Дом сна

ПСИХОАНАЛИТИК: Вам не кажется, что вы преувеличиваете?

ПАЦИЕНТ: Нет. Это было хуже. Гораздо хуже.





***


Не в силах решиться, Сара выжидала еще три дня, прежде чем послушалась совета Роберта, а заодно своей ревности, и вскрыла письмо Вероники. Она ждала до пятницы – дня прощальной вечеринки.

А утром в пятницу на цыпочках пересекла комнату, хотя, насколько она могла судить, в доме никого не было, и уж совсем наверняка она знала, что Вероника ушла на весь день. Сара посидела на кровати, собираясь с духом. Погода переменилась, окно было все в брызгах дождя; Сара слышала, как с протяжным, глухим ревом разбиваются волны. Было одиннадцать часов утра.

Наконец она открыла ящик стола и достала конверт. Письмо было без марки, с лондонским штемпелем. Имя Вероники и адрес отпечатаны. Конверт аккуратно вскрыт, внутри – лист плотной тисненой бумаги.

Это был фирменный бланк известного лондонского торгового банка. В письме говорилось:

Уважаемая мисс Стюарт,

Спасибо, что пришли к нам на собеседование в прошлый четверг. Мы рады предложить вам должность младшего дилера с первоначальным окладом 43 725 фунтов в год плюс, как было условлено, комиссионные и премиальные.

Мы с нетерпением ждем вас у себя в 8.30 утра в понедельник 3 сентября и хотим пожелать вам всего наилучшего в связи с началом, как мы надеемся, долгой и успешной карьеры в финансовой сфере.

Поначалу Сара думала, что ее вырвет. Он чувствовала, как что-то подступает к горлу, и, схватившись за живот, наклонилась вперед, готовая броситься в ванную. Но тошнота вскоре прошла. Она положила письмо на прежнее место в ящик Вероники и подошла к окну. Сара смотрела на океан и старалась подавить нараставшую ярость. И как она позволила себя обмануть? Сара пыталась вспомнить какую-нибудь мелочь, деталь, скрытый намек, который предупредил бы ее о подобном исходе.

Вспомнить она ничего не смогла. Она помнила лишь, что они с Вероникой должны встретиться в кафе «Валладон» в три часа дня. Они должны были встретиться там в последний раз, но Сара уже знала, что не пойдет. Неподходящее место для ссоры. Неподходящее место для разрыва.





12




На следующее утро Терри проснулся.

Заурядное, в общем-то, событие в жизни большинства людей – но не для него. Больше десяти лет Терри не испытывал этого ощущения – перехода от сна к бодрствованию, – и хотя сегодня ему не удалось зафиксировать его со всей определенностью, он все-таки осознал, – когда прямоугольник небольшого, плотно зашторенного окна проступил светлым контуром, – что произошло нечто новое и необычное. Терри чувствовал себя бодрым как никогда, он не сомневался, что находился в беспамятстве гораздо дольше обычного. Аккуратно отклеив и распутав электроды, он вышел из спальни, приветственно помахал Лорне (та горбилась, вперив затуманенный взгляд в монитор, с неизменной чашкой чая под рукой) и прошел на террасу – полюбоваться, как из-за мыса восходит солнце. Было пять часов утра. Мозг бурлил энергией, словно заряженный аккумулятор; руки и ноги стали сильными и послушными; все чувства обострились. Никогда еще жизнь не казалась столь переполненной потенциальной энергией.

Доктор Дадден, напротив, в то утро из комнаты не вышел. Накануне вечером он выпил слишком много красного вина и бренди и, не услышав будильника, заведенного на десять минут четвертого, пребывал в глубоком, крепком сне еще девять часов (чуть не опоздав на поезд, которым собирался уехать во второй половине дня). И потому Лорне пришлось выйти на террасу с кучей компьютерных распечаток, трепещущих на морском ветру, и сообщить Терри, что ночью он не менее двадцати семи минут провел в третьей стадии сна; он впервые погрузился в настоящую стадию дельта-волны – в сон, что несет отдых.

– Кажется, вы начинаете приходить в норму, – сказала она. – Я бы сказала, что по характеру своего сна вы приближаетесь к остальному человечеству. Хотите отпраздновать?

– Однодневной поездкой в Лондон, пожалуй, – весело ответил Терри. – Мне кое-что нужно найти.





***


А Сара спала плохо: большую часть ночи она прокручивала в памяти избранные – самые язвительные – места из телефонной беседы с матерью Элисон. Их спор закончился угрозой, что наутро директору школы будет подана официальная жалоба на Сару. Поэтому она нисколько не удивилась, придя в школу и обнаружив в учительской адресованную ей записку.

– Я знаю, о чем вы хотите со мной поговорить, – сказала Сара, входя в кабинет миссис Палмер и усаживаясь на указанный ей стул. – Речь ведь об Элисон? Ее мать, должно быть, уже связалась с вами.

