Дневник взбалмошной собаки

По прошествии времени я могу сказать, что жить в квартире Анны и Хьюго совершенно прекрасно. Но вначале…

Мне пришлось привыкать к дивану, кровати, к книгам, красиво разложенным на журнальном столике, но которые никто не читал, к свечам, которые ничего не освещали, а лишь хорошо пахли, к этому уродливому предмету, по которому передают плохие новости и плоские картинки, и который называют телевизор. Я привыкал к ванной, которая позволяет людям считать, что они моются, а они барахтаются в своей грязи, к холодному предмету мебели, называемому холодильник, к рамкам для фотографий, где есть фотографии только хозяев дома, к сигнализации, которую надо включать перед уходом из дома, чтобы помешать ворам похитить уродливые картины. Я с трудом привыкал к батареям, от которых меня тошнит, к туалетам, где люди стараются уничтожить все подозрительные следы их какашек, к телефону, который позволяет людям говорить с другими людьми странным образом, к подушкам, похожим на тихих захватчиков, к столовым приборам, которые больше не позволяют людям получать удовольствие от еды. Я испытываю ужасную ненависть и не могу привыкнуть к пылесосу, чудовищу, пожирающему пыль, к шкафам, набитым дорогими вещами и обувью, которые люди портят за три минуты. К этому противному радио, которое запирает людей в маленький ящик, оставляя им лишь право говорить, к дверному звонку, последнему препятствию перед нашествием незваных гостей, к душу, который является настоящим бедствием для стоящего под ним, если течет холодная вода, к стиральной машинке, которая вращается, чтобы убрать всю грязь с одежды.

В нашем доме, под нашими ногами-лапами, живет соседка, которая «не любит животных» и которая думает, что «собаки должны жить в деревне». Каждый раз, как я ее встречаю, я начинаю рычать и морщить нос, чтобы были видны мои острые зубы, и все это, чтобы напугать ее. Мне непривычно напускать на себя злой вид, я рожден не для того, чтобы внушать страх, но один раз в три месяца (да, я веду календарь для таких случаев) я выхожу на балкон и делаю так, чтобы моя моча протекла как раз ей на стол, который стоит на ее балконе. Потом я спокойно засыпаю и улыбаюсь во сне.





26 октября




ТАДАМ… ностальгическая минутка.

Ностальгия: чувство, которое человек придумал, чтобы причинить себе еще больше боли, чем у него уже есть.

(Вынимай свой носовой платок, читатель.) Как я уже тебе сказал, когда я родился, нас было семь щенков. Рождаться – это трудно, но делить свое рождение с еще шестью братьями и сестрами еще тяжелей. В животе у нашей мамочки каждый был как бы сам за себя. Не было известно точно, сколько нас там находится. Я думал, что нас не больше четырех. И только выйдя на свет, я понял, что нас семь щенков. В течение трех месяцев я жил бок о бок с четырьмя братьями и двумя сестрами, мы очень дружили. Это была настоящая стая. Мы вместе играли, вместе спали, мы вместе прикладывались к животу нашей матери, чтобы ее сосать, мы вместе думали над смыслом жизни, мы затевали потасовки… Я не знал, что жизнь нас разлучит. Надо было всегда оставаться маленьким. Надо было всегда быть малышом, играющим со своими братьями и сестрами, и не знающим, где находится завод по изготовлению сосисок. Я был любимчиком у своих родителей. Да ладно? Хватит нам лгать: у родителей всегда есть самый любимый ребенок. Да, да.

Папа мне говорил, что у меня умный вид, мама считала, что я красивый, папа – что я далеко пойду, мама – что я самый самый лучший бретонский бассет, папа – что я ответственный, а мама – что я забавный. Моих братьев и сестер это не раздражало. Они принимали как должное, что родители выделяли меня из всех, и смотрели на это доброжелательно.

Я не знаю, смотрели ли вы уже фильм 101 Далматинец и заметили ли вы, какое счастье царило в той огромной стае. Мы испытывали похожие чувства, нас родилось семь бассетов, и мы были счастливы до сумасшествия!

