Чейзер. Крутой вираж

– Только я мало кому верю.

– Это другой вопрос.

– Слушай, мисс, а хрустальный шар, в который ты сейчас смотришь, ты принесла с собой? Где он, куда ты его спрятала?

Лайза хохотнула и покосилась на собственную грудь.

– Только не говори мне, что у тебя их два…

– Да, я забыла упомянуть самое главное!

– Что еще?

«Мираж» и все его чумазые внутренности окончательно были забыты.

– Женщины!

– Что «женщины»?

– Твои предпочтения – вот где настоящая собака зарыта.

Аллертон распрямился, широко расставил ноги и сложил могучие руки на груди; его лоб блестел от пота – в гараже было жарко.

– Ты не можешь знать о моих предпочтениях касательно женского пола.

– А вот и могу! Стоит посмотреть на тебя, и все становится понятно!

– Да? – на красивом мужском лице застыла кривая улыбка. – И что же становится понятно? Расскажи-ка непросвещенному уму, какие там внутри кроются хитрые предпочтения. Блондинки? Брюнетки? Крутые бедра? Большая грудь?

– Не в груди дело и не в бедрах. И даже не в цвете волос.

– А в чем же?

– В другом! Ты – доминант, альфа-самец, властитель. Ты любишь, когда сильная и чувственная женщина добровольно подчиняется тебе, твоим приказам.

– Думаешь, я действительно любитель садо-мазо? Ошиба…

– Нет, не садо-мазо, но ты любишь владеть умом, телом, душой. Ты же весь такой – посмотри на себя: «Закинь руки над головой и не опускай их, пока я не скажу». Или: «Раздвинь ножки, и пусть они находятся в таком положении, пока я не прикажу сдвинуть…» Или: «Оставайся неподвижной, пока я глажу тебя там…»

– Так, я понял, хватит!

Лучше бы он стоял к ней задом, к этой чертовке, потому что теперь его член через брюки властно указывал: она! Пусть следующей, которая задерет эти чертовы руки над головой и не будет двигаться, пока он не скажет, будет Лайза Дайкин.

Вот теперь он действительно ее хотел – раскинувшуюся в его пыльном кресле, смеющуюся и притягательно-мягкую кошку с голыми пятками. Задрать бы окончательно сбившуюся набок юбку, отшвырнуть ногой подальше шпильки, чтобы не мешали, опуститься бы на колени и…

– А знаешь ли ты, мисс, – выдавливать из себя слова в такой момент было невероятно тяжело, – что не все разговоры одинаково полезны?

Она осознает, что не просто дразнит его, а методично водит по грани?

– Знаю.

Ее смех стих, на губах играла мягкая улыбка.

Какое-то время они вязко и напряженно смотрели друг на друга, и будь все проклято, если в этот момент Чейзер изо всех сил не пытался сдержать себя от безумного шага к креслу, в котором сидела Лайза Дайкин.



«Давай же, пожалуйста! Шагни навстречу…» – молилась Лайза мысленно, но при этом тщательно следила за тем, чтобы ничем не выдать своего желания. Подтолкни она Мака вздохом, жестом или хоть одним движением – и все, пиши пропало, тут же достигнешь обратного эффекта. И потому ее молитвы тщательно скрывались за выжидательно-загадочно-насмешливым выражением глаз, а улыбка стыла почти что вежливым равнодушием: мол, решение за тобой, не за мной. Тонкая игра.

Мак боролся с собой несколько долгих секунд, и все это время она старалась не смотреть на выступающий на его джинсах бугор – свою первую маленькую, но настоящую победу. А уж что именно скрывается под штанами в тесноте плавок, она помнила наизусть: каждую венку, каждый изгиб, плотность и толщину…

Все, сейчас у нее язык вывалится на плечо.

– В мастерскую… «Мираж»… отгонят… после обеда, – наконец выдавил из себя совладавший с импульсами тела механик, и Лайза едва удержала вздох разочарования. «Смог-таки, сдержался. Блин». – Там все заменят к завтрашнему дню, думаю, часам к пяти-шести, а если так, то я дам знать, чтобы ты подъехала, хорошо?

Хорошо? Хорошо было бы, если бы она впервые за время долгой разлуки смогла вновь обнять эту плотную шею, погладить затылок и ощутить запах родного тела – его тела: именно это было бы по-настоящему хорошо.

– Конечно, – разочарованно протянула гостья, легко спустила ноги с подлокотника и принялась обуваться.

Плотный, жадный и неотрывный взгляд, который ощупывал ее икры, щиколотки, лодыжки и даже туфли, она чувствовала каждой клеткой кожи.






Глава 9




Следующее утро Мака началось необычно – с мюслей.

Накануне он намеренно зашел в «Яркий островок», купил упаковку оных и йогурт и теперь сосредоточенно заливал комковатое и сыпучее содержимое тарелки кисловато пахнущей молочной массой.

