Если

— Тридцать дней, нераспечатанное, с чеком.

Я сделала глубокий вдох и последовала за ним к прилавку.

— Сто семьдесят три доллара и тридцать один цент. Вы сэкономили шестьдесят два доллара на распродаже.

На самом деле я ничего не сэкономила. Это была на сто процентов импульсивная покупка. Импульс, который я едва могла себе позволить. Но это ощущалось таким правильным, поэтому я протянула свою кредитку, и прочитала небольшую молитву, чтобы боги чаевых благословили меня на этой неделе за мою щедрость.



***



Я еле вошла с несколькими пакетами и мольбертом подмышкой в танцевальную студию.

И пять, шесть, семь, восемь. И раз, два, три...

Я наблюдала как бледную, маленькую брюнетку подбрасывал в воздух гибкий мужчина. Я бы хотела быть на шоу, но труппа уже была собрана к тому времени как Джордан получил работу. Джордан заменял первоначального хореографа, который резко оставил шоу ради другого.

Я пыталась быть незамеченной, но мои пакеты шуршали, и деревянные ручки кистей хлопали друг об друга внутри. Джордан развернулся и махнул мне.

— Хорошо, устроим перерыв на сорок пять минут на обед, и затем все будут готовы, вовремя!

— Помоги, — умоляла я, когда Джордан забрал сумку из моих рук.

— Что, ради всего святого, это такое? — спросил он.

— Я купила это для Эша.

— Эша? Ты видела его после Дня благодарения?

— Нет, но он сказал мне, что любит рисовать, и я подумала, что это будет хорошая благодарность.

— И куда он отнесет все это? В свою квартиру?

Я подумала об этом. И решила, что могу держать все это у себя, а он сможет брать, когда ему будет нужно.

— Ох, неважно, он найдет способ. А если нет, я верну все это.

Джордан посмотрел на меня с подозрением.

— Что? — спросила я оборонительно. Я была немного раздражена из-за того, что тащила все эти вещи.

— Я не собираюсь говорить то, что думаю, — сказал Джордан, растягиваю свою шею и натягивая на переносицу свои модные очки в толстой оправе.

— Ох, даже не начинай это, — огрызнулась я.

— Послушай, он бездомный и, вероятно, облажался сверх меры, но я не слепой, и знаю, что и ты тоже не слепая.

— Пожалуйста, не говори со мной, как будто я ребенок, когда я только на пять лет младше тебя, — сказала я, передавая ему его еду.

— Спасибо тебе, — сказал он, беря ее. — Ну, он милый. Вежливый. Не говори мне, что ты не заинтригована.

— Я хочу помочь ему, потому что он спас меня от самого худшего, что может случиться с женщиной. Вот и все. Он бездомный, ради всего святого! Я уверена, что мое суждение намного лучше, чем ты думаешь, — зло прошептала я.

— Ладно-ладно, виноват. И я не собираюсь осуждать тебя. Я имею в виду, если бы ты видела весь послужной список парней, с которыми я зависал.... но со всей серьезностью, будь осторожна. Если он приходит, убедись, что я дома. Скажи мне, чтобы я мог проверить. Я знаю, что ты хочешь быть его другом, и это благородство духа, которое я ценю в тебе, но есть так много всего, что мы не знаем. Улицы — испорчены. И он там, означает, что он тоже испорченный, неважно насколько адекватным он может казаться.

— Я не наивна. Я понимаю, но просто хочу помочь ему. Я чувствую себя в долгу перед ним. И, конечно, буду осторожна. Доверься мне, попытаться помочь этому парню — это как вырывать зубы, поэтому я сомневаюсь, что он даже придет за этими вещами.

— Я думаю, что он хочет твоей помощи, просто ему мешает гордость или что-то подобное.

— Что заставляет тебя говорить это?

— Он пришел на День благодарения, не так ли?

Джордан был прав. Но это озадачивало меня больше всего, если я хочу с кем-то дружить, то хотя бы разговариваю с этим человеком. Если мне нужна помощь, я сглатываю гордость и опираюсь на друга. Но почему Эш был таким сдержанным, если он правда хотел моей помощи?

— В любом случае, — сказал Джордан, откусывая кусок курицы, — мне любопытно узнать, хорош ли он?



8 глава




Эш



Слишком хороша.

Вот какой она была. Я существую в мире крайностей, и я должен оставаться спокойным. Я не мог позволить себе пойти туда, куда она зовет меня.

Когда мы сидели на ужине на Дне благодарения, я пытался не смотреть на нее, так же, как я всегда пытаюсь не смотреть.

Она могла зажечь меня. Ее палец был прямо на переключателе.

Если я попаду под влияние этих вещей, что делали меня веселыми, у меня появятся навязчивые идеи. Эта комбинация — навязчивые идеи и одержимость — всегда приводила к порочному кругу, который я пытался разорвать.

Но я не мог позволить себе быть одурманенным этим. Поэтому, когда все стало чересчур, когда Джордана и Тревора больше не было, чтобы отвлечь меня, когда я осознал настоящий потенциал ее эффекта на меня, то понял, что мне нужно немедленно уходить. Потому что это могло привести к опасному и неизведанному.