– Да. Она звонила около десяти минут назад. Голос у нее был весьма возбужденным.

– Что она сказала?

– Говорила путано, с ненужными подробностями. Что-то насчет того, что вы повели Элисон на порнографический фильм. Должна признаться, это показалось мне маловероятным. Возможно, стоит послушать вашу версию.

Рассказывая, Сара мало-помалу успокоилась. Она вспомнила, что Эйлин Палмер всегда относилась к ней справедливо и великодушно; за три года, которые они проработали вместе, им пришлось выдержать столько битв, столько трудиться, расчищая друг другу путь в юридических и административных джунглях, что теперь их соединяли воистину нерушимые узы. Сара знала, что если она скажет правду, ей нечего бояться.

– Вчера днем я обнаружила Элисон Хилл в парке Финсбери. Девочка сидела в полном одиночестве, – начала она. – Я спросила, что она там делает, и Элисон ответила, что не может попасть домой, поскольку мать вернется только в семь часов, а ключ она то ли потеряла, то ли забыла. Мне ничего не оставалось, как пригласить девочку к себе. По дороге мы зашли в кафе, а потом нам попался на глаза кинотеатр, и я подумала, что можно бы сводить девочку в кино. Там как раз показывали фильм, про который я недавно прочла, что он замечательно подходит для семейного просмотра. На афише было указано, что детям разрешается смотреть фильм только вместе со взрослыми. Но как только кино началось, я сразу же поняла, что фильм крайне сексистский, жестокий и… вообще предосудительный со всех точек зрения. Поэтому я решила уйти. Сходила в туалет, а когда вернулась, чтобы забрать Элисон, она исчезла. Пропала. Сбежала.

Эйлин внимательно слушала. Она хмурилась, но хмурилась ободряюще, сосредоточенно морща лоб.

– А что потом?

– Только тогда я сообразила, что совершила страшную глупость. Первым делом мне следовало выяснить адрес Элисон. Поэтому я вернулась в школу, попросила Дерека открыть секретарскую и нашла адрес девочки в ее личном деле. Из школы я позвонила Элисон домой, трубку сняла ее мать. Вернувшись с работы, она нашла девочку сидящей на пороге – надо полагать, в расстроенных чувствах. Похоже, фильм взволновал Элисон, потому что она плакала. В результате, мать девочки устроила мне нагоняй, обвинила меня в серьезной ошибке, а я ответила, что она, видимо, плохо смотрит за дочерью, раз та по три часа болтается без присмотра в парке… Все это было… довольно мерзко.


– Похоже, вы заставили ее оправдываться. Насколько я могу судить, это весьма агрессивная особа.

– Так вы… ты вы знакомы с миссис Хилл?

– Она предпочитает, чтобы ее называли мисс Хилл. Да, она бывает на родительских собраниях.

– А мистер… то есть ее муж, партнер или как там его.

– Нет. Я ничего о нем не знаю. Я даже не знаю, существует ли он.

– У меня такое ощущение… – Сара подалась вперед, уже более уверенно; она чувствовала, что ее затягивает тайна, окружающая семью Элисон. – У меня такое ощущение, что он умер. И умер совсем недавно.

– Правда? А откуда это ощущение?

– В Элисон есть что-то такое… Похоже, девочка зациклена на смерти. На уроке Нормана она прочла стихотворение собственного сочинения, и стихотворение ее было…

– Нездоровым?

– Не столько нездоровым… сколько беспросветным. Элисон написала о звезде, которая умирает и превращается в черную дыру, а две оставшиеся звезды переживают утрату и одиночество. Кроме того, вчера я обнаружила в ее ранце мышь. Мертвую мышь. Элисон нашла ее на игровой площадке и сказала, что хочет отнести домой и похоронить.

– Это действительно подкрепляет вашу гипотезу, – сказала Эйлин. Время от времени ее одолевала склонность к таким вот сухим формулировкам. Она посмотрела на часы и встала: пришло время для утренней линейки. – Вот что, Сара: сегодня во второй половине дня я дам ответ мисс Хилл, уведомлю ее, что рассмотрела жалобу и получила заверения, что впредь мои сотрудники будут вести себя должным образом.

– Спасибо.

– Я бы очень удивилась, если бы дело обстояло иначе, Сара, – она дружески улыбнулась. – И все же хорошо бы вам попробовать самой замять эту историю. Тем более, тогда мы сможем удовлетворить наше любопытство.

– Вы хотите сказать… – Сара решилась на непочтительность. – Вы хотите сказать, мне стоит туда заявиться и что-нибудь разнюхать?

– Приблизительно, – сказала Эйлин и вывела Сару в коридор, который уже заполонили дети, беспорядочной и крикливой толпой направлявшиеся к актовому залу.





