Чёрные сердца

Тишина.

Эта тишина ощущалась иначе, чем другие молчаливые паузы ранее.

Почему-то она ощущалась более тяжёлой, омертвевшей.

Как чёрная дыра, куда ничто не могло проникнуть и ничто не могло выбраться.

Когда Наоко так ничего и не сказал, видящий щёлкнул себе под нос. Этот звук содержал в себе столько нюансов, что мог служить самостоятельным языком.

— Как думаешь, почему я держу тебя здесь, брат? — произнёс видящий. — Почему, бл*дь, я притащил тебя сюда? Именно в это место?

— Я даже не знаю, что это за место, придурок…

— А какое имеет значение? — перебил видящий. — Ты за пределами цивилизации, Ник. Тебе здесь некуда идти. Некуда бежать… здесь, во всяком случае.

Наоко нахмурился.

Это правда, он не слышал и не видел здесь каких-то признаков человечества. Он мельком видел деревья за окнами. Он видел снег.

Большую часть времени он видел это. Четыре деревянные стены. Окна, занавешенные плотными шторами. Деревянный пол, застеленный грубыми ковриками, или тёмно-синими, или красными.

Где он, серьёзно?

Почему видящий ему не говорил? Это очередная игра с разумом? Видящий пудрил ему голову любым возможным способом?

С чего бы ему это делать?

Зачем, во имя Господа, видящему делать это всё?

Смотря на Даледжема, он наблюдал, как напрягается этот длинный подбородок, а светлые глаза отражают огонь костра.

— Неважно, где именно ты находишься, Ник, — нетерпеливо произнёс видящий. — Тебе лучше не знать.

— Почему? — раздражённо спросил Ник. — Почему мне лучше не знать?

— Потому что я знаю тебя, — парировал видящий. — Ты просто используешь это, как ещё один факт, которым можно занять свой разум. Ещё одну вещь, на которой можно помешаться.

Воцарилось очередное молчание.

В этих светлых зелёных глазах мерцали отсветы языков пламени.

Видящий выразительно пожал одним плечом.

— Для Блэка мы вне досягаемости, — просто сказал он. — Это всё, что важно для нас обоих в данный момент. Над этой хижиной я построил конструкцию, которая должна нас уберечь. Мне пришлось не спать больше недели, чтобы сделать это, плюс ещё несколько недель, чтобы укрепить её и усовершенствовать, и всё это время приходилось закрывать щитами твоего питомца Солоника и себя самого… но я справился. Думаю, даже Ярли сейчас не сумеет нас найти. Или Мирин дядя Чарльз.

Видящий бросил на Наоко суровый взгляд.

Затем он посмотрел в сторону огня.

— К этому времени, — добавил он, — они вообще могли перестать искать…

— Зачем? — раздражение просочилось в слова Наоко, но даже он сам слышал в своём тоне нечто большее. — Зачем, чёрт подери, ты это делаешь? Почему просто не убил меня? Я ожидал этого. Я знал, что он сделал бы это. Нельзя сказать, что кто-то будет оплакивать меня крокодильими слезами, бл*дь…

— Поэтому ты так поступил? — спросил видящий. — Самоубийство, только руками Блэка?

Наоко моргнул.

Его челюсти напряглись.

— Может, мне просто было всё равно, — сказал он. — Может, оно того стоило.

Когда на другого это, казалось, не произвело никакого впечатления, и Даледжем даже не потрудился ответить, Наоко почувствовал, как этот жар опять подкрадывается к его груди, душит его, хоть он и не нуждался в воздухе.

— Почему ты делаешь это? — прорычал он. — Ты собираешься мне сказать?

— Я сказал тебе, Ник, — Даледжем не поворачивался к нему. — Я не имею привычки повторять свои слова. Особенно тому, кто явно в этом не нуждается. Я сказал тебе, почему. В самый первый день, в самый первый час, когда ты очнулся, я тебе сказал.

— Нет, — прорычал Наоко. — Ты рассказал мне какую-то сказочку. Ты рассказал мне о каком-то парне, который был тебе небезразличен, и который прошёл через «это», что бы ты ни имел в виду, бл*дь. Ты выдал мне какое-то мелодраматическое дерьмо про то, как люди сделали «это» с ним… опять-таки, давай опустим тот факт, что я не имею ни малейшего бл*дского понятия, что «это» значит в данном контексте…

Даледжем покачал головой, невесело прищёлкнув языком.

— Опять притворяешься дурачком, — пробормотал видящий.

Наоко постарался проигнорировать это, хоть от этого жар в его груди усиливался.


Его голос опять превратился в рычание.

— Ты сказал, что если бы они не сделали «это», твой друг… что? Превратился бы в злобного мудака? Погиб от рук тех, кто его ненавидел? Потерял свою душу? Что бы ты ни болтал, ты ни разу не объяснил, какое, бл*дь, отношение это всё имеет ко мне. Почему тебе, мать твою, есть дело до того, что случится со мной? Ты меня не знаешь. Ты ни хера меня не знаешь. Ты не знал меня человеком. Ты совершенно точно, чёрт подери, не знаешь меня таким. У меня даже нет долбаной души. Ты на шесть месяцев опоздал…

— Ник, — видящий наградил его ровным взглядом. — Заткнись.