Не могла она знать всего, не могла. Насчет одежды и музыки не ошиблась (ничего необычного – хорошее дедуктивное мышление не редкость), но не могла оказаться правой в каждой мелочи, так? Мюсли он не ест? Посмотрим.

Залитая чем-то розовым масса напоминала размокающий под кукольным кремом толченый навоз: комки, зернышки, огрызки сухофруктов – не еда, а содержимое птичьего кишечника.

Мак не отчаивался, ждал – сейчас размокнет. Ведь не зря такой завтрак считается полезным? И не все полезное одинаково гадостно на вкус.

А пока ждал, продолжал удивляться.

Мозги при такой внешности – вот настоящая редкость. И не просто ум – редкой тонкости и остроты: все подмечает, анализирует, собирает воедино. Зачем, казалось бы, женщине с такой фигурой (о, эта грудь! Скоро она начнет ему сниться) обладать умом выше среднего? Хлопай глазами, виляй попой, улыбайся и не болтай слишком много – вот и все требования большинства мужчин. Так нет же, она профессионально водит авто, занимается дизайном интерьеров, следит за модой, ведет себя сдержанно и раскованно одновременно, остра на язык, горяча внутри – что за коктейль?

Хуже всего, что эта маленькая девчонка-ясновидящая не ошиблась и относительно его интимных пристрастий. Откуда ей было знать про приказы? «Доминант» – это такая татуировка на его лице – косая, через нос, губы и подбородок, чтобы вошло?

Удивительно.

Аллертон хмыкнул и взялся за ложку.

Размокло это дерьмо наконец или не размокло? А может, оно должно быть хрустящим?

Выражение его лица сделалось крайне неопределенным, стоило первой порции мюсли попасть в рот и залепить собой вкусовые рецепторы. И это здоровая еда? Вот этот хворост, перемешанный с высохшим еще год назад и с тех пор хранившимся исключительно под жарким солнцем рисом? Что из этого самое здоровое: пыльная овсянка, превратившийся в каменистую смолу мед или куски засахаренных ягод, напоминающих по виду медвежий помет?

Через пару медленных жевательных движений и хруста на зубах тарелка со вздохом была отставлена в сторону. А еще через минуту ее содержимое отправилось в мусорную корзину; на сковородке зашкворчало масло, из недр холодильника явились сосиски.





* * *


Начинать отношения с интимных – это правильно?

Все нормальные люди начинают с обратного – присматривания, принюхивания, долгих и скучных разговоров во время свиданий в многолюдных ресторанах, общаются на прогулках в парке, держатся за руки, с поцелуями не торопятся.

Беда, но ей хотелось торопиться.

Все остальное она уже проходила, и теперь, совершенно так же, как и когда-то, напоминая себе неудовлетворенную и встрепанную мартовскую кошку, Лайза хотела одного – физического контакта, жаркого, жгучего, страстного и дикого. И плевать на чувства – они придут позже, ведь пришли же в прошлый раз?

«И в прошлый раз все тоже началось с интимности».

Эта мысль успокаивала.

Этим утром ей снился Мак. Не Мак даже: его мускулистое тело, жаркие руки, мощные ноги, переплетенные с ее ногами, горячее дыхание. Ей снился не столько он сам, сколько заключенное в образ Мака чувство любви, страсти и единения, невозможности жить друг без друга.

И теперь Лайза горела. Изредка трогала под тонким одеялом намокшие трусики, стискивала бедра и ежесекундно вздыхала: как? Как заставить его сделать шаг навстречу, да такой, чтобы не остановился, чтобы не удержался, чтобы понесло?

Есть, конечно, мысли «как», но опасные, черт их дери. Скажет не то слово, совершит не тот жест – и все, снова «шлюха».

Повторной обиды не хотелось.

Может, перестать торопить события? Ну и что, что в его гараже ей осталось куковать сегодня и максимум завтра – найдется еще повод встретиться, так? Не в последний раз общаются.

Может быть.

Но ведь именно сегодня, как раз после вчерашнего, идеальное время для того, чтобы распалить его интерес. Не завтра, не послезавтра, не через месяц – сегодня. Вчера его член однозначно показал курс будущих действий, так? А сегодня осталось лишь подтолкнуть инстинкты, заставить их снести, втоптать противную и нудную логику в землю – пусть очнется завтра.

«Пусть вообще не очнется».

Лайза плавилась и мечтала, мечтала и плавилась.

С одной стороны, ей хотелось чувств – тех самых, по которым она скучала так долго, с другой – хотелось низменных, почти примитивных физических действий, тех самых, которые возникают, когда мужчину и женщину тянет друг к другу. Так решиться? Спровоцировать или нет? Подождать или погнать вперед коней? Действовать или притормозить?

Она все еще лежала в постели, когда лучик солнца дополз до металлического набалдашника на спинке кровати, отразился в нем и уместился зайчиком на ее коленке – неоспоримое доказательство того, что часовая стрелка приблизилась к десяти.

Пора вставать.