Чаролом

– А оно тут вообще есть? – сквозь смех спросила Леандра, смывая остатки пены.

Она услышала, как Дрюн обходит небольшую комнату.

– Нет, – с сожалением сказала богиня. – Разве пойти посмотреть, не найдётся ли в кладовой?

– Так мило с твоей стороны.

– Было бы ещё милее, если бы я не планировала составить тебе компанию.

Леандра хихикнула. Под тяжестью богини заскрипела верёвочная лестница. Леандра вылила себе на голову последний ковш воды, вытерлась и натянула одежду, висевшую на ширме.

После чего вышла на террасу. Масляные лампы почти потухли. В доках горел только один факел. В воде под ним несколько рыб описывали вялые круги.

Леандра прислушалась, не утихла ли боль в животе, когда лестница вновь заскрипела. Она обернулась и увидела Дрюн. Верхними руками та перебирала перекладины, в правой нижней держала фарфоровый кувшинчик, а левой – две фарфоровых же чашки. Леандра улыбнулась.

– Вообще-то, мне не стоит пить во время приступа.

– Не стоит, – легко согласилась Дрюн. – Придётся принести себя в жертву и выпить всё за тебя.

Богиня, держа в каждой нижней руке по чашке, плеснула в них рисового вина и протянула одну Леандре. Та взяла.

– Не могу принять от тебя такой жертвы, Дрюн. Кроме того, я не позволяю себе дурных привычек, лишь…

– Лишь всепоглощающие страсти, – закончила Дрюн нарочито скучающим тоном. – Могу тебя заверить, я не добавляла туда тетродотоксин, – и она отсалютовала Леандре чашкой.

– За друзей, которым не нужно травить друг друга, – сказала Леандра, и они по южному обычаю сдвинули свои чашки.

Леандра пригубила вино. Оно было излишне сладким, но приятным.

– Удивительно, как это Ало сподобился потратить рупии на вино для всех.

– А он и не тратил, – откликнулась Дрюн. – У него имеется собственный тайник за книжными полками. Временами там можно разжиться даже бутылочкой манданы. Заметив, что он ещё торчит в доках, я спасла это вино из его покоев.

Леандра расхохоталась.

– Напомни мне, чтобы я купила в городе гостинец для сего замечательного господина.

– Подари ему две тысячи пятьсот тридцать две рупии, иначе его удар хватит.

– Ты права, – со вздохом ответила Леандра и повернулась к бухте. – Завтра нам предстоит напряжённый день.

Они молча пили и смотрели на свет единственного факела, отражающийся в воде. Рыбы продолжали нарезать под ним свои неправильные круги. Наконец, Леандра объявила, что идёт спать. Дрюн вновь стала Дрюнарсоном и встала на страже у лестницы.

Стоило Леандре положить голову на подушку, как она уснула. Ей снилось тёмное море и неустойчивая палуба под ногами. Океан бурлил водоворотами. В ста футах над ней в небо вздымался столб дыма, появившийся из ниоткуда. Холокаи и Таддеус тоже были там, оба ужасно сердитые. Потом она очутилась в дральском лесу, прохладном и зелёном. Высоко над головой простирал ветви дуб. Ветер шелестел его листвой. Она была маленькой девочкой, и отцовский голос всё звал её куда-то… звал…

Леандра проснулась. Сон мигом истаял в ничто. Она попыталась его припомнить, но внутри возникло отвратительное, тошнотворное ощущение, словно она чего-то ужасно боялась. Чем усерднее она пыталась вспомнить свой сон, тем быстрее он исчезал из памяти.

Леандра села в постели. Перистые облака, слегка подсвеченные ранней зарёй, плыли по небу. Живот не болел. Однако большая часть её будущих «я» через час испытывала сильнейшее беспокойство. Ах да, пророческое заклинание.

Сегодня утром её что-то огорчит. Скривившись, Леандра потёрла лоб, где должно было находиться богозаклинание. Знай она заранее, что оно собирается будить её на час раньше по утрам, не стала бы его покупать.

Дрюн всё так же стоял на вахте, сложив на груди все четыре руки. Похоже, даже не пошевелился за ночь. Интересно, о чём думают боги, когда вот так застывают?

В надежде вновь уснуть Леандра плюхнулась обратно в тёплую постель, всё ещё раздражённая богозаклинанием. Однако через минуту почувствовала, что мочевой пузырь, как назло, полон. Пришлось сбегать на горшок, прежде чем вновь вернуться под простыни. Но лишь для того, чтобы понять: она не может перестать думать о том, из-за чего именно ей предстоит поволноваться через час. Без толку проворочавшись с боку на бок, она окончательно отказалась от надежды уснуть и вышла на террасу.

Утро помрачнело. Над островом повисла брюхатая туча. Леандра посмотрела на воду и заметила первые дождевые капли. Тёплый тропический ливень.

Был прилив, факел давно догорел. Вглядевшись в прозрачные воды, Леандра содрогнулась, увидев огромное тело, проплывшее между корпусами лодки, в которой она опознала свой катамаран. Кошмарное создание описывало круги по Затону, отчего вся его поверхность покрылась бурунами и водоворотами.

