#черная_полка

— След от укола! И ведь как ловко сделан — ровно по линии роста волос, рядом с родинкой, а иголка тооонкая была. Четко в артерию! И главное, место такое — ну кто туда колет? Без шансов найти. Но не повезло ему — нарвался на сумасшедшую Холодивкер.

Она с явным удовольствием откусила еще кусок бутерброда.

— Так это выходит… что? — Инга от нетерпения вскочила.

— Мне девочки из лаборатории позвонили. Я же им все срочняком на анализы отправила, в тот же день. Они и говорят: газхром показывает неизвестные пики.

Инга со Штейном переглянулись, слова Холодивкер звучали для них, как бред.

Она добила бутерброд, налила себе чаю.

— Сейчас объясню, как для блондинок. Есть такая вещь — газовый хроматограф. Это очень умное устройство для анализа сложных веществ путем их разделения на моно-компоненты. Кладут туда препарат, читай — кусочек печени, например, а он тебе выдает хроматомасс-спектрометрию. Это как график — кривая с пиками. Химики выделяют пики, а каждый пик — определенное вещество, и сличают с аналогами библиотеки. И таким манером понимают, что попало в организм.

— Более-менее понятно, — кивнула Инга. — Это как в мишленовском ресторане пытаться понять, из чего блюдо?

Женя кивнула. Гастрономическое сравнение пришлось ей по вкусу.

— Схватила суть верно. Так вот, они мне и говорят, что в блюде твоем, то есть в печени Волохова, есть приправа, о которой мы ничего не знаем. Ничего — от слова совсем ничего. Науке неизвестно! И самое смешное в этом, — она криво улыбнулась, — и печальное, что им писать нечего! Раз нет такого препарата в нашей картотеке — значит, в заключении будут пустые строчки! Поэтому причина так и осталась: «Смерть наступила от субарахноидального кровотечения». Правда, в протоколе вскрытия я написала про укол. Но все равно никаких оснований для расследования и возбуждения уголовного дела нет.

— Не понимаю.

— Рыльчин, похоже, мой протокол выкинул к херам. Про укол я Архарову рассказала, он там один нормальный.

— Так что же это может быть?

Холодивкер еще раз изучающе посмотрела на Ингу.

— Ладно, пойдем, покажу кое-что.

И не дожидаясь ответа, вышла из кабинета. Штейн взял Ингу за руку.

— Не дрейфь, парниша, — на ходу сказала Женя. — В гистологию идем, никто тебя покойниками пугать не станет. Хотя что их бояться, все беды от живых.

В синем прохладном кабинете гистологии Холодивкер достала из лабораторного шкафа предметные стеклышки с красно-голубыми кляксами, включила микроскоп, продолжая объяснять одной Инге. Олег остался стоять поодаль.

— Смотри, видишь, как здоровая артерия выглядит? Ровная, плотная, упругая. А теперь сюда посмотри.

Женя разместила новый препарат под микроскопом.

— Вот. Стенки артерии истончены, будто по ним щеткой железной прошлись или кислотой облили. Неудивительно, что они порвались мгновенно — как решето.

— А попроще можно?

— Попроще — был введен препарат, вызывающий мощное разрушение артерий мозга. Еще проще — это убийство.





* * *


— Инночка! Как ты вовремя! Иди же сюда скорее! Присоединяйся к нашему импровизированному собранию.

У подъезда кирпичной пятиэтажки под жестяным козырьком толпились несколько человек. Консьержка, соседка с нижнего этажа, двое молодых людей в рабочих комбинезонах «Оптоволокно» и в центре — хрупкая Александра Николаевна: очерченные ниточки губ, подведенные глаза, кокетливый газовый шарфик. Тонкие седые волосы уложены в прическу на манер «бабетты». Несомненно, всю эту операцию затеяла и приводила в действие именно она. Инга присела на скамейку, заинтересованная происходящим.

