Черный снег. Выстрел в будущее

Ладно, пора заканчивать.

И так уже часа три тут сижу, как только не чухнулись-то?

Ящик щелкнул замками. Все. Теперь обратного пути нет.

Снова прокрадываюсь назад.

Закрываю за спиной дверь и осторожно продвигаюсь к комендантскому кабинету.

Черт!

Доска скрипнула!

Как я раньше-то тихо прошел?

Перевожу дыхание. Нет, похоже, что обошлось.

Вот она, приемная коменданта. Хорошо, что дверь за собой тогда не запер, только прикрыл.

Ставлю мешок назад. А вот нашлепку с кодом я вам не оставлю. Пускай уж немцы всерьез попыхтят, больше достоверности будет.



И только очутившись вновь на половине полиции, ощущаю, как дрожат у меня ноги. Чудовищное напряжение последних часов вымотало меня просто до невозможности. Идти сейчас к дому начальника полиции? Нелогично, здание нельзя оставлять без охраны, это вызовет подозрение.

Еще час. Ладно, попробую поспать, и так уже ноги дрожат…



Разбудил меня стук в дверь.

Спросонья не сразу понимаю, где я и что вокруг происходит.

Черт! Я же в полиции! И на мне немецкая форма.

Подскакиваю к двери, прихватив по дороге автомат.

— Кто там? Пароль?!

— Это дежурный, господин унтер-офицер! Нас с поста сменили, велели сюда идти.

— Пароль!

— «Небеса»!

— «Море»… — ворчу я, открывая засов на двери. — Никакого порядка, кругом бардак… ладно уж, проходите…

Озябшие и промокшие полицаи устремляются к печке. Хоть я и не подбрасывал сюда дров, но тут все равно теплее, чем снаружи.

Пока они согреваются, я надеваю шинель, пряча от них пятна крови на спине. Накидываю плащ-палатку.

— Ждать смены! — грозно приказываю им. — Быть начеку!



Уже светает, как мы будем из села выходить? Надо поторапливаться, не ровен час…

Вот и дом начальника полиции, у ворот прохаживается Плиев. Он тоже изрядно продрог, закутан в плащ-палатку так, что виден только нос и глаза. Да еще сапоги торчат из-под плащ-палатки. И это правильно. Я-то, уходя из дому, побрился лейтенантовой бритвой, а вот он, видать, не успел. Ну а что ж вы думали? Как мне объяснять полицаям, почему немецкий унтер небрит, как пьяный бомж? Ну а Плиев зарос щетиной по самые глаза, и видок у него еще тот.

— Побрился бы ты, Михаил, — говорю ему. — Уж больно морда у тебя не полицейская.

— Некогда, командир! Уходить надо, а то уже немцы по улицам шастать начинают.



Доля истины в его словах есть. Засиживаться тут нам и в самом деле ни к чему.

Прихватываем из сеней вещмешки со своей формой и топаем к выходу из деревни.

— Как хоть сходил, командир? — спрашивает нетерпеливый осетин. — Удачно?

— Все в норме, Миша! Что надо, забрал.


— А…



Что он хотел еще спросить, так и осталось неизвестным, потому что нам навстречу вывернулся патруль фельджандармерии.

— Стой! — гаркнул шедший впереди вахмистр. — Пароль?

— «Небеса», господин вахмистр!

— «Море»… — он подозрительно осматривает нас. — Куда направляетесь?

— Унтер-офицер Вайзман! Следую для встречи группы полицейских из Никодимовки.

— Так рано?

— Они должны были прибыть еще вечером, господин вахмистр!

— Да? Странно, но я ничего об этом не знаю. Кто отдал приказание?

— Лейтенант Лойзер, господин вахмистр!

— Не уведомив коменданта?

— Не могу знать, господин вахмистр!

Оп-па… это я что-то не то сморозил… Взгляд фельджандарма сразу стал колючим и неприязненным. А руки его легли на автомат.

— Ну-ка, унтер-офицер, будьте любезны предъявить мне ваши документы! Да и вы, — поворачивается он к Плиеву, — тоже!

Все, спеклись! Теперь без драки не уйти…

Поворачиваюсь к Михаилу. Поскольку весь наш разговор с фельджандармом происходил, естественно, на немецком языке, он ни одного слова из него не понял.

— Документы с нас требуют. Давай доставай.

— Что вы ему говорите? — подозрительно интересуется вахмистр.

— Они же не понимают нормального языка, герр вахмистр. Вот и приходится переводить ваши слова.

Он успокоенно кивает.

— Ну а с вами-то все в порядке? Вы же нормальный язык понимаете? Где ваши документы, унтер-офицер?

