Богиня хаоса

На последней фразе я сорвалась на хриплый крик.

– А… Баон. – Акорион помрачнел. – Так и знал, что еще поимею проблем из-за этого придурка. Детка, это было так давно! И он меня раздражал. Ты не можешь меня винить, ты делала то же самое. Тебя раздражали девки, которых трахал Крост, а я поиграл немного с глупеньким огневиком. Если хочешь мое мнение, я оказал ему услугу.

– Не хочу, – отрезала я. – Твое мнение – последнее, что меня сейчас интересует. Что ты сделал с Бриной?

– Ничего. – Он пожал плечами. – Поиграл в палача и дал девочке снотворное. Бедняжка так плакала и звала братика. Кстати, просила у вас с ним прощения. Честно, я чуть было не разрыдался.

Я едва удержалась, чтобы не съежиться, когда пространство вдруг наполнилось рыданиями и голосом Брины, повторяющей имя брата. Волна чистой магии снесла не ожидавшего такой реакции Акориона и протащила несколько метров по полу, изрядно испачкав светло-серый камзол.

– Ладно, ладно, извини. Я просто хотел, чтобы ты прочувствовала, так сказать, атмосферу момента. В общем, наша огненная принцесса ничего не заподозрила и послушно выпила зелье. Это ведь был твой план, так? Усыпить ее и вывезти? Смотри, я все значительно упростил. Охрана устранена, путь свободен. Брина пригодна для транспортировки. Кстати, ты не сильно заревнуешь, если я скажу, что она очень горяча в постели? В прошлом году мы… хорошо, малыш, я не стану рассказывать, по глазам вижу, что с твоей ревностью все еще опасно играть.

Жаль, что он не видел там картину, как я сжимаю пальцы на его горле, пережимая артерию, как его глаза закатываются, а изо рта вырываются невнятные хрипы. И жаль, что в реальности придушить Акориона не выйдет. Он вообще вряд ли дышит.

Яйца ему, что ли, оторвать? Надо думать, это единственное, что он будет оплакивать.

– Но согласись, твой план был, мягко говоря, не продуман. Я облегчил тебе жизнь. Теперь все свалят на темного мага Даркхолда, устроившего бойню в театре. Никто не заметит хрупкую девочку с крыльями, умыкнувшую тело подруги.

– Только не говори, что в тебе вдруг проснулся альтруизм, и ты решил помочь. Для этого не нужно было убивать палача.

– Ты же не влюбилась в этого неотесанного неудачника?

– Нет, с неудачниками я закончила после того, как перестала спать с тобой.

– Я не буду тебе помогать, если ты будешь так себя вести! – строго, прямо как заправский директор школы, рявкнул Акорион.

Он протянул в направлении Брины руку, и я вскочила.

– Не смей!

– И что я получу взамен?

Вот мы и подобрались к сути всего, произошедшего за вечер.

– На что ты готова обменять жизнь малышки Брины? – улыбнулся он. – Давай заключим сделку. Если хочешь видеть во мне врага – вперед! Сражайся за свои убеждения. Развей пепел, который останется от нее, над морем. Она любила Силбрис. Именно там мы провели первую ночь… уходя, я стоял возле твоей двери и вслушивался, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не войти. Ты была так близко и в то же время так далеко. Я подумал, что все изменится, когда ты вернешься…

Он посмотрел с совершенно искренней безграничной тоской, и меня передернуло от мысли, что ведь Акорион и впрямь меня любит. Извращенно, так, как умеет любить бог без души, созданный из чистого хаоса, но любит. Он не должен был существовать, он – часть меня, которая по чистой случайности обрела разум и облик. Должно быть, это гнетет его сильнее всего прочего.

– Я не враг тебе, Таара, – тихо сказал он. – Я люблю тебя. Если эта девочка тебе дорога – пусть она живет. Но мне кажется, я могу попросить взамен…

Он сделал в направлении меня шаг.

– Всего лишь поцелуй. Один мимолетный настоящий поцелуй. Наш.

– Поцелуй. И я должна поверить, что ты успокоишься и оставишь Брину? За поцелуй?

– Это так невероятно звучит?

Он протянул руку.

– Да. Я оставлю ее и позволю вам уйти.

– А если я откажусь?

– Я не трону тебя, ты же знаешь.

Красноречивый ответ.

– Хорошо. Еще раз: я тебя целую, и ты уходишь. Без двойного смысла. Без подтекста. Без нюансов и скрещенных пальцев. Брина живет, я увожу ее отсюда – и ты не лезешь.

– Да.

Вот так выглядит иллюстрация выражения «загнать в угол». Акорион мог сколь угодно долго изображать страдающего влюбленного, но в глубине его глаз я отчетливо видела торжество. Сегодня он победил, сегодня я сделаю все, о чем он просит, даже если это вытащит мне душу, изорвет ее на лоскутки.

Он обращается к Тааре, но мы оба знаем, что ломает Деллин, потому что его выводит из равновесия одна мысль о том, что той его сестры, что смотрела с обожанием, больше нет, что вместо нее теперь я – неведомая зверушка, не желающая подчиняться.

Я вложила руку в его горячую ладонь и сошла с возвышения, а через секунду оказалась прижата к его груди. Инстинктивно уперлась ладонями и поняла, что сердце не бьется. Скоро магия изменит его до неузнаваемости.

