Буря мечей

Рядом с его головой прошла мохнатая серая лошадь с заснеженной гривой и обросшими льдом копытами. Потом из снега появилась еще одна, которую вел под уздцы человек в черном. Увидев на дороге Сэма, он выругался и заставил лошадь обойти его. «Вот бы и мне коня, — подумал Сэм. — Сидел бы себе и ехал, даже дремал бы в седле». Но почти все их лошади погибли на Кулаке, а те, что остались, везут провизию, факелы и раненых. Сэм не ранен, он просто толст и слаб, и нет его трусливее в Семи Королевствах.

Ох, какой же он трус. Лорд Рендилл, его отец, всегда говорил так и был прав. Сэм не оправдал себя как его наследник, вот отец и отправил его на Стену. Дикон, младший брат, унаследует теперь земли и замок Тарли, и великий меч Губитель Сердец, которым их род гордился много веков. Уронит ли Дикон слезу над своим братом, умершим в снегу, на краю света? Да с какой стати. Трус не стоит ничьих слез. Отец повторял это матери раз сто, и Старый Медведь того же мнения.

— Зажигай стрелы, — ревел лорд-командующий в ту ночь на Кулаке, внезапно появившись верхом среди братьев. — Встретим их огнем! — Тут он заметил трясущегося Сэма. — Тарли, прочь отсюда! Твое место рядом с воронами.

— Я… я… отправил письма.

— Хорошо. — «Хор-рошо», — отозвался ворон на плече Мормонта. Лорд-командующий казался огромным в мехах и кольчуге, и глаза его в забрале черного шлема метали искры. — Здесь ты только мешаешь. Ступай назад к птицам. Чтобы мне не пришлось искать тебя, если понадобится отправить еще одну весть. Держи воронов наготове. — Не дожидаясь ответа, Мормонт повернул коня и поехал по кругу, крича: — Огня, огня! Встречай их огнем!

Сэму не надо было повторять этого дважды, и он во всю прыть пустился назад. Надо опять написать письма загодя, чтобы выпустить птиц, как только придет нужда. Провозившись дольше обычного с костром, он разогрел замерзшие чернила, сел на камень с пером и пергаментом и начал писать.

«Подвергшись нападению во время метели, мы отбросили врага назад огненными стрелами», — выводил он под громкие команды Торена Смолвуда:

— Целься, готовьсь… пли. — Шорох стрел был сладок, как материнская молитва.

— Горите ясно, дохлые ублюдки, — восклицал Дайвен, а братья торжествующе кричали и ругались.

«Мы остаемся на Кулаке Первых Людей», — писал Сэм, надеясь, что братья стреляют лучше, чем он.

Отложив написанное в сторону, он взял чистый лист.

«Сильный снегопад. Сражение на Кулаке продолжается», — написал он, услышав чей-то крик:

— Они все равно наступают! — «Исход неясен». — Копья вперед! — Эту команду, кажется, отдал сир Малладор, но поклясться Сэм не мог. «Ожившие мертвецы атакуют нас на Кулаке во время метели, но мы отгоняем их огнем». Сквозь снег он видел только огромный костер в середине лагеря, вокруг которого метались всадники. Он знал, что это резерв, который вступит в бой, если враг проломит стену. Вместо мечей они запаслись факелами, которые зажигали от костра.

«Мертвецы окружили нас со всех сторон, — написал он, услышав крики от северного склона. — Они поднимаются на холм с севера и с юга. Копья и мечи бессильны, их может остановить только огонь».

— Стреляй, стреляй, — орал кто-то. — Здоровенный, скотина! — кричал другой. — Великан, что ли? — спрашивал третий, а четвертый отвечал: — Нет, медведь, медведь! — Завизжала лошадь, собаки подняли адский гам, и Сэм перестал понимать, что кричат. Торопясь, он строчил одно письмо за другим. «Нас окружают мертвые одичалые. Среди них великан, а возможно, медведь». Сталь обрушилась на дерево, что могло означать только одно. «Мертвецы преодолели кольцевую стену. Бой идет внутри лагеря». Дюжина конных братьев пронеслась мимо него к восточной стене с зажженными, дымящимися факелами. «Лорд-командующий Мормонт встречает их огнем. Мы побеждаем. Мы держим оборону. Мы пробиваемся вниз и отступаем к Стене. Мы в ловушке, и враг наступает со всех сторон».

