Буря мечей

Том улыбнулся, показывая, что он другого мнения.

— Есть вещи и похуже, чем умереть с песней на устах.

— Если бы тут поблизости были волки, мы бы знали, — вставил Лим. — Это наш лес.

— Но про нас-то вы не знали, — заметил Джендри.

— Не будь так уверен, парень, — сказал Том. — Иногда человек знает больше, чем говорит.

Пирожок поерзал в седле и сказал:

— Я знаю песню про медведя. Немного.

— Что ж, давай споем, сдобный ты наш. — Том ударил по струнам, запрокинул голову и запел: «Жил-был медведь, косолапый и бурый! Страшный, большой и с косматою шкурой!»

Пирожок подхватил с увлечением, покачиваясь на ходу в такт. К удивлению Арьи, голос у него оказался хороший, и пел он верно. Она не знала, что он способен еще на что-нибудь, кроме своего пекарского дела.

Чуть подальше в Трезубец впадала мелкая речка. Они перешли ее вброд, и пение спугнуло утку из тростника. Энги тут же сорвал с плеча лук и сбил ее. Утка шлепнулась недалеко от берега, и Лим, скинув свой желтый плащ, с охами и жалобами побрел к ней по колено в воде.

— Как по-твоему, есть у Шарны в погребе лимоны? — спросил Энги Тома, наблюдая за его продвижением. — Одна дорнийская девушка как-то приготовила мне утку с лимоном. — В его голосе слышалась грусть.

На том берегу Том и Пирожок возобновили пение, а утка заняла место на поясе у Лима под желтым плащом. Пение помогло скоротать дорогу, и недолгое время спустя в том месте, где Трезубец делал широкую излучину к северу, на берегу возникла гостиница. Арья подозрительно прищурилась, приближаясь к ней. На разбойничье логово этот дом не походил, что правда, то правда — он казался приветливым, даже уютным со своим беленым верхом, грифельной крышей и ленивым дымком из трубы. К гостинице примыкала конюшня и другие службы, позади имелась пристань и росли яблони. А у пристани…

— Джендри, — тихо сказала Арья, — у них есть лодка. Мы могли бы проплыть на ней остаток пути до Риверрана. Мне кажется, это быстрее, чем ехать верхом.

— А ты ею управлять умеешь? — с сомнением спросил он.

— Надо только парус поставить, и ветер сам нас повезет.

— А если ветер не в ту сторону дует?

— Тогда надо грести.

— Против течения-то? — нахмурился Джендри. — Мне сдается, это будет медленно. И потом, вдруг она перевернется, и мы упадем в воду? Да и не наша это лодка, а гостиничная.

Ее можно и увести. Арья прикусила губу и промолчала. Они спешились перед конюшней. Других лошадей не было видно, но в стойлах громоздились кучи свежего навоза.

— Кто-то из нас должен остаться и постеречь лошадей, — сказала Арья.

— В этом нет нужды, Голубенок, — сказал, услышав ее, Том. — Пошли поедим, никуда они не денутся.

— Я останусь, — вызвался Джендри. — Только принесите мне что-нибудь из еды.

Арья кивнула и пошла за Пирожком и Лимом. Меч все так же висел у нее за спиной, а руку она не отводила от кинжала, украденного ею у Русе Болтона — на случай, если ей не понравится то, что окажется внутри.

Вывеска над дверью представляла какого-то старого короля на коленях. Посреди общей комнаты стояла, подбоченившись, очень высокая безобразная женщина с торчащим вперед подбородком.

— Не стой столбом, мальчик, — рявкнула она при виде Арьи, — или ты девочка? Все равно, не стой у меня на дороге. Либо войди, либо выйди. А ты, Лим, что делаешь? Посмотри, как на полу наследил!

— Мы подстрелили утку. — Лим выставил птицу вперед, как мирный флаг.

Женщина тут же ее схватила.

— Ты хочешь сказать, что ее Энги подстрелил. Снимай сапоги — ты что, глухой или просто дурак? Муж!! — завопила она. — Иди сюда, ребята вернулись. Муж!

Из погреба, ворча, вылез мужчина в грязном переднике, на голову ниже женщины, с желтым одутловатым и рябым лицом.

— Я здесь, женщина, хватит орать. Чего тебе?

— Повесь ее, — сказала она, протягивая ему утку.

Энги пошаркал ногами.

— Мы, собственно, располагали ее съесть, Шарна. С лимоном, если у тебя найдется.

— С лимоном! Где ж мне его взять? Тут тебе не Дорн, дуралей конопатый! Если так неймется, сбегай туда да нарви нам корзинку, а заодно оливок и гранатов прихвати. Могу разве что от Лимова плаща кусок оторвать, только утка все равно должна повисеть пару дней. Ешь крольчатину или вовсе ничего не получишь. Кролика на вертеле поджарить быстрее всего, если не терпится. А не то можно жаркое приготовить, с луком и элем.

Арья прямо-таки чувствовала во рту вкус этого кролика.

— Денег у нас нет, зато мы принесли вам капусты и морковки, — сказала она.

— Да ну? И где же они?

