Цепь

Случилось все очень быстро — пистолет выстрелил, и они тронулись дальше. Сколько времени прошло? Кайли сбилась со счета. Семь-восемь минут назад они свернули на дорогу поменьше, проехали в конец длинной подъездной аллеи и остановились. Женщина сфотографировала ее, Кайли, и выбралась из салона позвонить. «Маме моей звонит. Или папе», — подумала Кайли, оставшаяся в машине с мужчиной. Тот тяжело дышал, чертыхался сквозь зубы и странно, по-звериному поскуливал.

Выстрел в полицейского в план явно не входил, и мужчина справлялся с этим не без труда.

Кайли слышит, что женщина вернулась в машину.

— Ну вот, дело сделано. Она все понимает и знает, что должна делать, — объявляет женщина. — Веди девчонку в подвал, а я спрячу машину.

— Хорошо, — покорно отвечает мужчина. — Кайли, нужно вылезти из салона. Я открою тебе дверцу.

— Куда мы идем? — спрашивает Кайли.

— Мы приготовили тебе комнату. Не волнуйся, — просит мужчина. — Пока ты держишься очень хорошо.

Кайли чувствует, как мужчина склоняется над ней, чтобы отстегнуть ремень безопасности. Изо рта у него воняет ужас как. Дверца со стороны Кайли открывается.

— Повязку не снимай. Я держу тебя под прицелом, — предупреждает женщина.

Кайли кивает.

— Ну, чего ждешь?! — истерично визжит женщина. — Пошевеливайся!

Кайли спускает ноги в пустоту открытой дверцы и начинает вставать.

— Голову береги! — негромко просит мужчина.

Медленно и осторожно Кайли встает на ноги. Она пытается уловить шум транспорта или другие звуки, но не слышит ничего — ни машин, ни птиц, ни привычного шелеста океанских волн. Они где-то в глубине острова.

— Сюда! — говорит мужчина. — Я возьму тебя за руку и поведу вниз по лестнице. Никаких глупостей! Бежать тут некуда, мы оба готовы тебя застрелить. Ясно?

Кайли кивает.

— Ответь ему, — требует женщина.

— Я не стану делать глупостей, — говорит Кайли.

Она слышит, как отодвигается засов и открывается дверь.

— Осторожно! Ступеньки старые и довольно крутые, — предупреждает мужчина.

Кайли медленно спускается по деревянной лестнице, мужчина придерживает ее за локоть. За последней ступенькой бетонный пол. У Кайли обрывается сердце. Дома у них тоже есть подвал, но там пол земляной. В земле можно прорыть лаз, а в бетоне не получится.

— Сюда, — говорит мужчина и ведет Кайли по подземному отсеку.

Это подвал, ясное дело. Подвал дома в сельской глуши.

Кайли думает о маме, и ее снова душат слезы. Бедная мама! Она скоро должна пойти на новую работу. После рака и развода у нее только-только налаживается жизнь. Какая несправедливость!

— Садись, — велит мужчина. — Ниже, ниже садись. На полу есть матрас.

Кайли садится на матрас, по ощущениям покрытый спальным мешком и простыней. Раздается щелчок — женщина делает фотографию.

— Так, я иду в дом, чтобы отправить ей фотку и проверить «Викр»[8]. Очень надеюсь, они на нас не злятся.

— Не рассказывай им о том случае, — предлагает мужчина. — Скажи, что все идет по плану.

— Сама знаю! — огрызается женщина.

— Все будет хорошо, — неубедительно обещает мужчина.

Судя по звукам, женщина быстро поднимается по деревянным ступенькам и закрывает дверь подвала. Кайли пугается: она теперь наедине с мужчиной, который может сделать все, что угодно.

— Не бойся, Кайли, — успокаивает мужчина. — Повязку можешь снять.

— Я не хочу видеть ваше лицо, — парирует Кайли.

— Я снова надел лыжную маску, так что ничего страшного.

Кайли снимает повязку. Мужчина стоит рядом, по-прежнему с пушкой в руках. Куртку он снял, оставшись в джинсах, черном свитере и в мокасинах, облепленных глиной и грязью. Итак, это плотный мужчина лет за сорок. Или за пятьдесят.

Подвал прямоугольный, примерно двадцать футов на тридцать. В нем два квадратных окошка, снаружи заваленных листьями. Пол бетонный, на нем лежит матрас, рядом с матрасом стоит лампа. Кайли принесли спальный мешок, ведро, туалетную бумагу, картонную коробку и две большие бутылки воды. Оставшаяся часть подвала пустует, если не считать древней чугунной плиты у стены и бойлера в дальнем углу.

— Пару дней ты поживешь здесь. Пока твоя мать не заплатит выкуп и не сделает еще кое-что. Мы постараемся, чтобы тебе было комфортно. Ты наверняка перепугана. Представить не могу… — Мужчина почти задыхается. — Кайли, мы не привыкли к этому. Мы не такие люди. Пожалуйста, пойми: нам все это навязано.


— Зачем вы меня похитили?

— Вот вернешься к матери, и она все тебе объяснит. Моя жена запрещает мне обсуждать это с тобой.

— По-моему, вы добрее ее. Пожалуйста, не могли бы вы…

— Нет. Если попытаешься сбежать, мы — вау! — убьем тебя. Я серьезно. Ты знаешь, на что мы с-с-способны. Ты была с нами. Ты все слышала. Бедный парень… Боже мой… Вот, надень на левое запястье. — Мужчина протягивает ей наручник. — Затяни так, чтобы нельзя было вырваться, но и чтобы не натирало. Ага, хорошо… Чуть туже. Дай проверю.

Мужчина осматривает запястье Кайли и затягивает наручник, потом берет другой, пристегивает к тяжелой металлической цепи, а ее навесным замком прикрепляет к чугунной плите.