Наоко моргнул.

Долгое время они лишь смотрели друг на друга.

Затем видящий мягко щёлкнул языком.

Что-то в этом звуке выражало усталость.

— Я даже не могу понять, знаешь ли ты, что в половине случаев врёшь мне, — сказал Даледжем с раздражением в голосе. — Или это всего лишь автоматическая, запрограммированная реакция, часть механизма, который так глубоко внедрён в тебя, что ты даже не замечаешь. Я честно не могу понять, Ник.

Видящий перевёл взгляд этих зелёных глаз на Наоко.

— …и ты можешь сколько угодно орать «вампир», утверждать, что у тебя нет души, называть себя хищным существом тьмы, лишённым сострадания… но большинство этого дерьма осталось со времени, когда ты был человеком, Ник. Большинство — это остатки того, как ты, будучи долбаным человеком, избегал большинства своих чувств.

Эти светлые глаза отразили пламя, когда видящий фыркнул.

— Gaos. Ты думаешь, что теперь ты такой «другой». Ты думаешь, что у тебя нет души, нет эмоций, нет человечности, которая будет мучить чувством вины или угрызениями совести. Но судя по тому, что вижу я, превращение в вампира лишь дало тебе повод ещё больше врать о своих эмоциях. Все твои вербальные приёмы для отталкивания остальных остались прежними. Ты притворяешься, будто не понимаешь. Ты прикидываешься дурачком. Ты изображаешь смятение. Ты ходишь кругами. Ты ничего не говоришь и нарочно давишь на кнопки, чтобы отвлечь меня, сменить тему…

Видящий ещё громче щёлкнул языком и взмахнул рукой.

— …и gaos, ты врёшь. Ты врёшь как дышишь, брат. Я думал, что мой друг врал, но он тебе в подмётки не годится. Ты врёшь так быстро, как только успеваешь придумывать ложь и облекать её в слова. Ты бы легко победил его в поединке за титул того, кто сильнее всех раздражает своей ложью. Мне даже хотелось бы это увидеть… зрелище вышло бы развлекательным, пусть и в какой-то извращённой манере.

Выдохнув со злостью, видящий добавил:

— Честно говоря, это охереть как выматывает. Когда мой друг пудрил людям головы, хотя бы было предельно ясно — он знал, что делает это. А ты достиг нового уровня вранья, Ник. У тебя столько слоёв лжи, что мне начинает казаться, будто это похоже на луковицу, у которой никогда не закончатся слои…

— Наоко, — прорычал Наоко.

— Опять враки, — пробормотал Даледжем. — Опять враки, Ник.

— А может, я действительно настолько тупой, бл*дь, — прорычал Наоко. — Может, я действительно не понимаю. Может, мне нужно, чтобы ты объяснил мне, о Будда-пришелец. Может, ты видишь сложность там, где всё охереть как просто…

Даледжем, с его светлыми нечеловеческими глазами, широкими плечами и странной косичкой из чёрных и светло-каштановых волос, грациозно поднялся и выпрямился в полный рост.

Он пристально посмотрел на Наоко.

И вновь Наоко увидел в его глазах настоящую злость.

— Я снова уйду, — предостерёг видящий. — Я уйду. И если я сделаю это, Ник, я не буду возвращаться некоторое время. Я пошлю кого-нибудь покормить твоего питомца, — он кивком головы показал на Солоника, связанного видящего. — Я пойду в город… перепихнусь… позволю, чтобы кто-нибудь готовил для меня ради разнообразия. Может, даже пойду на небольшую экскурсию по этой части Новой Земли. Прыгну на поезд, съезжу в какое-нибудь интересное местечко. Буду фотографировать. Останавливаться в пафосных отелях. Ещё несколько раз перепихнусь.

Он скрестил руки на груди.

— Мне не приходится брать их против воли, Ник, — холодно добавил он. — Мне даже не приходится им платить.

Ник фыркнул.

— Не все же такие хорошенькие, как ты, брат Джем.

Даледжем закатил глаза.

— Конечно. Потому что дело определённо в твоей внешности, Ник… а не в том факте, что ты долбаный трус. Тот, кто сделает практически всё, что угодно, лишь бы избежать настоящей близости, по крайней мере, с тем, кто может по-настоящему на это ответить.

Наоко вздрогнул.

Затем сердито посмотрел на видящего.

Он подумывал сказать Даледжему валить… валить отсюда нахер и оставить его в покое.

Он подумывал сказать ему уйти.

Не сказал.

Он знал, что видящий так и сделает, если он ему скажет.

Раздражение бегало мурашками, как насекомые под его кожей. Он ощущал это столь интенсивно, что с трудом оставался неподвижным, и более того, с трудом хранил молчание. Ему хотелось закричать на другого мужчину. Ему хотелось сделать больше, не просто закричать.

Даже будучи человеком, он с трудом сохранял неподвижность на протяжении какого-то времени.