— Есть еще такой вариант: тянем по внешней стене дома, — хмуро сказал представитель провайдера.

— Сопли на фасаде, молодой человек, все равно что трусы поверх брюк. Исключено! — живо ответила Александра Николаевна.

— Тогда пойдем через вас. — Молодой человек обратился к соседке снизу. — Другого пути нет.

Александра Николаевна повернулась на каблуках к Ниночке, соседке снизу.

— Нинон, соглашайся! Пройдем в месте последней протечки, раз уж все равно потолок в твоей кухне безнадежно испорчен. Зато у нас будет еще одно окно в мир. Я тебе клянусь, это не телевизор, это куда интереснее! Тебе же компьютер сын подарил.

Грузная Нинон, с пучком густых волос, в старой кофте и галошах, махнула рукой.

— Вай мэ! Делайте, что хотите, — и, шаркая, ушла в темноту подъезда.

— Приступайте, молодые люди! Тяните вашу цивилизацию в одряхлевшее человечество.

Порыв ветра сорвал газовый шарфик с шеи Александры Николаевны, она беспомощно взмахнула рукой и тут же схватилась за шею. Инга знала — не только кокетство заставляет ее носить шарфики. Они прикрывали два кривых белых шрама на шее, о происхождении которых она никому не рассказывала. Ветер поднял невесомую ткань на высоту третьего этажа, надел на выступающий край балкона. Один из интернетчиков легко подпрыгнул, ухватился за ветку растущей у дома липы и полез наверх. По другой, горизонтальной ветви он на руках добрался до балкона, снял шарф и вернул его Александре Николаевне — та смотрела на него во все глаза.


— Спасибо вам. — Она протянула худую руку и прикоснулась к плечу молодого человека.

— Вы что, Интернет решили наконец провести? — спросила Инга Александру Николаевну, когда они зашли в подъезд.

— Ты будешь смеяться, Инночка, но вот из таких крошечных событий и состоит моя жизнь, — не услышав вопроса, говорила Александра Николаевна. — Ты подумай, этот молодой человек, такой серьезный, говорит сложно, так, что я понимаю в его монологах только предлоги… ну и стоимость, конечно. И вдруг, как мальчишка, на дерево! Ради меня. Ромео.

— Ромео на балконы не лазал. Скорее уж Сирано де Бержерак, — посмеялась Инга.

— А вот и нет! — Александра Николаевна победоносно обернулась к Инге. — Ты, моя девочка, забыла! И у кого из нас память плохая? На балкон лазал не Сирано, а его молодой друг… как его? Ну неважно. А я должна была целоваться с ним на балконе.

Инга знала, что в середине шестидесятых Александра Николаевна была утверждена на роль Роксаны, и были уже отсняты несколько эпизодов. Но потом случился тот кошмар, после которого она попала в больницу на полгода и вышла оттуда совсем другой. Даже ее недоброжелатели содрогнулись, узнав, что с ней произошло.

Они поднялись на третий этаж.

— Дай отдышаться, сердце сейчас выскочит. — Александра Николаевна остановилась переддверью. — На ключ, открывай.

Инга сразу прошла на кухню. Четыре больших пакета из дорогого гастронома заняли весь стол на крохотной кухне.

— Вот сосиски, как вы просили.

— Да, хочется иногда подхватить их за розовый бок — вилкой из кипяточка. Знаю, что вредно, но с пюре так вкусно.

— Вот овощи. Масло, сыр, нарезка копченой. А это вы любите, я знаю.

— Инга! — Александра Николаевна укоризненно ахнула, — красная рыба! Икра! Ну куда…

— …и профитроли, — довольно сказала Инга, вынимая последнюю упаковку из пакета, сминая его и пряча за ведро. Она знала, что Александра Николаевна ничего не выбрасывала, пакеты из магазинов использовала как мусорные. — Чай пить будем? Вы же не торопитесь?