— Отдай ей капусту, Пирожок, — велела Арья, и он повиновался, глядя на женщину с опаской, точно она была Роржем, Кусакой или Варго Хоутом.


Женщина внимательно осмотрела овощи и вперила еще более пристальный взгляд в мальчишку.

— А пирожок где?

— Здесь. Это меня так зовут. — А она вот… это… Голубенок.

— Только не у меня в доме. Я своих едоков и блюда называю по-разному, чтобы отличать одних от других. Муж!!

Муж вышел было за дверь, но на ее окрик сразу вернулся.

— Утку я повесил. Чего еще, женщина?

— Помой эти овощи. А вы все сидите и ждите, когда я приготовлю кроликов. Мальчик принесет вам выпить. — Она взглянула вдоль своего длинного носа на Арью и Пирожка. — Детям я эль не даю, но сидр у нас вышел, молока нет, а по реке мертвецы плавают, и от воды разит войной. Бульон с дохлыми мухами вы ведь не стали бы пить?

— Арри выпила бы, — сказал Пирожок. — То есть Голубенок.

— Лим тоже, — ехидно вставил Энги.

— За Лима ты не волнуйся. Нынче все будут пить эль. — И Шарна удалилась на кухню.

Энги и Том сели за стол около очага. Лим повесил свой желтый плащ на колышек. Пирожок плюхнулся на скамью поближе к двери, и Арья примостилась рядом с ним.

Том снял с плеча арфу и запел, подбирая мелодию к словам:

— Харчевня стоит у речной быстрины… хозяйка ее пострашнее войны.

— Тихо ты, а то не видать нам крольчатины, — остановил его Лим. — Сам знаешь, какая она.

— Ты лодкой умеешь управлять? — спросила, придвинувшись к Пирожку, Арья. Но он не успел ответить, потому что в комнату вошел крепкий парень лет пятнадцати-шестнадцати, неся кружки с элем. Пирожок благоговейно принял свою в обе руки и попробовал. Такой широкой улыбки Арья у него ни разу еще не видела.

— Эль, — блаженно произнес он, — да еще и кролик…

— За его величество, — воскликнул Энги, подняв свою кружку. — Пусть боги хранят короля!

— Все, сколько ни есть, — подхватил Лим, выпил и вытер пену с бороды. Хозяйкин муж вбежал со двора, неся в переднике мытые овощи, и объявил:

— На конюшне чужие лошади. — Как будто без него никто не знал.

— Да, — подтвердил Том, отложив арфу в сторону, — и лучше тех, которых ты отдал.

Муж раздраженно высыпал овощи на стол.

— Не отдал, а продал за хорошую цену, да еще и лодку взял в придачу. Это вам, между прочим, полагалось забрать их назад.

Так я и знала — это разбойники, подумала Арья. Она нащупала под столом рукоять кинжала, убедившись, что он на месте. Если они попробуют нас ограбить, то пожалеют об этом.

— Они мимо нас не проезжали, — сказал Лим.

— Я их туда посылал — а вы, верно, перепились или дрыхли.

— Чтоб мы перепились? — Том хлебнул эля. — Да ни в жизнь.

— Тебе надо было самому их задержать, — сказал Лим Мужу.

— Вдвоем с мальчишкой? В третий раз вам говорю: старуха ушла в Ламбсвольд принимать у Ферн роды — а обрюхатил девушку не иначе как кто-то из вас. — Муж устремил укоряющий взгляд на Тома. — Бьюсь об заклад — это из-за твоих песенок бедняжка Ферн скинула с себя все одежки.

— Если звуки песни побуждают девушку сбросить с себя одежду и ощутить поцелуй солнца на своей коже, разве певец виноват? И потом, ей Энги больше приглянулся. Только и слышишь, бывало: можно потрогать твой лук? Ох, какой же он твердый да гладкий. А можно, я его немножко потяну?

— Ты или Энги — невелика разница, — фыркнул Муж. — Вы не меньше моего виноваты, что лошади пропали. Их было трое — что ж я один-то мог?

— Из этих троих одна была баба, а другой в цепях — сам говорил, — презрительно бросил Лим.

— Баба была здоровенная и одета по-мужски. А который в цепях… уж больно мне не понравилось, как он смотрит.

— Если мне не нравится, как человек смотрит, я пускаю стрелу ему в глаз, — улыбнулся над кружкой Энги.

Арья вспомнила стрелу, просвистевшую около ее уха, и снова пожалела, что не умеет стрелять.

— А ты бы помолчал, когда старшие говорят, — одернул молодого стрелка Муж. — Пей свой эль и сиди тихо, не то напущу на тебя старуху с поварешкой.

— Старшие больно много мелют языками, а эль я и без тебя пью. — И Энги в подтверждение своих слов сделал большой глоток.

Арья последовала его примеру. После воды, которую они пили из ручьев, прудов и мутного Трезубца, эль показался ей таким же вкусным, как вино, которое давал ей пробовать отец. Из кухни между тем плыл запах, от которого слюнки текли, но мысли Арьи по-прежнему занимала лодка. Увести-то ее будет нетрудно, а вот плыть на ней… Если дождаться, когда все уснут…