какому Сингапуру.

В напряжении пребывали до сентября, пока наконец не пришло известие, что десятого числа сего месяца подписано перемирие с Великобританией. И все это время я пребывал в тревоге о том, как разворачиваются дела в Африке. Курилицин передавал информацию регулярно, но скудно. Как и было оговорено. Впрочем, судя по тому, что газеты мира еще не взорвались сенсационными репортажами о начале новой золотой лихорадки, открытие месторождения пока удалось удержать в тайне. Но надолго ли?..

Впрочем, за лето было сделано довольно много. Мы навестили с дружескими визитами несколько японских портов, в том числе Курэ, Сасэбо и Кагосиму, где вволю нафотографировались и кое-где даже промерили глубины. А также Порт-Артур, вернее, Люйшунькоу — военно-морскую базу Бэйянского флота империи Цин — и расположенный рядом Талиенван, где тоже много фотографировали, причем не только порт. Буров ради этого забрался на господствующую над городом гору, по-китайски пафосно именуемую Золотой, и сделал оттуда около сорока снимков. А остальные много чего наснимали и в окрестностях, добравшись аж до Фенхоаншаня и Дагушаня. Так что прикидки по планам строительства и реконструкции оборонительных сооружений можно было начинать уже сейчас. Материал был. Хотя, естественно, только для прикидок… Кроме того, мы дважды ходили до Владивостока, где я имел встречу с приамурским генерал-губернатором генералом Корфом, с которым мы согласовали наши планы на случай начала военных действий, и один раз прошлись до Сахалина, где меня более всего интересовали угольные разработки. Сахалинский уголь оказался вполне приличного качества, но его добыча, организованная в виде Сахалинской угольной каторги, была поставлена из рук вон плохо.

На этом мое пребывание на Дальнем Востоке было завершено. Меня ждал Трансвааль…






Глава 2




— Что это? — набычившись, спросил меня дядюшка Пауль.

— Увы, мой друг, это золото, — печально ответил я.

Разговаривали мы с ним на английском, который знали оба. Несмотря на наше отношение к Англии. Я достаточно хорошо знал язык еще в своем веке. Впрочем, кто из деловых людей покинутого мною времени не владеет английским? В этих кругах не владеть им просто неприлично, хуже, чем прийти на переговоры в трусах.

Президент Трансвааля, несколько мгновений помолчав, задал еще один вопрос:

— И зачем ты показываешь его мне?

— Затем, — вздохнул я, — что ваша спокойная жизнь кончилась, уважаемый господин президент. Пока я отсутствовал, мои люди обнаружили в предгорьях золотые россыпи. Так что скоро на ваши земли хлынет поток людей, охваченных золотой лихорадкой. Именно этим и вызвана моя печаль.

Крюгер еще немного помолчал и опять спросил:

— И насколько богатые россыпи?

Я пожал плечами:

— Не знаю. Геологи, вызванные моим управляющим, только обследуют местность. Но по первым прикидкам — очень богатые.

На этот раз президент Трансвааля молчал гораздо дольше. А когда он наконец задал очередной вопрос, его голос звучал глухо и напряженно:

— Они расположены на твоих землях?

— На моих они точно есть, — кивнул я, — но думаю, не только на моих. Если судить по опыту открытия золотых россыпей в нашей Сибири, а также в Австралии и Калифорнии, они тянутся далеко, на десятки, а то и сотни миль. — Я усмехнулся и решил, что о золоте пока достаточно, надо переключать разговор на другое. — Вот так. Пока я готовился к войне с Англией, здесь копали золото.

— К войне с Англией? — тут же насторожился Крюгер.

— Ну да. Я же тебе обещал вернуться летом, не позднее августа. А прибыл, как видишь, уже в следующем году. Все это время я торчал на Дальнем Востоке, поблизости от Японии и Китая, вместе с нашей Тихоокеанской эскадрой, ожидая приказа на начало военных действий против Англии. У наших держав вышел конфликт, вполне способный перерасти в войну, и разобрались с ним только к сентябрю. Мы же все это время бряцали оружием и стращали англичан.