— Куда я могу торопиться? — грустно улыбнулась Александра Николаевна, вытирая испарину на лбу. Стали видны веером расходящиеся от центра лба шрамы и еще три маленьких на левом виске.

Она поставила на газовую плиту чайник — не признавала электрические, говорила, что вода в них невкусная, но Инга подозревала, что она просто экономит. Они прошли в единственную комнату, которая служила пожилой женщине и гостиной, и спальней. Диван был сложен и накрыт гобеленовым покрывалом. Вдоль стены, под ковром, стоял раскладной полированный стол.

— Ну у нас сегодня прямо праздник! — она снова покачала головой, расставляя на столе угощение.

Над диваном висели черно-белые фотографии Александры Николаевны с кинопроб: совсем юная девушка в высокой соболиной шапке, сильно загримированная брюнетка в цыганской юбке, изысканная аристократка с высокой прической. Глубокая, цепляющая, нездешняя красота в озорных чертах девчонки. Красота досталась от матери, озорство — от отца. Тут же на стене, чуть в стороне, висела и пожелтевшая, еще довоенная, фотография ее родителей.

Невозможно было представить, что однажды на это тонкое создание поднял руку сильный мужчина — любимый муж, измученный демонической ревностью. Бил долго, в угаре, не щадя. Говорили, что его остановил только вид двух зубов в луже крови на полу — вот тогда он испугался. Не за нее — за себя. В реанимации Александра Николаевна сказала, что попала в автомобильную аварию, изверг остался безнаказанным. А она — изуродована, бездетна и профессионально непригодна. Ее высокий покровитель ничего не сделал, чтобы наказать мерзавца. Но впоследствии помог ей получить однокомнатную тридцатиметровую квартиру, что в то время было немало.

«Лучше бы он меня убил тогда», — не раз потом говорила актриса. Ее еще приглашали сниматься в эпизодах, но о главных ролях речи быть не могло.

Инга ходила к Александре Николаевне лет пять — именно ходила, так можно было назвать эту странную дружбу между популярной журналисткой и забытой киноактрисой.

— Ну? Что молчишь? — Хозяйка уже разлила чай, разложила пирожные и настроилась на новости.

Заговорили, конечно, о Волохове.

— Поставь рюмки. Помянем Шурочку. — Александра Николаевна достала из потрескавшегося серванта бутылку армянского коньяка. — Еще со старых времен завалялась. Вот и повод нашелся.

— Вас не было на панихиде, — сказала Инга.

— Давление подскочило. Испугалась, что не доеду.

— Наверное, правильно. Тяжелое это зрелище.

Помолчали. Коньяк обжег язык, но оставил во рту приятный привкус.

— Расскажи, кто там был, что говорили, как были одеты дамы? — Александра Николаевна махнула полную рюмку, в глазах появился блеск, она улыбалась, представляя себе собравшееся на панихиде общество. Инга понимала, что ей не хочется говорить о смерти.

— Было несколько экстравагантных нарядов, вам бы понравилось. Как вам такой: широкополая черная шляпа, а к ней темно-серое пальто с черным воротником?

— Дай угадаю. Зоя Сбойцева?

— Точно. — Инга разлила коньяк, но Александре Николаевне треть рюмки.

— Она еще с мхатовских времен любила такие шляпы. Давай еще!

— Хорошо. — Инга подумала. — Темные очки, в волосах бархатная черная лента, каблук на двенадцать, поверх черного костюма янтарный пояс?

Александра Николаевна помахала рукой в воздухе. Она поняла, о ком речь, но не могла вспомнить имя. Инга не помогала специально, врачи рекомендовали в таких случаях не подсказывать — надо заставлять мозг работать.

— Ну эта… твоя… Косоурова! Из журнала!

— Ладно, два ноль. Как вам такой вариант? С иголочки черный костюм, отороченный мехом, идеально уложенные локоны.