Давший клятву

– Итак… – проговорил вышибала. – Из какого ты военного лагеря?

– Себариаль.

Вышибала кивнул, словно ожидал такого ответа. Лагерь Себариаля был самым пестрым. Они еще немного поболтали; впрочем, Шаллан большей частью вставляла короткие комментарии, в то время как вышибала по имени Джор знай себе рассказывал историю за историей. Он все время улыбался и любил прихвастнуть.

Джор был не так уж плох, хотя, кажется, не вслушивался в ее ответы: предпочитал болтать сам. Она выпила еще немного ужасной жидкости и обнаружила, что ее разум блуждает.

Эти люди… у каждого из них была жизнь, семья, любовь, мечты. Одни сидели за своими ящиками ссутулившись, другие смеялись с друзьями. Одни содержали свою одежду, пусть и бедную, в разумной чистоте, а у других она была перепачкана в креме и лависовом эле. Кое-кто напомнил ей Тин – тем, как уверенно они разговаривали: их общение было изысканной игрой, направленной на то, чтобы обскакать друг друга.

Джор замолчал, словно ожидая чего-то от нее. Что… что он говорил? Следить за ним становилось все труднее, поскольку ее мысли путались.

– Продолжай, – с трудом выговорила девушка.

Он улыбнулся и принялся рассказывать другую историю.

«Я не смогу подражать этому, – думала Шаллан, опираясь на свой ящик, – пока не почувствую все на собственной шкуре. Схожим образом я бы не смогла нарисовать их жизни, если бы не погуляла среди них какое-то время».

Вернулась барменша с бутылкой, и Шаллан кивнула. Последняя кружка оказалась совсем не такой обжигающей, как другие.

– Ты… уверена, что хочешь еще? – осторожно поинтересовался вышибала.

Вот буря… а ведь ей становилось по-настоящему плохо. Она выпила четыре кружки, да, но ведь это были маленькие кружки. Шаллан моргнула и повернулась.

Комната закружилась, превратившись в размытое пятно, и Шаллан со стоном опустила голову на стол.

Вышибала рядом с нею вздохнул.

– Джор, мне стоило предупредить, что ты зря тратишь время, – сказала барменша. – Она вырубится, не пройдет и часа. Интересно, что она пытается забыть…

– Она просто наслаждается коротким отдыхом, – возразил Джор.

– Ну да, ну да. С таким-то взглядом? Не сомневаюсь, что так оно и есть.

Барменша занялась своими делами.

– Эй, – сказал Джор и тихонько пихнул Шаллан. – Где ты живешь? Я вызову паланкин, чтобы отвезти тебя домой. Слышишь? Тебе надо уйти, пока еще не слишком поздно. Я знаю носильщиков, которым можно доверять.

– Еще… ничуточки не поздно… – пробормотала Шаллан.

– Достаточно поздно, – возразил Джор. – Это место бывает опасным.

– Да ла-а-адно? – протянула Шаллан, и внутри ее мелькнуло какое-то воспоминание. – Тут что, кого-то пырнули?

– К сожалению, – подтвердил Джор.

– Расскажешь?..

– Прямо здесь такого не случалось, по крайней мере пока.

– А где? Я же… я буду держаться подальше… – проговорила Шаллан.

– Во Всехном переулке, – сообщил он. – Не суйся туда. Кого-то зарезали позади одной из таверн всего лишь вчера вечером.

– Очень… очень странно.

– Ага. Ты меня поняла? – Джор вздрогнул.

Шаллан встала, чтобы уйти, но комната перевернулась, и она обнаружила, что сползает на пол, держась за табурет. Джор попытался ее поймать, но она с глухим ударом упала на пол и ушибла локоть о каменные плиты. И тотчас же втянула немного буресвета, чтобы справиться с болью.

Облако вокруг ее разума немедленно рассеялось, и кружение перед глазами прекратилось. Опьянение как рукой сняло!

Она моргнула. «Ух ты!» Встала без помощи Джора, отряхнула плащ и убрала волосы с лица.

– Спасибо, – бросила она. – Именно эти сведения мне и требовались. Хозяйка, мы в расчете?

Барменша повернулась и застыла, глядя на Шаллан и не замечая, что кружка, в которую она наливала какую-то жидкость, уже переполнилась.

Шаллан взяла свою кружку, опрокинула ее и вытряхнула в рот последние капли.

– Хорошее пойло, – заметила она. – Джор, спасибо за беседу.

Она положила сферу на ящики в качестве чаевых, натянула шляпу и ласково похлопала Джора по щеке, прежде чем твердым шагом выйти из палатки.

– Буреотец! – воскликнул позади нее Джор. – Получается, меня только что обдурили?


Снаружи все еще было многолюдно, что напомнило ей о Харбранте с его полуночными рынками. Вполне логично. В эти коридоры не проникал ни солнечный свет, ни лунный; было легко забыть о времени. Кроме того, если у большинства гражданских нашлась куча работы по обустройству быта, то у многих солдат, наоборот, появилось свободное время, поскольку им уже не нужно было отправляться в вылазки на плато.