***


В тот вечер Сара направлялась к дому Ребекки Хилл, полная предубеждений, в основном, – классового толка: она и помыслить не могла, что женщина, столь небрежно (с ее точки зрения) относящаяся к воспитанию детей, может жить в достатке. Сара готовилась встретить нищету, а вместо этого столкнулась со всеми характерными признаками среднего класса. Пока она в одиночестве сидела в гостиной Ребекки, первоначальное удивление быстро сменилось самобичеванием, а следом ее исподволь охватило другое, более неожиданное чувство. Сара вдруг поняла, что чувствует себя в этой комнате как у себя дома; больше того – после ухода Энтони даже в собственной квартире она не чувствовал себя так комфортно, как здесь. Сара ничего не понимала. Ведь она провела в этом доме лишь несколько минут – ожидая, пока Ребекка принесет вино, которое холодно и неохотно предложила, после того, как оправилась от потрясения, узнав, что перед ней учительница дочери. Очевидно, подобное ощущение комфорта в доме совершенно постороннего человека – полная нелепость, особенно если учитывать, что посторонний этот, судя по обстановке, располагает немалым доходом; да и разговор предстоял чрезвычайно трудный. Тем не менее, мебель, цветовая гамма, картины на стенах, игра света, льющегося на ковер из французских окон, ряды книжных переплетов, вазы с гипсофилой и дельфиниумом – нечто во всем этом рождало у Сары неотвязное, хоть и необъяснимое чувство, будто все здесь знакомо ей и привычно. Она даже на мгновение подумала, не переживает ли dйjа vu – или, быть может, она видела эту комнату в одном из своих правдоподобных снов. Но нет, решила Сара, нет. Объяснение странному и приятному ощущению, будто она вернулась домой (по-другому чувство это и назвать нельзя), лежало где-то глубже.

– Боюсь у меня есть только из «Сейнзбериз», – сказала Ребекка, небрежно протягивая Саре бокал зеленовато-желтого австралийского вина. – Элисон наверху делает уроки. Я могла бы попросить ее спуститься, но, быть может, нам лучше самим разобраться с этим вопросом.

Сара встревожилась при мысли, что ей нужно «разбираться» с этой женщиной. Она уже углядела на полках ряды томов по юриспруденции и догадалась, что Ребекка, по всей видимости, работает адвокатом. Сара сделала три быстрых и нервных глотка.

– Зачем все-таки вы пришли? – прямо спросила Ребекка. – Сегодня утром я подала жалобу вашей директрисе. И полагала, что на этом вопрос будет исчерпан.

Сара наполовину рассмеялась, наполовину задохнулась от наглости хозяйки, которая явно перекладывала всю вину на нее.

– Похоже, она так не считает, и, честно говоря, я тоже. Мы очень обеспокоены тем, что вчера днем я нашла вашу дочь в парке Финсбери. Девочка не могла попасть в дом, и ей некуда было пойти в течение почти четырех часов.

Ребекка вздохнула.

– Послушайте, меня это встревожило так же, как и любого нормального человека. Этого не должно было случиться. Мне пришлось уехать в Лондон по делу, а Элисон сказала, что до начала шестого задержится в школе, посмотрит соревнования. Я думала, что кто-нибудь из подруг проводит ее до дома, и она сама откроет дверь. Но глупышка потеряла ключи. – Вполголоса, словно про себя, она добавила:

– Похоже, в последнее время она стала растеряхой.

– Простите, – сказала Сара, – но это же ненормально. Во-первых, я не уверена, что в школе у Элисон есть подруги. Она не очень-то общительна. А, во-вторых, неудивительно, что она постоянно все теряет, – девочка явно переживает очень трудный и несчастливый этап.

– Давайте-ка отбросим эту доморощенную психологию, – сухо сказала Ребекка. – Вы лучше скажите, какое отношение все это имеет к вашему странному поступку? Зачем вы повели ее на фильм, который, судя по всему, достаточно жесток и неприятен, чтобы вывести девочку ее возраста из душевного равновесия.

Ее голос прибавил как по части громкости, так и по части пронзительности. У Сары не было ни малейшего желания с самого начала вступать в пререкания.

– Не стоит выяснять, кто и в чем виноват, – сказала она. – Мы обе желаем Элисон добра, так что давайте не будем забывать, что на самом деле мы с вами заодно. А раз так… – тут она позволила пробиться стальным ноткам, – … мне нужно ваше заверение, что этого больше не повторится. В противном случае, мне придется доложить об этом в соответствующие органы.

– Да, конечно, – без намека на любезность согласилась Ребекка и тут же добавила:

– А я бы хотела, чтобы в следующий раз вы хорошенько подумали, прежде чем вовлекать мою дочь… в неподобающие развлечения.

Сара выдержала небольшую паузу, которая казалась ей вполне весомым ответом. Затем спросила:

– Отец Элисон сегодня дома?

– Отец Элисон здесь не живет, – сказала Ребекка.

– Тогда чем занимается ваш муж, если это не бестактный вопрос?