Брат из Сумеречной Башни, шатаясь, появился невесть откуда и упал у ног Сэма. Он подполз к самому костру и умер. «Битва проиграна, — написал Сэм. — Мы погибли».

Зачем он вспоминает бой на Кулаке? Ему этого вовсе не хочется. Он попытался вспомнить мать, или сестренку Таллу, или ту девушку из Замка Крастера, Лилли.

— Вставай, — сказал кто-то, тряся его за плечо. — Нельзя здесь спать, Сэм. Вставай и пошли.

«Я совсем не сплю, я вспоминаю», — подумал Сэм и сказал:

— Уйди. — Слова тоже стыли на морозе. — Все в порядке. Я хочу отдохнуть.

— Вставай. — Это голос Гренна, резкий и хриплый. Он навис над Сэмом, весь в черном и в снегу. — Старый Медведь сказал, отдыхать нельзя. Ты умрешь.

— Гренн, — улыбнулся Сэм. — Мне правда хорошо. Ты иди. Я отдохну еще чуточку и догоню тебя.

— Нет. — Густая бурая борода Гренна вокруг рта вся обмерзла, и он из-за этого казался стариком. — Ты замерзнешь или Иные тебя заберут. Сэм, вставай!

В ночь перед их отъездом со Стены Пип все дразнил Гренна. Говорил, что Гренна выбрали не зря — ведь он слишком глуп, чтобы бояться. А Гренн спорил с пеной у рта, пока не уразумел, о чем спорит. Он плотный, толстошеий и сильный — сир Аллистер Торне прозвал его Зубром, а Сэма сиром Хрюшкой, а Джона лордом Сноу. Но с Сэмом Гренн всегда обращался хорошо. Благодаря Джону — «Если б не Джон, они бы меня затравили». Но Джон пропал на Воющем перевале с Куореном Полуруким — скорее всего его и в живых уже нет. Сэм и о нем поплакал бы, но слезы все равно замерзают, да и глаза трудно держать открытыми.

Рядом остановился кто-то высокий, с факелом, и на один восхитительный миг Сэм ощутил тепло на лице.

— Брось его, — сказал факельщик Гренну. — Тот, кто не может идти, человек конченый. Побереги силы для себя самого, Гренн.

— Он встанет, — сказал Гренн. — Ему только помочь надо.

Факельщик ушел, унося с собой благословенное тепло, а Гренн попытался поставить Сэма на ноги.

— Больно, — пожаловался Сэм. — Перестань, Гренн, не тяни меня за руку.

— Уж больно ты тяжел. — Гренн, кряхтя, подхватил Сэма под мышки и поднял — но как только он его отпустил, Сэм снова плюхнулся в снег. Гренн наградил его пинком, таким увесистым, что даже снег осыпался с сапога.

— А ну вставай! — Он пнул Сэма снова. — Вставай и пошли. Надо идти.

Сэм в ответ лег на бок и свернулся клубком, чтобы защититься от пинков — впрочем, он их почти и не чувствовал сквозь все свои одежки. «Я думал, ты мне друг, Гренн. Разве друзей бьют ногами? Ну что бы им не оставить меня в покое? Мне надо только отдохнуть, вот и все, отдохнуть и поспать, ну хоть бы и умереть, им-то что?»

— Если ты возьмешь мой факел, я понесу толстяка.

Сэм внезапно взмыл из мягкой снеговой постели в холодный воздух и поплыл. Кто-то нес его, подхватив под колени и спину. Сэм поморгал и увидел над собой широкое лицо с плоским носом и маленькими глазками, заросшее густой бородой. Он уже видел это лицо раньше, но не сразу вспомнил, чье оно. Паул. Малыш Паул. Снег, растопленный жаром факела, стекал ему в глаза.

— Ну как, сдюжишь? — спросил Гренн.

— Я раз теленка нес, а он был потяжелее. Я его снес к матке, чтобы он молока попил.

Голова Сэма болталась на каждом шагу.


— Перестань, — взмолился он, — поставь меня. Я не ребенок, я брат Ночного Дозора. — Он всхлипнул. — Дайте умереть спокойно.

— Тихо, Сэм, — сказал Гренн, — побереги силы. Думай о сестрах, о брате, о мейстере Эйемоне, о своей любимой еде. Или пой, если хочешь.

