До и после

На этот раз мяч зацепил левую стойку ворот и отскочил к боковой линии.

— Ближе. — Эзра посмотрел на Фостера. — Еще раз.

Он поставил еще один мяч. И этот попал в цель.

Такой же случайный удар с мощностью товарного состава, как из пушки, запустил этот мяч точно между стойками.

— Блин, — услышала я бормотание девятиклассника рядом. Он стукнул руку парня рядом с собой — Кеньона, которого мистер Селлерс назвал многообещающим. Кеньон, шире, чем два Эзры или три Фостера, стоял с широко открытым ртом.

— Блин, ты это видел? — снова спросил девятиклассник.

Фостер сделал еще четыре удара: два мимо и два в цель. Потом Эзра показал правильный удар. Фостер повторил его движения, и его мяч приземлился на десять ярдов дальше, чем мяч Эзры.

Я бессовестно глазела всю оставшуюся часть урока. Это странным образом приводило в замешательство... как будто узнать, что твоя собака умеет бить чечетку. Отпустив нас, мистер Селлерс принялся совещаться с Эзрой и Фостером.

— Что он сказал? — набросилась я на Фостера после урока. Он вышел из раздевалки последним. Даже Эзра со своей спортивной сумкой через плечо вышел через десять минут после того, как разошлись девятиклассники, и через пять минут после начала четвертого урока. Он даже не взглянул на меня.

Фостер наклонился подтянуть свои носки. Его рюкзак скользнул вперед над головой, насколько позволяли лямки, сделав его похожим на черепаху, спрятавшуюся в панцире.

— Он сказал, что, если я попрактикуюсь, у меня есть шанс попасть в школьную команду.

Потрясение и удивление — слишком слабые слова, чтобы описать это.

— В школьную команду? Он сказал «в школьную команду»?

— Ага.

— Но мистер Селлерс даже не тренирует школьную команду.

— Не мистер Селлерс. Эзра.

— Эзра? Почему Эзра так сказал?

Фостер пожал плечами:

— Может, я хорош.

Он сказал это без малейшего возмущения, и я почувствовала небольшой укол совести, зная, что я бы разозлилась, если бы кто-нибудь так скептически отозвался обо мне.

— Я не имела ввиду... просто девятиклассников обычно не берут в школьную команду.

— Мистер Селлерс сказал после школы прийти на поле команды девятиклассников, и он поговорит с тренерами насчет моей игры.

Команда девятиклассников. Это имеет смысл. Ну, насколько во всем этом может быть смысл.

— Ты рад? — спросила я единственное, до чего додумалась.

— Дома никого не волновало, что я могу бить по мячу.

Я нахмурилась:

— Но папа с мамой даже не...

Фостер смотрел в стену. Я замолчала, а когда заговорила снова, мой голос был слишком веселым.

— Где ты научился так бить?

Фостер снова повернулся ко мне, и неловкий момент прошел.

— У меня был футбольный мяч. Иногда я пробовал перекинуть его через гараж. Получалось не каждый раз. Эзра сказал, что если я буду тренироваться, то стану стабильнее.

— Что ж... у тебя хорошо получается.

— Похоже на то, — улыбнулся Фостер.



6

Один за другим игроки бросались на тренировочные чучела, врезаясь плечом и толкая изо всех сил. Никаких сомнений, эти были старшеклассниками.

Фостер смотрел на это круглыми глазами.


— Думаю, для начала они возьмут тебя одним из этих, — сказала я, показывая на чучело, просто дурачась. Он не улыбнулся.

Команда девятиклассников Темпл-Стерлинга играла на поле позади здания средней школы, через улицу от здания старшей школы. Фостер не просил меня пойти с ним после уроков, но, когда после восьмого урока он появился возле моего класса естествознания, я поняла, что приглашение подразумевается само собой.

Команду девятиклассников тренировали два человека: мистер Джонс, преподаватель математики, и мистер Эверетт, волонтер.