— Двумя кораблями? — хмыкнул Крюгер.

А вот ты и попался, дедуля. Отсюда до Лоренсу-Маркиша более пятисот верст. Откуда тебе известно, что у меня два корабля? Ой, собирал сведения обо мне, собирал…

— Эти два броненосных крейсера — только мой отряд. На Тихом океане у нас еще есть эскадра. — (О том, что вся эта эскадра в прямом столкновении слабее двух моих кораблей, говорить не будем…)

Мысли Крюгера явно приняли другое направление. Золото золотом, но англичан он ненавидел. Он помнил и Великий трек, и избиение буров Дингане,[23] и битву на реке Баффало — скорбные последствия политики англичан в захваченной ими Капской колонии. И если с золотом, как ему стало уже совершенно понятно, было ничего не поделать, найдено — значит, найдено, то вот с англичанами… Кстати, найденное золото открывало в связи с этим определенные перспективы. Надо только было постараться как можно дольше сохранять обнаруженное в тайне.

— Кто еще об этом знает?

— Да уже несколько сотен человек, — развел я руками. — Причем часть из них — местные черные. И некоторые из них сбежали.

— Повесил? — деловито поинтересовался президент Трансвааля.

— Не поймал, — виновато отозвался я. Мол, виноват, не справился.

Папаша Пауль задумался. Сообщенные мной сведения означали, что вскоре на всех попытках сокрытия информации о золоте можно будет поставить крест. Похоже, привлеченные русским на эту работу негры находились без должного контроля и отыскали крупный самородок, вот и ударились в бега. Что ж, планы меняются, и кстати, личная заинтересованность этого высокопоставленного русского, брата самого императора, да еще напрямую способного противостоять Великобритании там, где она традиционно сильна, — на море, будет весьма полезна. Стало быть, пока следует оказывать ему благоволение.

— Хорошо. — Лицо президента Трансвааля расплылось в самой сердечной улыбке, на которую он только был способен. — Благодарю тебя за эти новости, дорогой друг… Я немедленно соберу государственный совет. Могу я попросить тебя выступить на заседании с сообщением?

— Ну конечно, мой дорогой друг! Какие могут быть вопросы?

В Трансваале я находился уже несколько дней. Добравшись до Претории Филадельфии, я, не останавливаясь, проследовал к своему поместью, где дым стоял коромыслом. Кац был уже здесь и вовсю распоряжался, поэтому строительство пары городков, расположенных на разных концах моего поместья, с той стороны, с которой оно примыкало к будущим районам золотодобычи, шло полным ходом. Магазины, склады, постоялые дворы, таверны, казармы охраны, конюшни и помещения будущих банков и золотоприемных контор вырастали на глазах. Население моего поместья увеличилось в четыре раза и уже почти достигло тысячи человек. Правда, две трети его составляли местные черные, занятые на добыче золота. Ими руководили четыре десятка бывших сибирских старателей, у которых даже появились десятники из числа негров. Охрана же увеличилась почти до сотни сабель, так что все окрестности были плотно перекрыты патрулями и секретами. Канареев установил на территории поместья почти гулаговский режим. Ну да за это время уже было пресечено аж восемь попыток побега. Троих черных за это повесили, остальных просто жестоко высекли, а одного из бывших сибирских старателей, попавшегося второй раз, засекли до полусмерти и отстранили от участия в добыче. Он собирался улизнуть с дневной нормой своей команды, которая в тот день нашла несколько крупных самородков, но нарвался на патруль, а патрульным была обещана доля от задержанной добычи. Так что казаки стали в одночасье богаче почти на семьдесят рублей каждый, а несчастный беглец сейчас отлеживался на конюшне, прикованный к скобе, вбитой в стену. Как наглядный пример для остальных.