Шаллан поспрашивала встречных и разузнала, в какой стороне находится Всехный переулок.

– Буресвет меня протрезвил, – сообщила она Узору, который забрался вверх по плащу и теперь покрыл узором ее воротник, перегнувшись напополам.

– Исцелил от яда.

– Это будет полезно.

– Мм. Я думал, ты рассердишься. Ты ведь намеренно выпила яд?

– Да, но я не хотела опьянеть.

Он растерянно зажужжал:

– Тогда зачем ты его пила?

– Это сложно. – Шаллан вздохнула. – У меня не очень-то получилось.

– Опьянеть? Мм. Ты приложила много усилий.

– И как только я опьянела, я утратила контроль и Вуаль ускользнула от меня.

– Вуаль – всего лишь маска.

Нет. Вуаль была женщиной, которая не хихикала, опьянев, и не скулила, обмахивая рот растопыренными пальцами, когда выпивка оказывалась слишком крепкой для нее. Она никогда не вела себя как глупый подросток. Вуаль не росла вдали от всех, почти в четырех стенах, пока не сошла с ума и не убила свою семью.

Шаллан застыла, охваченная внезапной тревогой:

– Узор, мои братья. Я же их не убила, правда?

– Что?

– Я говорила с Балатом через даль-перо, – пробормотала Шаллан, прижав ладонь ко лбу. – Но… я уже освоила светоплетение… пусть даже сама этого не понимала до конца. Я могла все выдумать. Каждое сообщение от него. Мои собственные воспоминания…

– Шаллан, – обеспокоенно проговорил Узор, – нет. Они живы. Твои братья живы. Мрейз сказал, что он их спас. Они едут сюда. Это не обман. – Его голос сделался тоньше. – Разве ты этого не видишь?

Она опять стала Вуалью, и боль утихла.

– Да. Конечно вижу.

Она снова двинулась вперед.

– Шаллан, мм… есть что-то неправильное в тех обманах, которые ты помещаешь поверх себя. Я не понимаю, в чем дело.

– Мне просто нужно забраться поглубже, – прошептала она. – Я не могу быть Вуалью только на поверхности.

Узор загудел, издавая тихую, тревожную вибрацию – в быстром темпе, высокого тона. Вуаль шикнула на него, когда они достигли Всехного переулка. Странное название для таверны, но она видала и более странные. Это на самом деле был не переулок, но пять разноцветных палаток, сшитых воедино. Они тускло светились изнутри.

У входа стоял вышибала, низенький и крепкий, со шрамом, который начинался на щеке, пересекал лоб и уходил под волосы. Он окинул Вуаль придирчивым взглядом, но не остановил, и она легким, уверенным шагом вошла в палатку. Пахло хуже, чем в предыдущей пивной, потому что внутри собралось много пьяных посетителей. Палатки сшили так, чтобы создать отгороженные уголки, темные закутки, и в некоторых виднелись столы и стулья вместо ящиков. Местные завсегдатаи носили не простую одежду работяг, но кожу и расстегнутые военные пиджаки.

«Одновременно богаче предыдущей таверны, – подумала Вуаль, – и ниже ее».

Она пробралась через комнату, которая – несмотря на масляные лампы на некоторых столах – была слабо освещена. «Барная стойка» оказалась доской, которую уложили на ящики и накинули сверху тряпку, ниспадающую складками. Несколько человек ждали выпивку; Вуаль их проигнорировала.

– Что у вас тут самое крепкое? – спросила она бармена, толстяка в такаме. Он мог бы оказаться светлоглазым. Сумак не позволял определить наверняка.

Он окинул ее взглядом с головы до ног:

– Веденский сапфир, один бочонок.

– Ага, – сухо проговорила Вуаль. – Если мне понадобится вода, я пойду к колодцу. У тебя точно должно быть что-то покрепче.

Бармен усмехнулся, потом сунул руку куда-то позади себя и достал кувшин с прозрачной жидкостью, без этикетки.

– Рогоедское белое, – сообщил он, с глухим ударом ставя его на стойку. – Понятия не имею, из чего они бодяжат это пойло, но краску оно снимает будь здоров.

– Прекрасно, – буркнула Вуаль, со щелчком положив на импровизированный прилавок несколько сфер. Остальные в очереди бросали на нее сердитые взгляды за то, что она влезла без очереди, но от этого на их лицах отразилось изумление.

Бармен налил очень маленькую кружечку рогоедского белого и поставил перед Вуалью. Она осушила ее одним глотком. Шаллан внутренне трепетала от последовавшего жжения – к щекам немедленно прилило тепло, почти сразу же пришла тошнота, сопровождаемая дрожью в мышцах, посредством которой девушка пыталась удержать выпивку внутри себя.

Вуаль ожидала всего этого. Она задержала дыхание, чтобы справиться с тошнотой, и… насладилась ощущениями. «Это не хуже той боли, которую я и так чувствую», – подумала она, ощущая расползающееся по телу тепло.