Дом соли и печали

* * *


За окном снова лил холодный дождь, и в доме было зябко, несмотря на растопленные камины. Капли барабанили по стеклу, размывая скалистый пейзаж за окном. В Синей гостиной пахло сыростью с едва ощутимым налетом плесени. Морелла сидела на диване рядом с камином и разминала спину: судя по выражению ее лида, она явно чувствовала себя не очень хорошо. Мне стало жаль ее. Планирование и подготовка такого большого мероприятия – дело непростое даже при самых благоприятных условиях, а уж во время беременности это должно быть чрезвычайно утомительно, не говоря уже о том, что тройняшки просто извели ее за целый день.

– Ленор, ты не могла бы найти отца? Я уверена, он очень хотел бы посмотреть на туфельки. У меня очень сильно отекли ноги от этой ненастной погоды.

Я вытащила из-под рояля небольшой мягкий пуф:

– Тебе нужно поднять ноги, Морелла. У мамы часто бывали проблемы с отеками во время беременностей. Она старалась поднимать ноги как можно чаще. – Я подставила стульчик ей под ноги, чтобы она могла устроиться чуть поудобнее. – У нее еще был лосьон из ламинарии и льняного масла. Мама мазала им лодыжки каждое утро, перед тем как одеться.

– Ламинария и льняное масло, – повторила Морелла с небольшой благодарной улыбкой.

На мгновение я задумалась. Возможно, сейчас хороший момент, чтобы помочь ей и заодно загладить вину за вспышку гнева после похорон Эулалии.

– Я могу сделать для тебя, если хочешь. Должно помочь.

– Было бы очень мило с твоей стороны… А как твое платье? Уже прислали?

Морелла впервые поинтересовалась тем, что я собираюсь надеть на бал. Она тоже старалась наладить отношения – как умела.

– Еще нет. В среду мы с Камиллой идем на последнюю примерку. Если хочешь, присоединяйся.

В глазах Мореллы загорелся веселый огонек.

– Да, с удовольствием. Можем пообедать где-нибудь в городе, приятно провести день. Напомни, какое у тебя платье?

– Цвета морской волны.

Морелла задумалась.

– Твой папа что-то говорил о шкатулке с драгоценностями Сесилии. Может быть, там найдется что-нибудь подходящее для тебя. По-моему, на одном из портретов на ней были зеленые турмалины.

Я сразу поняла, о какой картине идет речь. Она висела в кабинете на четвертом этаже, где на самом солнце стоял мамин маленький письменный столик. В ясные дни из окон этой комнаты можно было увидеть даже маяк. Когда мамы не стало, папа решил повесить сюда ее портрет.

– Я была бы рада надеть ее украшения на бал. И Камилла тоже, не сомневаюсь.

– И я! – радостно присоединилась Верити.

– Конечно, – с улыбкой сказала Морелла. – Надо будет посмотреть, что там есть.

В комнату вбежали запыхавшиеся Мерси и Онор с липкими от сладостей руками.

– Розалия сказала, волшебные туфельки привезли? – спросила Мерси, мгновенно заметив коробки.

Такое название понравилось всем без исключения. Хотя мы и знали, что это всего лишь кожаные туфли (из красиво выкрашенной и обработанной кожи), нам хотелось наделить их волшебными свойствами. Эти башмачки должны были стать началом нашей новой жизни. Когда мы наденем их, мы уже не сможем стать прежними.

Морелла шлепнула Мерси по рукам:

– Дождись отца.

– И меня, – выпалила Камилла, влетая в комнату вслед за папой.

Сгорая от любопытства, мы дружно столпились вокруг дивана.

– И как мы поймем, где чья коробка? – поинтересовался отец.

– Мы все выбрали разные цвета, – объяснила Онор.

– Кроме нас, – сказала Розалия сразу за всех тройняшек. – У нас должны быть одинаковые – серебряные.

– Ну давайте посмотрим, стоили ли волшебные туфельки стольких хлопот! – Папа нажал на защелку, и мы дружно ахнули, заглянув в коробку.

Это были туфли Камиллы – сияющее розовое золото. Персиковая кожа, украшенная золотым тиснением, великолепно переливалась в лучах света. Я никогда не видела ничего более изысканного.

В следующих коробках оказались туфельки тройняшек, отливавшие серебром, как мамино роскошное свадебное платье. Ленты на каждой паре были разными, но все в фиолетовых тонах, как и наряды сестер: лавандовые для Лигейи, фиалковые для Розалии и темно-баклажановые для Ленор. Онор выбрала темно-синие башмачки, украшенные серебристыми бусинками; они напоминали ночное звездное небо. Мерси заказала туфли холодного розового цвета в тон ее любимому цветку – сиреневой розе. Они должны были прекрасно подойти к бальному платью: Мерси специально попросила портных украсить его шелковыми цветами.