Искусство всегда было центром моей мании, а она была воплощением искусства, и я боялся, что каким-то образом она могла попасть в мое безумие.

Поэтому я отправился к дому своего брата, вернул одежду, которую одолжил, и снова вернулся к одиночеству улиц. Он как всегда предложил мне остаться в гостевом доме, но я чувствовал страх его жены так же четко, как если бы она умоляла меня не оставаться. Я бы обдумал это однообразие, поскольку были праздники, и это было б неплохо, но я не мог так долго быть рядом с братом. Он самый лучший брат в мире, но встречаться лицом к лицу с кем-либо из моей семьи, напоминает мне, как сильно я подвел всех.

Хотя я взял раскладной телефон, который он дал мне. Миллер умолял меня. Сказал, что ему просто нужна возможность, быть со мной на связи. Я не думал, что это слишком безумная просьба.

Все было хорошо на протяжении двух недель. Я занимал свои дни скитаниями. Пытался отвлечь себя от видения, что приходило ко мне, манило меня рисовать. С тех пор как я встретил ее, это становилось все труднее и труднее. Но я не мог делать и то и то. Я не мог рисовать с энергией и сохранить здравомыслие. Как только шлюзы открылись бы, ничего не могло остановить оглушительные, разрушающие волны.

Ночью я отправлялся на новое место, туда, где я знал, что она не увидит меня. Я хотел убедиться, что она в безопасности. 5-ая улица не была местом, чтобы ходить в одиночку таким хорошеньким девушкам как она. Но она показывалась не часто, и когда это происходило, она была с Джорданом. Хорошо.

Это я мог выдержать — то, как было, прежде чем она спасла меня. Я был зол, когда она сделала это. Она подставила себя под большой риск, а я не стоил этого. Но в то же время, это доказало мне, что она была всем, чем я думал она была: храбрая, добросердечная, даже пылкая. Мое шестое чувство никогда не подводило меня.

В одну ночь я заметил, что она идет домой с Джорданом и кучей пакетов. Я узнал логотип знакомой коробки у нее подмышкой. Она несла художественные принадлежности. Она с таким же успехом могла бы держать чашу с крэком под носом у наркомана. Это для нее? Она собиралась рисовать или чертить? Было так много всего, чему я мог научить ее. Было так много всего внутри меня, что я глубоко похоронил.

Потому что я боялся снова стать тем самым человеком.



Бёрд



Была пятница, и я с нетерпением ждала таких редких свободных выходных. У меня было только занятие утром для маленьких непосед, как я называла их, а затем короткая обеденная смена в ресторане. Шоу Джордана было на этих выходных, и я удостоверилась, что мое расписание было свободно для этого события.

Погода была прекрасна. Небо было идеально голубое с несколькими облаками. Дул приятный легкий ветерок, достаточный, чтобы надеть легкий свитер. Тем не менее, в то время как небо надо мной выглядело чистым, я вскоре вдохнула запахи Скид-роу, которые были подхвачены чудесным ветром: мочу, что никогда не выветривалась (спасибо прекрасной погоде ЛА), запах тела и мусора.

Художественные принадлежности, которые я купила для Эша, все еще лежали в пакетах на полу моей квартиры. Я смирилась с тем, что верну их на следующей неделе, как только это подойдет к отметке тридцать дней.

Видимо Джордан был неправ. Эш не хотел моей помощи. Он не давал мне никаких скрытых подтекстов или играл в игры разума. Он просто не хотел брать подачки от меня.

Но, конечно же, как он всегда умел делать, когда я меньше всего ожидала увидеть его, он был на своем старом месте. Я остановилась. В этот раз, вместо того чтобы притвориться, что не видит меня, он оттолкнулся от стены, на которую опирался, и посмотрел прямо на меня.

— Эш... — в моем голосе звучало неверие. — Эй. Я думала, ты избегаешь меня.

— Просто у меня был временный перерыв от этого места.

— Почему ты вообще захотел взять перерыв от этого места? — спросила я саркастично. Интересно, была ли моя шутка бесчувственна. В любом случае это был его дом. Но он улыбнулся, глядя вниз и в сторону. Если бы вы могли стереть то, что нас окружало, и переместить нас в другое место в ЛА, мы могли бы быть похожи на двоих молодых людей, которые флиртуют.

— Ох! — сказала я, как будто это не была первая вещь, о которой я подумала, как только увидела его. — У меня есть кое-что для тебя.

— Да?

— Да, ты сказал мне, что любишь рисовать.

— Люблю.

— И ты сказал, что все это дорого. Поэтому я кое-что купила тебе. Я подумала... ну знаешь, когда тебе будет нужен перерыв от всего этого, ты можешь прийти ко мне и рисовать.

— Ты правда не должна была делать это, — сказал он, качая головой. Его борода снова начала отрастать, и я бы хотела видеть больше его лица. Он был в своей старой одежде: вязаная шапочка, белая футболка, легкая куртка.

— Я захотела. Счастливого рождества.

— Я не знаю, что ты купила мне, но эти вещи достаточно дороги, и я знаю, что ты сама пытаешься свести концы с концами.

— Позволь мне отблагодарить тебя, — сказала я. Это был наш способ заткнуть другого.

Он продолжал улыбаться.