Доминион

Свидетели этой сцены залились смехом пуще прежнего.



— Походу, он уделал вас обоих? — вставил Ганс.



— Я трахну его дырку! — прорычал Борис, хватая Матео за бедра сзади и подтягивая вверх. Юноша взмахнул рукой и нанес удар локтем в лицо обидчика, сломав ему нос. Борис взвыл от резкой боли и выпустил его из хватки, позволяя Матео снова погрузиться в воду. Окружающие снова рассмеялись, наблюдая, как мощный гладиатор пытается остановить кровотечение из носа.



— Прекратить! — раздался низкий голос Сервантеса, заглушая собой смех и болтовню. Даже те мужчины, которые предались утехам, прервались и повернулись в сторону своего учителя. — Борис, Григорий… Сегодня его дырка вам не достанется. Борис, подойди.



Горе-гладиатор, вылезая из ванны, одарил Матео взглядом, полным ненависти. Затем он отвернулся и подошел к Сервантесу, который принялся осматривать его нос. С губ Бориса сорвался стон, когда учитель слегка нажал на перегородку.



— Перелом, — подтвердил Сервантес, а затем повернулся к Матео. — Твоих рук дело?



Матео кивнул:



— Да, учитель.



Он не был уверен, грозит ли ему наказание за это, но был готов его понести.



Сервантес ухмыльнулся и снова переключился на Бориса.



— Погрей сегодня свой член в какой-нибудь другой дырке. Но сначала наведайся к лекарю, чтобы привести себя в порядок.



— Слушаюсь, учитель, — ответил Борис и прошел мимо Сервантеса, покидая бани.



Сервантес окинул взглядом остальных.



— Купайтесь, трахайтесь, чешите языками, как вы, суки, любите делать. А завтра я выбью все это дерьмо из вас на тренировках.



В ответ на данное заявление в воздухе раздались смешки. И некоторые снова вернулись к плотским утехам, словно их и не прерывали.



— А ты, заканчивай и намазывайся маслом. Не тяни, — обратился Сервантес к Матео.



— Слушаюсь, учитель, — ответил Матео, поспешно заканчивая водные процедуры. Григорий отступил в сторону, чтобы не мешать ему, но не сводил глаз с Матео, беспрерывно лаская свой член. Юноша постоянно бросал в его сторону суровые взгляды, чтобы держать его на расстоянии. Покинув ванну, Матео подошел к бутылке, которой до этого пользовался Файлонг, и вылил часть содержимого себе в ладонь, натирая тело благоухающим маслом сандалового дерева. Ему нравилось, насколько нежной и гладкой становилась его кожа после нанесения масла, совсем как прошлой ночью. Прежде чем покинуть купальни и подойти к Сервантесу, наблюдающему за гладиаторами, Матео подобрал свою набедренную повязку с пола.



— Ступай за мной, — приказал учитель, и Матео последовал за ним. — Ты правильно сделал, дав отпор Борису. Убей в себе мальчика и становись мужчиной.




— Конечно, учитель, — ответил Матео.



Безусловно, он был напуган, когда сломал нос одному из гладиаторов, но сделал все, чтобы его испуг не просочился наружу. В противном случае, он остался бы никем в глазах остальных. Матео сомневался, сможет ли противостоять Борису и Григорию, если они снова покусятся на него, но был готов попробовать.



Матео вели через дом господина, но после того как он побывал во дворце Элоя, эти помещения уже не казались ему столь роскошными, как раньше. Тем не менее они все еще восхищали юношу.

— Учитель, а почему господин использует свечи и факелы, а не осветительные приборы, как это делает бог Элой? — поинтересовался Матео.



Сервантес остановился и посмотрел на него.



— В будущем постарайся держать подобные вопросы при себе, — прорычал он, а затем продолжил свой путь к покоям Рамы.



Несмотря на то, что вопрос казался ему вполне невинным, Матео не стал настаивать.



— Прошу прощения, учитель.



Сервантес ничего не ответил. Когда они остановились возле дубовой двери, он посмотрел на Матео:



— Ты принадлежишь доминусу, не забывай об этом.



— Конечно, учитель. — Матео согласно кивнул, прекрасно понимая значение этих слов.



Сервантес постучал в дверь, и когда Рама пригласил его, открыл ее, отступая в сторону.



— Щенок прибыл, господин, — объявил он и жестом велел Матео войти.



Матео вовсе не нравились прозвища, применяемые по отношению к нему с тех пор, как он был похищен, но понимал, что лучше держать недовольство при себе, а лучше и вовсе не подавать виду, что это хоть как-то задевает его. Если он возразит, то это породит еще более уничижительное отношение к нему. Он вошел в покои и смиренно встал, ожидая дальнейших распоряжений.



— Оставь нас, — приказал Рама, пожирая Матео взглядом.



Сервантес повиновался, закрывая за собой дверь.



— Иди сюда, мальчик, — сказал Рама и похлопал рукой по кровати.



Матео подошел и сел возле него.



— Ближе, — скомандовал Рама.



Матео придвинулся ближе. Будучи недовольным такой робостью, Рама схватил Матео за плечо и притянул к себе, пока тот не рухнул на кровать. После крепко прижал Матео к себе.