Фостер перевел взгляд с тренировочных чучел на мистера Эверетта, который наблюдал за игрой команды нападения. Странно: эти парни казались такими большими по сравнению с Фостером, но их действия выглядели неловкими и замедленными по сравнению с тренировками школьной сборной.

Фостер пихнул меня.

— Что?

— Иди поговори с ним, — сказал он.

— Я? С чего мне с ним разговаривать?

— Я не знаю.

Фостер попятился. Я не могла понять выражение его лица, но на его месте я, скорее всего, пожелала бы быть хоть немного выше или сильнее или чтобы мои шнурки не были завязаны такими большими бантиками. Было ли нечто настолько естественное возможно, когда дело касалось Фостера? Если да, то он этого не показывал. Он просто стоял и с подозрением разглядывал мистера Эверетта, пока тот не повернулся и не посмотрел прямо на нас.

На его лице появилась улыбка.

— Ты, должно быть, Фостер! — крикнул он, взмахом руки подзывая нас к себе. — Мистер Селлерс сказал, что ты подойдешь.

Когда мы подошли он заговорил тише, но улыбка не исчезла. Мистер Эверетт был, наверное, лет на двадцать старше моего папы, но находился в намного лучшей форме.

— Я слышал, у тебя отличный удар, Фостер, — сказал он. — Мистер Селлерс надеялся, что ты сможешь прийти и поиграть за нас.

— У меня просмотр?

Я поморщилась. Это не бродвейский мюзикл. Но мистер Эверетт и глазом не моргнул.

— Если не возражаешь. Обычно мы не принимаем ребят после начала сезона, но мистер Селлерс был просто в восторге, и я слышал, что тебя учит Эзра Линли.

Это было новостью для меня. Фостер торжественно кивнул.

— Он сказал, что поможет мне тренироваться. Я еще совсем зеленый.

— Я знаю профессионалов, которых можно назвать зелеными по сравнению с Эзрой Линли, — хохотнул мистер Эверетт.

С еще одной ослепительной улыбкой мистер Эверетт спросил Фостера, не возражает ли он подождать, пока тренировка продолжится, и мы пошли к боковой линии. Фостер бросил на меня взгляд, в котором ясно читалось «останься», так что мы устроились на скамейке. Я открыла книгу, а Фостер наблюдал за происходящим на поле, пока мистер Эверетт не пришел и не забрал его.

Потом снова повторились удары по мячу. На этот раз у него получилось лучше, чем на уроке физкультуры. Он сумел забить довольно много мячей прямо между стойками ворот.

После этого к ним подошел мистер Джонсон и заставил Фостера бросить и поймать несколько длинных передач другому игроку. Он сумел поймать несколько передач, но его броски были такими же жалкими, как мои. Как ни крути, в семье Теннисонов не водились квотербеки.

Я слышала, как мистер Эверетт и мистер Джонс тихо переговаривались насчет «специальных команд» и «игры на поле», и к тому времени, как они подошли к Фостеру с окончательным решением, я потеряла то место в «Чувстве и чувствительности», которое читала, и жалела, что не сижу достаточно близко, чтобы слышать, что они говорят.

Что бы они не сказали, выражение лица Фостера не поменялось. Он просто кивнул и подошел к скамейке, чтобы собрать свои вещи.

— Ну?

— Они сказали, что их лучший кикер [7] не может бить на такое расстояние.

— Ты прошел?

Он пожал плечами:

— Я должен тренироваться две недели, прежде чем смогу играть.



* * *

Вечером за ужином моя мама издала счастливый вопль:

— Ты шутишь. Ты совершенно точно меня дурачишь.

— Так держать, приятель! — провозгласил папа. — У нас в семье появился спортсмен, настоящий спортсмен!

— Мне нужно пройти медосмотр, — сказал Фостер, а потом сунул в рот огромный кусок мясного рулета и принялся бесцеремонно жевать.

— Ты же недавно проходил, — сказала мама. — Я позвоню врачу и попрошу переслать бумаги.

— Мне нужны шиповки, — сказал Фостер, не отрываясь от мяса.