Дарственная на любовь

Злость из его глаз куда-то исчезла. Ее место занял голод. Желание, дикое и неконтролируемое, смерчем закручивающееся на дне радужки.

Мужские ладони сжались на бедрах, и Теар притянул меня к себе, буквально впечатывая в жесткое каменное тело. Мгновение, и он впился мне в губы. С таким надрывом и жаждой, словно мои губы были самым вожделенным сосудом на свете. Влажный язык ласкал, толкался внутрь, овладевая ртом.

А я и не думала сопротивляться. Стояла, словно завороженная, не зная, что противопоставить его мощному звериному напору.

Отмерла, лишь когда почувствовала, как меняется его тело. Как набухают и без того тугие мышцы на руках, как непробиваемая броня покрывает шею и ребра. Теар менялся, он не мог сдержать оборота так же, как и оторваться от моих губ.

Отстранился всего на мгновение, когда я дернулась в бессмысленной попытке освободиться.

— Я соскучился, дико. И я сдохну, если ты мне сейчас откажешь, — голос хриплый и рваный. Такой знакомый и такой родной.

Волна, нет, лавина ощущений накрыла с головой, возвращая в прошлое, когда я так же, как и сейчас чувствовала желание итару, пульсирующее в каждой клеточке его тела. Когда знала, что нужна ему, необходима, как необходим глоток живительного воздуха утопающему.

Часть меня все еще продолжала сопротивляться. Χотела отказать, пусть бы и назло. Послать Лунного и его собственнические замашки ко всем подземным демонам. А другая рвалась крикнуть, что я тоже скучала. По его рукам и губам. По его страсти, что выжигала все оставшиеся мысли. По тихому рыку, когда он с силой cжимал меня в объятиях. По наслаждению, которое мы делили на двоих.

Боги, как же мне всего этого не хватало. Несмотря на все бесчисленные попытки забыть, похоронить воспоминания под слоем хлопот и пустой суеты.

А сейчас они всплыли на поверхность, заставляя хотеть большего. Призывая раствориться, довериться таким знакомым рукам и губам. И не думать. Ни о чем…

И я опять перестала различать границу между своими желаниями и желаниями Теара. Она стерлась, исчезла, словно зыбкий туман поутру. И происходящее между нами казалось таким правильным, таким настоящим.

Вот только на задворках сознания сидела крохотная колючая заноза, не дающая окончательно расслабиться.

На приеме итару был с невестой. А ночью опять пришел ко мне.

Все повторяется. И сколько ещё будет повторяться?

— Мел… — тихий шепот, и я поднимаю взгляд, чтобы встретиться с его потемневшими до черноты глазами.

Теар смотрит в упор и мягко касается моего подбородка подушечками пальцев. Проводит по щеке, заставляя прикрыть глаза и прикусить губу от трепета, что рождает это невесомое, такое нежное прикосновение.

— Будь со мной сегодня…

Только сегодня?

Я чувствую, как его пальцы дергают шнуровку на платье, и горячие ладони касаются обнаженной спины. Последние сомнения тают под натиском мужского упрямства и настойчивости. И моей исконно женской слабости, что не дает устоять перед этим мужчиной. Перед тем, кто одним только своим присутствием мешает все карты в идеально сложенной колоде.

Моя болезнь, от которой нет лекарства.

Моя сладкая боль, которой я отдаюсь без оглядки.

Мои извечные качели, что сейчас стремительно уносят ввысь, а потом я снова рухну на грешную землю, к мечтам, разбитым на сотню крошечных осколков.

Но это будет только утром.





* * *


Какая же она красивая. Яркая. Живая. Совершенная…

Огненная лаэри, что сводит с ума одним только присутствием. И Теар не понимает, как держался все это время. Как не сорвался ещё там, в зале приемов, когда увидел, как смотрят на нее другие мужчины. Когда им овладело дикое желание свернуть шею нахалу Огненному, что касался ее, пусть и совсем невинно.

Больше Теар ему не позволит. Никому не позволит.

Отныне ее будет касаться только Теар!

Лунный скользнул руками по совершенному стройному телу. Тонкая талия, мягкий живот, соблазнительная ложбинка на груди, от которой невозможно отвести взгляда. Теар с силой сжал упругие ягодицы Мел, впился пальцами, с трудом сдерживая рвущиеся наружу когти.

Oн не хотел ранить ее. Он хотел дарить наслаждение. И упиваться этим чувством, впитывая каждую эмоцию, каждый отголосок такого сильно, такого всепоглощающего возбуждения.

