Чёрные сердца

«Нашу жену, — прошептало это присутствие. — После того, как мы вернём нашу жену, брат. После того, как мы вернём её от людей, которые похитили её, от людей, которые хотели её трахнуть…»

Блэк не мог это слушать.

Он покачал головой. Он не мог это слушать.

Вместо этого он наблюдал за Кореком. Он наблюдал, следуя за движениями Корека, за его оркестром света, Барьерного звука и света — и всего этого было больше, чем он когда-либо видел. Он наблюдал своими глазами и светом, следя за всем этим как за постановочным танцем…

… Корек приподнял двух видящих-лаборантов над полом из органического металла.

Он приподнял их так, словно невидимые руки удерживали их над зелёной глянцевой плиткой. Их глаза выпучились. Блэк смотрел…

… как Корек сломал им шеи, одному за другим.

Он слышал звук, хруст, звук ломающихся костей, звук позвонков, изогнувшихся с удивительно приятными звуками. Это встревожило Блэка, и не только из-за того, какое удовлетворение это принесло, каким странно пугающе приятным был этот звук, от которого по коже побежали мурашки…

Он не мог отвернуться.

Он не мог решить, хотел ли он вообще отворачиваться.

Он лежал там неподвижно, когда Корек отпустил два тела. Он почти не вздрогнул, когда те с глухими ударами упали на зеркальные панели металлического пола с органикой.

Он не шевелился, пока первый ободок металла на его запястье не открылся.

Он подпрыгнул, уставившись на эту руку.

Его глаза увидели зазубренный разрыв в ободке органического металла, увидели зелёный, странно жидкий металл, который изнутри пульсировал как кровь. Он видел, как раскрывшийся браслет оковы падает, сочась той зелёной жидкостью, но образует достаточно широкий проход, чтобы он мог вытащить запястье.

Он поднял ладонь так высоко, как только смог, потому что его рука оставалась прикованной к столу. Уставился на ладонь, на пульсирующий, подобный огню свет, который бился под его кожей.

Второй ободок лопнул.

Тут было иначе.

Органика внутри этого ободка была кроваво-красной, огненно-красной, лавово-красной, раскрываясь на его груди. Металл был толще, темнее, почти чёрным. Органика внутри была сложнее, имела больше разума — возможно, электроника, которая связывалась с сенсорами, следившими за его органами или даже физически парализующими его в какой-то манере, помогающими наркотикам, которые они загоняли в его организм.

Третья мера сдерживания сломалась, упав по обе стороны от его шеи. Холодная жидкость попала на кожу его горла, стекла к плечам и груди.

Блэк впервые осознал, что он обнажён.

Они приковали его тут голого, как какое-то животное.

Как жертву неудавшегося медицинского эксперимента.

После этого щелчки раздавались чаще.

Они также стали громкими, поразительно громкими в комнате, которая погрузилась в почти полную тишину теперь, когда лаборанты тихо лежали на полу. Эти щелчки почти напоминали выстрелы.

Блэк всё ещё подпрыгивал от каждого из них.

Но теперь он был готов. Теперь он испытывал нетерпение.

Он знал, что лишь вопрос времени, когда кто-нибудь заметит, что здесь происходит. Тогда они попытаются остановить его. Они пустят газ, выстрелят дротиками, сделают то, что сделали в первый раз, чтобы вырубить его, только ещё сильнее — после того, что Корек сделал с лаборантами.

Те пустые лица врезались в его память.

Те лица, которые обмякли ещё до того, как Корек поднял их над полом и сжал их шеи. Они вообще не казались напуганными или шокированными после тех первых нескольких секунд. Такое чувство, будто это существо Корек полностью отключило функции их мозга, позволив им лишь стоять там пассивно и дышать, дав им сердцам разрешение биться, их крови — разрешение ровно разноситься по венам.

Затем Корек забрал у них и это.

Органический металл разорвался, треснув на лодыжке Блэка.

Следующая лодыжка освободилась через мгновение, с ещё более громким треском и хлопком.

Затем порвался ободок вокруг его левого бедра.

Теперь Блэк лежал там, тяжело дыша, задыхаясь, его грудь вздымалась и опадала. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать — это были последние оковы.

Он свободен.