Морелла достала из своей коробочки пару золотых туфелек, сияющих ярче солнца. Она радостно посмотрела на папу, который преподнес ей подарок с такой нежностью и любовью, что я невольно улыбнулась. Папа взял в руки самую маленькую коробку, и к нему тут же подскочила Верити. Обняв его ногу, малышка вытянулась, чтобы заглянуть внутрь, как только он откроет крышку. Через несколько мгновений она радостно захлопала в ладоши.

– Вот это настоящие волшебные туфельки! – одобрил папа, достав из коробки пару пурпурных башмачков, изящно украшенных золотыми искринками.

– Ого, Верити! Какие красивые! – сказала Камилла. – Пожалуй, они прекраснее всех.

Верити сбросила ботиночки и надела обновку, сделав радостный пируэт. Мы дружно похлопали нашей крошечной прима-балерине.


– А это, наверное, для Аннали. – Ленор взяла в руки последнюю коробку.

Мои туфли лежали на подушечке из темно-синего бархата. Я выбрала изумрудный цвет, а сапожник добавил блестки цвета морской пены и серебряные бусинки, которые были сконцентрированы на мысках и постепенно редели к пятке. Такие туфли прекрасно подойдут к моему платью. Папа с улыбкой протянул мне коробку:

– Мне кажется, эти башмачки не для волшебной феи. Они бы больше подошли морской принцессе!

Верити нахмурилась:

– Но ведь русалки не могут носить туфельки, папа.

– Вот я недотепа! – усмехнулся отец, ущипнув малышку за нос. – Вы довольны?

Все принялись шумно выражать свой восторг, а Морелла тем временем взяла папу за руку.

– С такими туфельками никто не сможет оторвать глаз от наших девочек. Оглянуться не успеем, как они, пританцовывая, покинут отчий дом. Верно, Ортан?

Камилла напряглась:

– Покинут отчий дом? Ты о чем?

Морелла непонимающе захлопала ресницами:

– О том, что вы выйдете замуж, конечно. Станете хозяйками в своих домах – как я.

Папа нахмурился.

– Это мой дом, – отчеканила Камилла. В ее голосе появились стальные нотки.

Морелла снова заморгала.

– До тех пор, пока ты не выйдешь замуж, – продолжила она.

Однако испепеляющий взгляд Камиллы быстро стер улыбку с ее лица.

– Разве я не права? – Морелла посмотрела на папу, ожидая разъяснений.

– Как наследница дома Фавмантов Камилла останется в Хаймуре, даже когда выйдет замуж. Я знаю, это не самая приятная тема для обсуждения, любовь моя… Но, когда меня не станет, она вступит в наследство.

Морелла нервно вцепилась в одну из своих жемчужных сережек.

– Только до тех пор… – Она осеклась и схватилась за живот. Румянец на ее щеках постепенно приобретал все более яркий оттенок. – Девочки, вы точно никуда не торопитесь?

Грации вскочили на ноги и уже собрались было уходить, но Камилла взяла Мерси за руку и задержала ее.

– Это касается и их тоже. Мы все останемся здесь и дослушаем до конца.

Папа явно чувствовал себя неловко. Он повернулся к Морелле, пытаясь создать хотя бы видимость личной беседы.

– Ты думала, что сыновья, которые могут родиться от нашего союза, унаследуют Хаймур?

Морелла кивнула:

– Вообще-то так принято.

– На большой земле, – согласился отец. – А на островах наследство переходит к старшему ребенку независимо от пола. Многие сильные женщины управляли Солеными островами. Моя бабушка унаследовала Хаймур от своего отца. Она расширила вдвое верфь Васы и утроила прибыль.

Морелла недовольно сжала губы. Она быстро пересчитала нас взглядом и спросила:

– То есть наш ребенок будет девятым в порядке наследования, даже если родится мальчик? Ты никогда не говорил об этом.

Отец нахмурился:

– А должен был?

В его голосе послышались предостерегающие нотки, и Морелла тут же замотала головой, отступая.

– Я не расстроена, Орган, просто немного удивлена. Я думала, на Соленых островах придерживаются тех же традиций, что и во всей Арканнии, где земли и фамильные титулы передаются от отца к сыну.

Ее натянутая улыбка испарилась.

– Я должна была сразу догадаться, что у вас – островитян – все по-другому.

Отец резко встал. Он всегда гордился нашим мореходным наследием и воспринимал как оскорбление, если кто-то считал нас хуже других только потому, что мы жили вдали от столицы.

– Ты теперь тоже островитянка, – напомнил он и вышел из комнаты, оставив нас среди коробок с обувью.