Левой рукой поправляю кепи. Еще перед выходом назад мы условились с Плиевым, что этот жест обозначает максимальную боевую готовность. К сожалению, я не учел его взрывного темперамента.

Не успеваю я сказать хотя бы пару слов, как он срывается с места. В его руках откуда ни возьмись появляются два ножа. Первым получает свое вахмистр. Захрипев, он вскидывает руки к разрубленному горлу. Тщетно. Удар был слишком силен. А Плиев уже прыгает прямо в кучу фельджандармов. Мгновенно вспыхивает потасовка. Лезть в эту толпу означало потерять всякий контроль над ситуацией. Поэтому я, наоборот, отпрыгиваю в сторону и выхватываю из-за пазухи «Маузер». Щелкают выстрелы, и один из жандармов, схватившийся было за пистолет, тычется мордой в грязь. Второй солдат, передернувший затвор винтовки, кулем оседает на землю. Двумя пулями сшибаю еще одного слишком ретивого деятеля. Все… Кончились фрицы. Около Плиева на земле лежат еще четверо человек. А сам он, тяжело переводя дыхание, вытирает лоб рукой.

— Миша, ноги делаем!

— Добро, командир. Нашумели мы тут.



Подхватив с земли чей-то автомат, кидаю его Плиеву. Не останавливаясь, на ходу он сдирает с лежащего немца ремень с подсумками. Бегом несемся по улице. До леса не так уж и далеко, всего метров пятьсот. Шанс уйти все еще есть. Был…

Над нашей головой злобно посвистывают пули, заставляя резко изменить направление движения. Быстрый взгляд назад. На перекрестке разворачивается грузовик. И через его борта уже спрыгивают солдаты.

Михаил прыгает за угол дома и, вскинув автомат, длинной очередью лупит в направлении грузовика. Отпрыгнув за сруб колодца, поддерживаю его огнем. Парочка немцев рухнула на землю, остальные, как тараканы от тапка, бросились врассыпную. Но, надо отдать им должное, быстро опомнились. И от сруба колодца во все стороны полетели щепки. По мне лупили минимум из четырех-пяти стволов. Перекатившись на спину, меняю магазин в автомате. Выдернув из кармана гранату, изо всех сил запускаю ее в сторону немцев. Долететь до них она, конечно же, не долетит, но где-то близехонько шлепнется. Заставит кое-кого башку спрятать. А я в этот момент из-за сруба-то и смотаюсь.

Вышло все аккурат наполовину. Огонь со стороны перекрестка действительно затих, зато с левой стороны ударил пулемет. И мне сразу стало кисло. От первой очереди, которая имела все шансы перепилить меня наполовину, удачно спас лежащий сбоку штабель бревен. Большая часть пуль попала именно в него. А от остальных я успел удрать, ничком упав на землю.

Вот теперь действительно плохо. Пулемет не даст мне поднять головы, да и Плиева они зажмут в полпинка. С этой стороны и он у них как на ладошке. А за это время подойдут немцы со стороны перекрестка. И слепят нас без особых затруднений.

— Михаил! — кричу я, повернувшись в сторону. — Уходи! С пулеметом тебе бодаться не резон.

— А ты как?

— Поближе подпущу, пулемет стрелять уже не сможет. А вблизи посмотрим, кто кого сожрет.

Он что-то кричит и исчезает за углом дома. Разобрать его слова я не могу, поскольку пулеметчик снова влупил длинной очередью по колодцу, и кроме звука попадающих в колодец и бревна пуль я ничего не слышал.

Немцы действительно попались грамотные, и со стороны перекрестка послышались звуки команд. Как раз в этот момент пулеметчик прекратил огонь, видимо, меняя ленту. И мне удалось это расслышать. Приподнимаюсь над срубом и выпускаю несколько коротких очередей по поднявшимся фрицам. Двоих или троих я завалил, в результате чего все прочие тут же залегли. На этот раз по колодцу стреляли прямо-таки с каким-то фантастическим остервенением. Лезу в карман и достаю предпоследнюю гранату. Немцам до колодца бежать еще метров пятьдесят, стало быть, секунд пять у меня в запасе еще есть. Пока остается надежда на то, что хотя бы часть немцев я прихлопну гранатами. И тогда получится, прикрываясь оставшимися от пулемета, уйти в проход между домами. Правда, еще есть одна проблема: добежать до леса. Там почти сто метров открытого пространства, укрытий никаких, и задача эта, даже на первый взгляд, выглядит практически нерешаемой.

Снова топот ног — немцы поднялись. Разжимаю усики на предохранительной чеке. Сейчас у меня кто-то огребет… Но взрывы вдруг гремят и без моего участия. Один, второй, третий… Длинными, захлебывающимися очередями бьет автомат. Пользуясь замешательством в рядах противника, поднимаю голову.