Как же долго Теар ждал этого. Как страстно желал.

Ощутить вкус сладких губ и мягкость бархатной кожи. Почувствовать под собой обнаженное тело, с диким рыком ворваться в горячее влажное лоно и услышать ответный протяжный стон, срывающийся с алых губ.

Теар чувствовал желание Мел, густое и вязкое, словно патока. Знал, что она хочет того же, пусть и пытается противиться.

Глупая. Знает же, что он не отпустит.

Итару нетерпеливо дернул шнуровку на спинке платья. Коснулся обнаженной кожи, понимая, что ему этого мало, слишком мало. Хотелось касаться ее целиком. Прильнуть всем телом, вдавить в себя и не отпускать долго-долго…


В ее глазах билось пламя, а голубая жилка на тонкой шее пульсировала с бешеной скоростью. И Теар прижался к жилке губами, лизнул, оставляя длинный влажный след на коже, а пальцы его продолжали судорожно распутывать шнуровку.

Многоликий Эхжи, как же ему хотелось плюнуть на эти непослушные завязки, разорвать к шерху платье, содрать одним рывком.

Но Теар заставил себя не спешить. Сегодня он не станет портить одежду. Он подождет, растянет удовольствие. В этом тоже есть своя прелесть.

Итару отстранился. Но только на мгновение, чтобы повернуть Мел спиной и прижаться сзади, чувствуя, как нестерпимо ноет в паху.

В висящем над комодом овальном зеркале мерцало их отражение. Наполовину обернувшийся лаэр с покрытыми чешуей висками и тонкая рыжеволосая девушка в приспущенном алом платье. Серебро и огонь. Сила и женственность. Решительность и упрямство… Упрямство, которое Теару ему так нравилось ломать…

Он плавно стянул платье с покатых женских плеч и отвел в сторону шелковистые пряди. Рыжие, словно живой огонь. И вся она — словно пламя. Такое запретное и опасное, но такое желанное.

Лаэр с упоением целовал ее плечи и шею. Проложил дорожку влажных поцелуев вдоль всего позвоночника, чувствуя, как дрожит тонкое тело в его руках, как Мел с трудом сдерживает стон, готовый сорваться с губ.

Щелчок пальцами, и вокруг них сомкнулся купол тишины.

— Не сдерживайся. Хочу, чтобы ты кричала. Чтобы стонала для меня, Мел…

— Ненормальный, — хрипло выдохнула Эмель, и вновь их взгляды встретились в зеркальном отражении. Горящие огнем глаза, раскрасневшиеся щеки, припухшие от поцелуев губы.

Пах свело болезненным спазмом.

Он больше не мог ждать. Такая Мел — обнаженная, с искусанными губами и бесстыдно топорщившимися сосками — сводила его с ума. В паху пульсировало от неудовлетворенного желания, а по венам текла раскаленная лава.

Теар через голову содрал рубашку, оборвав несколько пуговиц у горловины, и рванул кожаный ремень на брюках. Скользнул рукой между женских ног, убеждаясь, что Мел готова для него. и не сдержал довольного рыка, ощутив желанную влагу на пальцах. Надавил девушке на лопатки, вынуждая лечь грудью на полированную крышку. Чуть не сошел с ума от того, как аппетитно, как развратно Мел выглядит в этой позе. Хотелось ворваться в нее, резким толчком, сразу на всю длину, но, вопреки желанию, Лунный вошел мучительно медленно и плавно. И чуть не кончил от одного этого движения. Замер, хватая ртом воздух, пытаясь хоть немного прийти в себя, сдержать внутренний вулкан, готовый извергнуться в любую секунду.

И застонал почти в голос, когда Мел сама нетерпеливо подалась к нему бедрами. Она жмурилась и тихо всхлипывала от каждого толчка, а на боках девушки проступала медная броня, окончательно срывая остатки самообладания итару.

— Смотри на меня, — то ли просьба, то ли приказ, он и сам не поймет. Просто хочет видеть ее лицо и глаза в отражении напротив. Там, где два бронированных демона жарко дышат и двигаются навстречу друг другу в такт биению сердца.

Спутанные волосы, блестящие от пота тела, испарина, проступившая на гладкой зеркальной поверхности и… алая роза на длинном стебле, словно пятно крови на безупречно прекрасном холсте. Словно напоминание…

Хрен ему, этому Огненному! Он не получит Мел!