— Вслух петь?

— Нет, про себя.

Сэм знал не меньше ста песен, но вспомнить не мог ни одной. Все слова вылетели у него из головы. Он снова всхлипнул и сказал:

— Не знаю я песен, Гренн. Знал, да забыл.

— Знаешь, знаешь. Вот, к примеру, «Медведь и прекрасная дева» — ее все знают. «Жил-был медведь, косолапый и бурый! Страшный, большой и с косматою шкурой!»

— Только не эту, — поспешно прервал его Сэм. На том медведе, который явился к ним на Кулак, шерсти совсем не осталось. Ему даже думать о медведях не хочется. — Не надо песен, прошу тебя, Гренн.

— Ладно, тогда думай о своих воронах.

— Они никогда не были моими. Они принадлежат Черному Замку и Сумеречной Башне.

Малыш Паул нахмурился.

— Четт сказал, мне можно будет взять ворона Старого Медведя, который разговаривает. Я и корм ему припас. Ну да, и припрятал, а взять забыл. — Некоторое время он шел молча, дыша паром, и вдруг спросил: — А можно я возьму какого-нибудь из твоих? Только одного. Я не дам Ларку его съесть.

— Мне жаль, но теперь они все летят обратно к Стене. — Сэм выпустил их, когда рога затрубили «по коням» — два коротких сигнала и один длинный. Это могло значить только одно: они уходят с Кулака, а стало быть, битва проиграна. Сэм вконец обезумел от страха, и его хватило только на то, чтобы открыть клетки. Лишь когда последний ворон исчез в метели, он вспомнил, что все написанные им письма так и остались неотправленными.

— Нет, — застонал он тогда, — нет, нет, нет. Снег валил, и рога трубили: аооооо, аоооооооо, по коням, по коням. Сэм увидел двух воронов, сидящих на камне, и бросился к ним, но они лениво взлетели и скрылись в клубах снега. Сэм погнался за одним из них, выдыхая густые облака пара, споткнулся и увидел, что находится в десяти футах от кольцевой стены.

Потом… потом над стеной показались мертвецы, утыканные стрелами, одни в кольчугах, другие почти голые. Среди одичалых, которые составляли большинство, виднелось несколько фигур в выцветших черных лохмотьях. Один человек из Сумеречной Башни насквозь продырявил копьем бледный живот мертвеца, но тот, продвинувшись вперед по древку, своими черными руками свернул дозорному шею так, что у него кровь потекла изо рта. Тогда-то, кажется, Сэм и обмочился в первый раз.

Он не помнил, как бежал, но, должно быть, бежал очень быстро, потому что опомнился уже у костра в середине лагеря, где были старый сир Оттин Уитерс и несколько лучников. Сир Оттин, стоя на коленях в снегу, беспомощно смотрел на творящийся вокруг хаос, и лошадь без седока, пронесшись мимо, ударила его копытом по голове. Лучники, не обращая на него внимания, пускали огненные стрелы во мрак. Пламя охватило одного мертвеца, но на его месте возникла дюжина других и с ними громадная бледная фигура, похожая на медведя, а у лучников скоро вышли все стрелы.

Вслед за этим Сэм оказался на коне. Это был не его конь, и Сэм не помнил, как сел на него. Быть может, это был тот самый, что размозжил сиру Оттину лицо. Рога продолжали трубить, и Сэм двинулся на их звук.

В самой гуще бойни, хаоса и летящего снега он нашел Скорбного Эдда, тоже конного, с черным знаменем на копье.

— Сэм, — сказал тот, — разбуди меня, а? Уж очень страшный сон мне снится.

Другие братья тоже садились на коней. Рога ревели: аооооооо, аооооооо.

— Они перелезли через западную стену, милорд, — крикнул Старому Медведю Торен Смолвуд, с трудом удерживая на месте коня. — Я пошлю туда резерв…

— НЕТ! — гаркнул во всю глотку Мормонт, перекрикивая рога. — Отзови их — будем пробиваться отсюда. — Он привстал на стременах, его черный плащ трепетал на ветру, в броне отражался огонь. — Клин! — проревел он. — Стройся клином, и марш. По южному склону, а потом на восток!

— Милорд, южный склон кишит ими!