— Цепь футов девять длиной, так что по подвалу двигаться можно. Видишь ту штуку у лестницы? Это камера. Мы будем следить за тобой, даже не спускаясь в подвал. Люминесцентную лампу гасить не станем, чтобы всегда видеть, чем ты занята. В общем, никаких глупостей, ясно?

— Ясно.

— Подушка и спальный мешок у тебя есть. В той коробке туалетные принадлежности, еще несколько рулонов туалетной бумаги, крекеры из муки грубого помола и книги. Ты Гарри Поттера любишь?

— Да.

— Там весь цикл. Еще добрая старая классика для девочек твоего возраста. Я знаю, о чем говорю. Я учи… Книги очень хорошие.

«„Я учитель литературы“? Это он хотел сказать?» — гадает Кайли, а вслух говорит:

— Спасибо!

«Будь вежлива, — велит себе она. — Веди себя как хорошая, перепуганная, трясущаяся от страха девочка, которая не создаст проблем».

Мужчина садится на корточки рядом с Кайли, по-прежнему держа ее под прицелом:

— Дом наш стоит в лесу. Возле него обрывается наша собственная грунтовая дорога. Если начнешь кричать, никто тебя не услышит. Участок у нас большой, окружен лесом. Но если кричать ты все же начнешь, я увижу и услышу на камере. Рисковать мне не позволено, поэтому придется спуститься сюда и заткнуть тебе рот кляпом. А чтобы ты не вытащила кляп, придется наручниками сковать тебе руки за спиной. Ты ведь понимаешь?

Кайли кивает.

— Теперь выверни карманы и отдай мне твою обувь.

Кайли выворачивает карманы, но в них только деньги. Нет ни телефона, ни перочинного ножика. Телефон остался на грунтовой дороге острова Плам.

Мужчина встает, покачиваясь.

— Боже милостивый, — бормочет он и тяжело сглатывает, потрясенный и огорошенный тем, что натворил.

Когда подвальная дверь закрывается, Кайли ложится на матрас и шумно выдыхает.

Потом она снова начинает плакать. Кайли плачет так, что не остается слез, потом усаживается и смотрит на бутылки с водой. Имеет смысл для похитителей подсунуть ей отраву? Бутылки, вообще-то, запечатаны, да и вода родниковая, «Поланд спринг». Кайли жадно пьет, потом останавливается.

Вдруг мужчина не вернется? Вдруг эту воду нужно растянуть на несколько дней или недель?

Кайли заглядывает в большую картонную коробку. Там две пачки крекеров из муки грубого помола, сникерс и упаковка чипсов «Принглс». Еще зубная щетка, зубная паста, туалетная бумага и штук пятнадцать книг. А еще альбом для рисования, два карандаша и игральные карты. Повернувшись спиной к камере, Кайли пытается карандашом вскрыть замок на наручниках, но секунд через десять сдается. Здесь нужна скрепка или что-то подобное. Она просматривает книги. «Гарри Поттер», Дж. Д. Сэлинджер, Герман Мелвилл, Джейн Остен. Да, тот мужчина, наверное, учитель английского.

Кайли делает еще один глоток, отматывает туалетную бумагу и вытирает слезы. Ложится на матрас. Он такой холодный! Девочка залезает в спальный мешок и накрывается им, чтобы камера ее не видела. Так спокойнее и безопаснее.

Очень здорово, если похитители ее не видят. Это же фишка от Даффи Дака: «Если я тебя не вижу, значит ты не существуешь».

Они не врали и впрямь не причинят ей вреда? Людям веришь, пока они не раскрывают свою мерзкую сущность. Но ведь похитители уже раскрыли ее, да?

Тот полицейский… Он, наверное, уже умер или умирает. Боже!

При воспоминании о том выстреле Кайли хочется кричать. Кричать и звать на помощь.

«Помогите, помогите, помогите мне!» — беззвучно шепчет Кайли. «Ну как же тебя угораздило? — спрашивает она себя. — Предупреждали ведь: нельзя садиться в машину к незнакомым людям. Ни в коем случае нельзя». Девочки пропадают постоянно, их почти никогда не находят.

Нет, порой находят. Навсегда пропадают очень многие девочки, но не все. Некоторые вернулись домой.

Элизабет Смарт — так звали ту мормонскую девушку. Во время интервью она держалась спокойно и с достоинством. Сказала, что ее поддерживала надежда, которую давала ей вера. А вот Кайли живет без веры, а все из-за глупых родителей!

Просыпается клаустрофобия — Кайли откидывает спальный мешок, судорожно глотает воздух и снова оглядывает подвал.

Похитители впрямь за ней наблюдают?

Поначалу, конечно, будут наблюдать. А в три утра? Может, получится сдвинуть плиту. Может, попадется старый гвоздь, которым можно вскрыть замок. Нужно ждать. Нужно сохранять спокойствие и ждать. Кайли вытаскивает из коробки альбом и карандаш. «Меня держат заложницей в подвале, помогите!» — пишет она. Только передать записку некому.

Кайли вырывает лист, сминает его и начинает рисовать. Она рисует потолок гробницы Сенмута[9] из книги о Египте. Она рисует солнце и звезды. Древние египтяне верили, что после смерти люди живут на звездах. Но ведь жизни после смерти нет, так ведь? В нее верит бабушка, и больше никто. Жизнь после смерти — это полная ерунда, так? Тебя убивают, ты умираешь, и точка. Лет через сто твое тело найдут в лесу, и никто не вспомнит ни как тебя звали, ни что тебя похитили.

Ты стерта со страницы истории, как картинка на «Волшебном экране».

— Мама! Мама, помоги мне, пожалуйста! — шепчет Кайли.