Итак, в тот день, когда Анна и Хьюго обратили свой ищущий взор на меня, это событие нисколько не удивило моих родителей, но разрушило нашу благословенную идиллию. Теперь, встречаясь время от времени со своими братьями и сестрами, мы постоянно будем вспоминать те три месяца счастья и высоко нести голову. Всегда.

(Ты уже плачешь, читатель, да? Подожди завершающего момента, который тебя убьет СЕЙЧАС: мы никогда больше не видели друг друга.)





27 октября




Идет дождь. Мои люди вернулись домой. Один сказал другому: «Ты пахнешь мокрой псиной». Я не знаю, что это означает, я никогда не промокаю слишком, я не люблю быть мокрым. Я представил, как мои люди превращаются в собак, попав под дождь. Вот уж действительно, человек – странное создание.





28 октября




Итак, я расстался с моей собачей стаей, но с радостью влился в человечью. Анна и Хьюго всегда считали меня своим «сыном», хотя я на них совершенно не похож внешне (Анна рыжеволосая, а Хьюго покрыт волосами везде). И я очень обрадовался, когда через восемнадцать месяцев после моего усыновления Анна забеременела!

В тот момент я узнал, что собаки и люди женского рода носят своего будущего малыша в животе (первый общий пункт), что они становятся толстыми (второй общий пункт), что они плачут по пустякам (третий общий пункт), что они ходят медленно, вместо того чтобы передвигаться легко (четвертый общий пункт). Но! В отличие от собак, женщины никогда не вынашивают семь малышей сразу (ну то есть, это очень редко). Да, и еще люди ходят на курсы, чтобы родить… какая глупость, право. Гав.






29 октября




Однажды, придя к ветеринару, обеспокоенный Хьюго тихо спросил его, не сделает ли грядущее рождение ребенка меня ревнивым, агрессивным или депрессивным. Хьюго всегда начинает шептать, если говорит обо мне в моем присутствии. Он знает, что я все понимаю, но другие не так чувствительны, как он. Ветеринар, совершенно невыносимый тип (я к этому еще вернусь) не стал шептать в ответ, а заявил громко и четко, что «собаки не имеют чувств, что нужно прекратить эту психологическую болтовню», что я ничего не понимаю, что я «всего лишь собака». В этот момент я зарычал, чтобы показать мой гнев. Нет! Я ВСЕ понимаю и всего лишь буду очень счастлив. Не стоит меня опасаться, отправлять меня в деревню, надевать намордник, не надо давать нюхать вещи малыша, когда тот родится. У меня будет брат, и пусть это будет человек, или собака, или хомяк, или рыбка, или кот, мне все равно.

Ох нет, только не кот, пардон.





1 ноября




В два года (четырнадцать лет по человеческим меркам, даже если эти подсчеты дурацкие), я стал старшим братом Жюля.

В четыре года (двадцать восемь лет по человечьему возрасту) я стал братом Эльзы.

В десять лет (семьдесят лет по человечьему возрасту, что делает из меня самого старого старшего брата в мире) я стал братом Романа.

Да, я хорошо знаю таблицу умножения на семь, и что?





3 ноября




Быть братом. Being a brother. Да, я разговариваю на двух языках. Я посещал Уолл-стрит ДОГ Институт.

Сколько у меня новых обязанностей! Сколько любви! Сколько выдернутой шерсти! Сколько игр! Сколько смеха! Сколько тайн!

Вновь познать радости братского общения стало для меня одной из самых замечательных вещей в моей жизни. Мы были бандой, кланом, командой. Мы все делали вместе. Каникулы, прогулки, телевизор, отдых, танцы, выходные.

Ни мои братья и сестры человеческого вида, ни Анна и Хьюго никогда не дали мне почувствовать, что я был собакой. Да я им и не являюсь, ведь собаки не умеют ни читать, ни писать. Гав.

Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. 
Купить недорого с доставкой можно здесь.