— Остальные слишком круты. Нам надо…

Конь Мормонта отчаянно заржал, взвился на дыбы и чуть не сбросил седока, увидев бредущего через снег медведя. Сэм обмочился снова — как могла в нем сохраниться еще какая-то вода? Медведь был мертвый, бледный, полусгнивший, шерсть вместе с кожей давно сползла с него, одна передняя лапа обгорела до кости, но тем не менее он шел вперед. Только глаза в нем и жили — ярко-синие, точно как Джон говорил. Они сияли, как замерзшие звезды. Торен Смолвуд бросился на него с длинным мечом, отражавшим красно-рыжие блики костра, и наполовину снес зверю голову — а зверь оторвал голову ему.

— ЗА МНОЙ! — проревел лорд-командующий, разворачивая коня.

До стены они домчались галопом. Раньше Сэм всегда боялся прыгать через препятствия, но теперь, когда стена возникла перед ним, он понял, что выбора нет. Он послал коня вперед, зажмурился и заскулил, и конь, непонятно как, перенес его через стену. Всадник справа от него рухнул наземь грудой стали, кожи и вопящего лошадиного мяса, мертвецы накинулись на него, и клин снова сомкнулся. Они неслись вниз сквозь цепкие черные руки, горящие синие глаза и летящий снег. Лошади спотыкались и падали, людей выбрасывало из седел, факелы рассекали тьму, мечи и топоры рубили мертвую плоть, а Сэмвел Тарли, рыдая, вцепился в своего коня с силой, которой прежде в себе не подозревал.

Он скакал в самой середине клина, и братья окружали его со всех сторон. Одно время с ними бежала собака, шныряя между лошадьми, но потом не выдержала и отстала. Кони на скаку топтали мертвецов, а те, падая, хватались за мечи, стремена и лошадиные ноги. Один правой рукой вспорол брюхо коню, вцепившись в седло левой.

Внезапно их обступили деревья, Сэм проскакал через замерзший ручей, и звуки побоища стали утихать позади. Он оглянулся, едва дыша от облегчения… но тут из кустов выскочил человек в черном и сдернул его с седла. Сэм так и не узнал его — он сразу ускакал прочь. Сэм побежал было вдогонку, но споткнулся о корень, растянулся носом вниз и лежал так, рыдая, как младенец, пока его не нашел Скорбный Эдд.

Это было последнее связное воспоминание Сэма о Кулаке Первых Людей. Лишь позже, много часов спустя, он оказался, весь дрожа, среди других уцелевших, половина из которых была пешая, а половина конная. В это время они уже ушли на много миль от Кулака, но Сэм не помнил, как они проделали этот путь. Дайвен свел вниз пять вьючных лошадей с грузом провизии, горючего масла и факелов, и трое из них дошли до этого места. Старый Медведь разделил весь груз поровну, чтобы потеря какой-то одной лошади не стала для них роковой, забрал коней у здоровых и отдал раненым, построил пеших в колонну и поставил факельщиков по бокам и сзади. «От тебя требуется одно: идти», — сказал себе Сэм и сделал первый шаг в сторону дома. Но не прошло еще и часа, как он начал запинаться и отставать…

Теперь они тоже отставали. Пип, бывало, говорил, что Малыш Паул самый сильный в Дозоре. Должно быть, так и есть, раз он несет на себе Сэма. Тем не менее снег был глубокий, почва неровная, и Паул шагал уже не так широко. Их обгоняли другие всадники, раненые, глядевшие на Сэма тупо, без всякого любопытства. Некоторые факельщики тоже прошли мимо них.

— Отстаете, — сказал один, а другой добавил: — Никто тебя ждать не будет, Паул. Брось Хрюшку мертвякам.

— Он обещал дать мне птицу, — сказал Паул, хотя Сэм ничего такого ему не говорил — ведь вороны были не его. — Я хочу говорящую птицу, чтобы она клевала у меня с руки.

— Ну и дурак, — сказал человек с факелом и ушел.

Через некоторое время Гренн остановился и сказал хрипло:

— А ведь мы одни остались. Я не вижу других факелов. Это, наверно, задние были?

Малыш Паул вместо ответа пробурчал что-то невнятное, рухнул на колени и дрожащими руками уложил Сэма в снег.

— Больше не могу тебя нести. Рад бы, да не могу. — Его била дрожь.