Штабс-ротмистр за время моего отсутствия прикупил шесть ферм и в настоящий момент вел переговоры о продаже еще восьми. Но, посоветовавшись с геологами, я его притормозил. Судя по анализам почв, в земле, на которой стоят эти фермы, золото есть и породы достаточно богатые. И пусть, не купив эти фермы, мы пролетим мимо какой-нибудь богатой жилы (возможно, более богатой, чем те, что, как я надеюсь, окажутся на моей земле; может быть, самой богатой на ближайшие десять — пятнадцать лет…). Но быть слишком жадным всегда чревато — это я знал из опыта ведения бизнеса в покинутом мною времени. Потому, даже если на чужих землях откроются золотые горы, я только порадуюсь. Я, конечно, здесь не обычный человек — за мной стоит авторитет одной из великих мировых держав и брата-императора, да и сам я собираюсь стать достаточно сильным, но быть самым-самым мне бы очень не хотелось. На того, кто находится на вершине, всегда направлено максимальное количество стволов. Так что пусть самым удачливым, мгновенно скакнувшим из грязи в князи заделается кто-нибудь другой, а про меня пусть говорят что-то типа: «Греб-греб под себя, а все одно его обошли», — и злорадствуют…

Кстати, с открытием золота все прошло удачно. Как я и хотел. Самородок первым обнаружил бывший сапожник и горький пропойца Акинфий Путин, семь лет отработавший в Сибири старателем-одиночкой (я даже усмехнулся, услышав фамилию: и здесь без Путина не обошлось). Канареев его сразу же поощрил ста рублями, и ныне он руководил самой большой старательской артелью из негров. А я по приезде пожаловал ему еще тысячу. Сто рублей на фоне того, что он уже заработал, имея процент от добычи, совсем не смотрелись. К тому же Акинфий изменился — приоделся, бросил пить и артелью руководил умело, причем работал подчеркнуто, даже эдак демонстративно честно. Короче, были все шансы на то, что он еще выше поднимется.

Из людей, отправленных на стажировку в САСШ и Австралию, я застал обоих геологов и одного инженера — второй уже убыл в САСШ заказывать оборудование, да и тот, что остался, готовился отправиться в Англию по тому же вопросу. Зачем еще и Англия? Да просто по приезде сюда инженеры обменялись информацией, после чего вместе составили проект оборудования целого комплекса рудников и приисков, используя предпочтительные решения в добыче и переработке золота с самых технически оснащенных и прибыльных золотопромышленных предприятий САСШ и Австралии. А потом выбрали необходимое для этого промышленное оборудование, ориентируясь на производительность, стоимость производства, доставки и так далее. По всему выходило, что треть оборудования разумнее было заказать в Англии или, в крайнем случае, во Франции. Во Франции выходило чуть дороже, но все равно дешевле, чем везти его из САСШ. В итоге, чтобы не терять времени, один инженер отбыл в САСШ, куда плыть было несколько дольше, а другой остался ждать моего решения по финансированию. Уж больно много денег требовалось. Впрочем, надежда на то, что финансирование будет получено, у инженера была — россыпи оказались настолько богатыми, что всего за несколько месяцев добыча самым примитивным способом составила почти сорок пудов. А при условии закупки и введения в действие всего запланированного комплекта оборудования ее можно было поднять даже по самым скромным подсчетам более чем на порядок.

Совещание по дальнейшему развитию приисков состоялось на следующий день после моего возвращения. Основной доклад сделали оба геолога и инженер. Все трое говорили взахлеб: залежи просто фантастические; содержание золота в породе не менее шести золотников на сто пудов, что очень, очень много; добыча будет рентабельной при любом способе, но они рекомендуют выщелачивание как самое прогрессивное и дающее максимальный выход металла; с учетом длинного плеча поставки, его себестоимость будет даже как бы и не меньше, чем при ртутном…

— Стоп, — прервал я их, — а вот тут поподробней.

Инженер слегка замялся:

— Ну, выщелачивание требует поставки реактивов в больших объемах.