Леандра кинулась к верёвочной лестнице.

– Мне пойти с… – начал, было, Дрюн, но она не дала ему договорить.

– Оставайся здесь. Я скоро за тобой пришлю.

Спустившись по лестнице, она заторопилась по дощатому настилу. К тому моменту, когда она спустилась к докам, Холокаи уже сидел на краю. Мокрый, голый, в человеческом обличии. Он тяжело дышал, но улыбался.

– Быстро я, да? Я же тебе говорил, что моя сила растёт. Думаю, число верующих в меня увеличилось. Но я так голоден, что могу есть три дня подряд.

– Ничего не попалось на зуб на обратном пути?

Обычно Холокаи возвращался из долгого путешествия с желудком, набитым тюленями.

– Времени не было, – покачал он головой. – В пяти милях от Лазоревого пролива я несколько раз обошёл вокруг прибывающего корабля южан. Но стоило мне к нему приблизиться, как я кого-то там пробудил. Никогда прежде не встречал такого. Эй, Леа, в следующий раз предупреждай, что отправляешь меня оседлать прилив, – он засмеялся.


– О чём ты? – живот Леандры болезненно сжался.

– Ну… ты знаешь, каково это. Находясь в своей стихии, я могу чувствовать другого, подобного мне. Мне не нравится приближаться, но, может быть, не нравится мне одному, понимаешь?

– Холокаи, – не выдержала Леандра, – кого ты почувствовал? Другого бога?

– Да, что-то в этом роде, – его лицо сделалось задумчивым. – Только, по-моему, это не бог. Забавно, но его присутствие было похоже на… похоже…

– Ты всплывал на поверхность? – Живот окончательно скрутило.

– На краткое время, чтобы одним глазком поглядеть над водой. Временами эти южные парни воображают себя мастерами-гарпунщиками, а я… Я голоден, конечно, но не алчен, – он поморщился, видимо, вспомнив, как в последний раз проглотил моряка.

– А название корабля, Кай? Ты его разобрал? Такая большая золотая надпись на борту.

Холокаи нахмурился. Когда его глаза чернели, чтение не было его сильной стороной. Наконец, он произнёс:

– «Острая королевская пика».

Леандра застонала. Её родители полюбили друг друга в остроземском городе Авил во время политических интриг, в которых было замешано воздушное судно «Королевская пика».

– Леа, знаешь, на что было похоже присутствие существа, которое я почуял? Да знаешь, знаешь, сама же мне рассказывала. Думаю, это было похоже на…

– На дракона? – предположила Леандра.

– Как догадалась?

Леандра по слогам, как может только рассерженный, но уже выросший ребёнок, произнесла:

– Ма-ма.





Глава 7




Никодимус и неодемон с лицом его дочери непонимающе смотрели друг на друга.

– Твоей дочери? – переспросила Речная Воровка.

– Ты… – Никодимус запнулся. – Ты олицетворяешь её?

– Леандру Марку? Хранительницу Иксоса? То есть у неё моё лицо?

– Нет, это у тебя – её.

Речная Воровка прищурилась, словно до неё вдруг что-то дошло.

– Значит…

Все шесть рук сжали ножи.

Никодимус едва увернулся, когда правая рука неодемона взметнулась, бросая клинок. Тот просвистел всего в дюйме от его плеча. Никодимус как раз взломал последнее цензурное заклинание, связывающее разум. Речная Воровка прыгнула вперёд, метнув сразу три ножа. Никодимус отшатнулся, но одно лезвие зацепил-таки бедро.

– Прекрати! – завопил он.

Сорвал правой рукой с живота взрывное заклинание, метнул его под ноги неодемону, а левой бросил щитовые чары на палубу перед собой.

Стена защитных индиговых слов поднялась перед грудью Никодимуса. Речная Воровка метнула ещё один нож, на сей раз – крис, который держала в средней левой руке. Никодимус нырнул за щит. И тут грянул взрыв. Ударная волна выбила из головы все мысли, в ушах зазвенело. В следующий миг он обнаружил, что стоит на нетвёрдых ногах, а к нему бегут два пирата с ножами наперевес.

– Рори! – завопил он, снимая с бедра два ослепительных параграфа, которые образовали двуручный текстуальный меч. – Рори, пора!

К облегчению и ужасу Никодимуса, палуба перед пиратами взметнулась лесом острых, как стрелы, шипов длиной в пять-шесть футов. Гигантские занозы целились в ноги и животы пиратов.

Ночь наполнилась воплями. Никодимус огляделся и увидел, что вся команда ошеломлена жуткой порослью.

Грохот заставил Никодимуса развернуться к правому борту. Его взрывное заклинание ударило неодемона о ганвейл. Одна или две пики из ожившего дерева Рори попали богине в бок, но большинство их сломалось, ничем ей не повредив. Толстые, похожие на корни побеги проросли из ганвейла, пытаясь схватить неодемона за руки, но голубовато-зелёная аура Речной Воровки легко испепеляла их.

Внезапно баржа накренилась, Никодимус пошатнулся. Фонтан воды взметнулся из реки позади неодемона, уже окончательно освободившегося от побегов.

– Богиня, остановись! – закричал Никодимус. – Это не выход!