Теар сгреб в кулак огненно-рыжие волосы и потянул на себя, заставив девушку запрокинуть голову. Жадно впился в алые губы, словно пытаясь закрепить право на эту женщину. И мир взорвался в тот же миг, как соприкоснулись их языки. Громкий крик утонул во мраке ночи, и Теар прильнул к узкой девичьей спине, сотрясаясь всем телом, ощущая, как Мел вздрагивает вместе с ним, разделив пополам наслаждение. Самое лучшее, самое яркое, какое только можно представить.

И Теар в который раз убедился, что ни одна бордельная девка, ни одна жеманная барышня не сравнится с его Мел. Так остро, так ярко может быть только с ней. И теперь он точно ее не отпустит, ни за перевал, ни куда-либо еще.





* * *


За окном было пасмурно. С самого раннего утра в небе висели тяжелые свинцовые тучи, и накрапывал мелкий противный дождик. Я зябко поежилась, обхватив руками плечи. В пустой кровати было холодно, и даже теплое шерстяное одеяло не спасало.

Я не знаю, когда ушел Теар, на рассвете или вовсе посреди ночи. Итару, конечно, не удосужился разбудить меня, просто тихо выскользнул из покоев, оставив меня мерзнуть в огромной постели. И сейчас о нем напоминал разве что запах, прочно въевшийся в шелк простыней. Запах мужчины и запах нашей страсти, с привкусом металла на кончике языка.

Я с трудом заставила себя встать с постели и, облачившись в теплый халат, вызвала прислугу. Сейчас мне как никогда требовалось принять горячую ванну — стереть с себя следы бурной ночи и чужие запахи, а заодно и согреться. Взгляд невольно упал на комод и висящее над ним полукруглое зеркало. Сейчас оно отражало лишь зябко ежившуюся растрепанную девушку с грустным лицом и потухшим взглядом карих глаз.

Решительно тряхнула головой, прогоняя уныние.

А чего я ждала? Знала же, что так будет: после упоительной ночи наступит утро и неизбежное разочарование. Отчего же теперь так муторно и тоскливо на душе?

Еще раз посмотрела в зеркало, призывая себя откинуть настойчиво лезущие в голову воспоминания, и гордо поднять подбородок.

Не вышло… взгляд зацепился за вазу, в которую я давеча пристраивала подаренную Хейлом розу. Вот только розы там больше не было… На ее месте стоял букет из тугих бутонов пиона, нежных и идеально белых, как первый снег.

Кажется, я забыла, как надо дышать. Стояла и застывшим взором смотрела на цветы, не сомневаясь в том, кто принес их в мои покои. И внутри расцветала робкая надежда. Что, возможно, все не так плохо, как кажется.

Οпомнилась я, лишь когда в спальню явились служанки и принялись готовить для меня ароматную горячую ванну. Благо девушки не задавали неудобных вопросов, старательно делая вид, что не замечают ни цветов, ни испачканных простыней, ни поцелуев-укусов, красовавшихся на моем теле. Впрочем, те совсем скоро исчезли, регенерация пусть и медленно, но верно делала свое дело. И уже через час я была свежа, бодра и полностью собрана для предстоящей встречи с Советом.

За круглым столом меня встретили знакомые лица, все они были на вчерашнем приеме. Вот только атмосфера была совсем не праздничной. В воздухе висело напряжение и так же, как и вчера, все взгляды вновь были устремлены в мою сторону. Только Северус Вольный не удостоил мою персону вниманием, он со скучающим видом крутил в руках писчее перо, кажется, собираясь запустить его в полет.

Я заняла полагающееся мне место — третье в круге, как раз между Теаром и Талгаром Бурым. И порадовалась, что Лунный сидит рядом — так наши взгляды хотя бы не пересекались, избавляя от опасности быть разоблаченными. Но все равно близкое присутствие Теара будоражило кровь, посылая сотни крошечных мурашек по телу.

Краем глаза я видела его руки, лежащие на столе. И на меня опять нахлынули воспоминания, как эти самые руки ласкали меня ночью. Так чувственно и так порочно даря наслаждение, приправленное перчинкой сладкой боли. Я прекрасно помнила, как обжигают горячие ладони и как умелые пальцы касаются самых запретных уголков тела. И была готова вспыхнуть от одного этого воспоминания.

Благо первый же вопрос, что задал Дейран Черный, выбил всю дурь из головы:

— По-вашему, она справится?

Я кинула обеспокоенный взгляд на его величество.