Над головой взорвался звук.

Он отдался болезненным эхом в голове, рикошетом отразился от зеркальных панелей, заставив его содрогнуться и сощуриться, хоть это и пробудило его тело к жизни.

Блэк сел. Он аккуратно извлёк тело из оков, плавно перенёс тело через край стола, двигаясь грациознее, чем надеялся, особенно учитывая, что его голова раскалывалась.


Он осознал, что и в этом он ощущал Корека.

Сигнал тревоги оборвался так же резко, как начался.

Пронзительный звук отражался эхом ещё долю секунды и покинул комнату после того, как эхо несколько раз отскочило от живых стен.

Блэк соскользнул со стола.

И опять-таки, он двигался в манере, которая казалась почти инопланетной, почти рептильной…

Его босые ноги коснулись холодного пола.

Они твёрдо опустились на него, затем поддержали его вес.

Он выпрямился в полный рост…

…когда через внутренние динамики донёсся голос.

— Какого чёрта там происходит?

Блэк согнулся в полуприседе.

Он двигался без раздумий, без колебаний. Он опустился в эту готовую к прыжку, готовую к драке позу и застыл.

Он знал этот голос.

Он знал его достаточно хорошо, чтобы степень знакомства его шокировала.

После паузы, во время которой он оставался неподвижным как статуя, Блэк плавно, как животное, повернул голову и посмотрел в угол комнаты, откуда донёсся голос. Его глаза нашли динамик, встроенный в стену.

Через мгновение его внимание сместилось слегка вправо, и он обнаружил камеру.

Он пристально посмотрел в неё.

Каким-то образом он знал.

Он знал, что видящий, голос которого он слышал, смотрит на него в ответ.

Как только это отложилось в сознании, он почувствовал его. Он почувствовал мужчину-видящего на другом конце динамика, почувствовал его свет, круживший вокруг его тела; его шок, его страх, когда тот видящий увидел все в комнате с глянцевой плиткой.

— Я не могу позволить тебе уйти, — произнёс Чарльз.

Блэк вынужден был отдать ему должное.

Его голос звучал удивительно спокойно.

Он говорил спокойно… как будто контролирует ситуацию.

И всё же Блэк слышал там нечто ещё, едва слышное, едва различимое в предостережении и злости, которая бурлила в этом предупреждении.

Однако прежде чем сам Блэк успел заговорить…

Это сделал Корек.

Вместо того чтобы отправиться только в разум дяди Мири, он заговорил через систему интеркома. Его голос звучал приглушенным бормотанием, с лёгким шипением в окончаниях слов.

— Боюсь, тут у тебя нет выбора, Фауст. Скажи своим людям держаться подальше, брат. Держи их подальше, прикажи им отпустить нас… и никто из твоих детей больше не пострадает.

Когда он закончил, комната заполнилась тишиной.

Блэк не поворачивал голову, не шевелил телом, но его глаза окинули комнату беглым взглядом — мёртвые тела, стол из органической стали, стойка капельницы и трубка с её перечащей гравитации жидкостью, которая зависла на высоте нескольких дюймов.

Осознав, что трубки по-прежнему крепились к его телу, Блэк вырвал иглу из изгиба своего локтя и с отвращением отбросил всё это подальше от своего обнажённого тела.

Он гадал, стоит ли ему попытаться урезонить Корека.

Он гадал, стоит ли ему попытаться урезонить Чарльза.

В итоге он промолчал, стараясь не смотреть на двух мёртвых видящих у своих ног. Но он мог чувствовать их там. Он чувствовал, как свет вытекает из их остывающих трупов. Он чувствовал их плоть, где они лежали, повалившись прямо под монитором во всю стену.

— Ты не выберешься отсюда живым, Блэк, — произнёс Чарльз, и его голос оставался спокойным, разве что сделался чуточку громче. — Ты должен это понимать. Я бы не похитил тебя, если бы думал, что у меня есть хоть какая-то надежда достучаться до тебя иным способом. Я убью тебя, но не отпущу…

— И убьёшь Мири? — прорычал Блэк, в этот раз заговорив от себя. — Ты действительно убьёшь её? Даже не узнав, кто она или что она такое? Или что означает её пребывание здесь?