Акорион помедлил, будто собираясь что-то сказать, но все же не стал. Склонился к моим губам и поцеловал, ошеломив реальностью и нежностью, которой меньше всего ожидаешь от съехавшего с катушек бога. Глубокий, чувственный и неторопливый поцелуй, к моим собственным стыду и злости, разбудил внутри болезненно-приятный спазм. В романтических книгах это ощущение приятного напряжения, смешанного с разливающимся по телу теплом, назвали бы бабочками в животе, но в простонародье подобная реакция называлась просто и цинично. Недотрах.

Когда все кончилось, мне стоило нечеловеческих усилий вдохнуть спокойно и равнодушно. Пальцы Акориона скользнули по моим, отпуская руку. И влажных от поцелуя губ мужчины коснулась улыбка:

– Я мог бы попросить все что хочу.

Голос звучал хрипло.


– Секс, тебя, твою преданность, любовь. Мог получить все, о чем мечтаю, думая о тебе. А попросил всего лишь поцелуй. Один мимолетный поцелуй, малыш. А что ОНИ хотят за то, чтобы тебя полюбить?

Меня отпустили, и ледяной ветер прошелся по коже.

– У вас есть минут пять, не больше. Стража скоро вернется, – сказал Акорион. – Тебе не стоит им сейчас показываться.

Брина пошевелилась и слабо застонала и тем самым вывела меня из ступора. Бросившись ее поднимать, я не видела, как ушел Акорион, только усадив ее на полу, поняла, что зал совершенно пуст, и выдохнула с облегчением.

Губы все еще горели, а шрам под сердцем снова противно ныл.

Еще один тихий стон сорвался с губ Брины, но она никак не приходила в себя, тщетно силясь поднять потяжелевшие веки. О том, чтобы идти самой, не было и речи, так что мне пришлось кое-как подхватить ее, перекинув руку себе через шею.

Повезло, что она была раза в два легче Катарины. Та, впрочем, хотя бы отчасти летела сама, а вот Брину приходилось держать всеми лапами, но за полгода в закрытой школе и без того худенькая девчонка превратилась в привидение, так что я хоть и материлась сквозь зубы, но все же могла тащить ее к выходу.

Холодный осенний воздух ударил в лицо, и я с удивлением поняла, что вокруг беспорядочно кружатся снежинки. Отличный вечер для первого снега! Просто великолепный!

– Надеюсь, тебя хотя бы не укачает…

Я знала место, где мы должны были встретиться, очень примерно. На одной из побочных старых дорог, ближайшей к той, что вела во Фригхейм. Кейман говорил, сначала Бастиан собирался отвезти Брину лично, но рассудил, что перелет верхом на драконе она не перенесет, и организовал экипаж. Правда, все равно планировал лететь следом, на случай, если что-то пойдет не так. И я была этому рада. Экипаж ждал, скрытый от посторонних глаз, так что нам предстояло найти его самостоятельно.

Точнее, мне, потому что Брина все еще находилась в полубессознательном состоянии.

Медлить не было времени, я взмахнула крыльями, разогнав снежинки, и поднялась, стараясь как можно быстрее скрыться в плотном снежном смоге и облаках. Как же там было холодно! Просто невыносимо! У меня на запястье болтался браслет с крупицами огня, но я боялась отпустить Брину: одной рукой держала ее руку, второй вцепилась в талию. Лететь так было неудобно, но снижаться и перехватывать ее я не стала. В конце концов, полет займет минут десять, не больше.

Так я думала, а в реальности он занял все двадцать, потому что я четырежды снижалась, чтобы не потерять дорогу, и дважды промахнулась мимо нужного места.

– Старая дорога… – бурчала я. – Я и ищу дорогу! А это что?! Заросшая тропинка.

Сил хватило только не садиться близко ко въезду, но вот на поиски Бастиана и остальных я уже не была способна. Руки окоченели, а волосы повисли мокрыми сосульками. Зуб на зуб не попадал, пальцы с трудом слушались, когда я снимала куртку и надевала ее на Брину. Она была одета все в то же серое платье и наверняка уже подхватила все на свете воспаления легких и ангины.

– Эй! – закричала я. – Вы должны быть рядом! Мне нужна помощь!

Потом кое-как отогрела руки огненной крупицей и выпустила в воздух несколько молний, надеясь, что хотя бы Кейман поймет, что это знак.

К счастью, подействовало: я не успела закрыть глаза и привалиться к ближайшему дереву, как кто-то потряс меня за плечи, похлопал по щекам и завернул в теплое драповое пальто, от которого пахло смесью коньяка и сладкой вишни.

– Ты что, прибухивал, пока я спасала Брину? – Язык едва ворочался.

К моим губам тут же прижали горлышко фляжки. Я жадно сделала несколько глотков, почуяв горячее, и закашлялась: это оказался вишневый коньяк.

– Идем в тепло.

«Идем» было лишь фигурой речи, потому что меня в тепло понесли. В карете экипажа я с наслаждением сбросила мокрую одежду, завернулась снова в Кейманово пальто и протянула руки к огню, весело потрескивавшему в печке, пока Крост сушил одежду.

– Что там произошло? Тебя кто-нибудь видел?

– Нет, – покачала я головой. – Не в его интересах раскрывать меня сейчас.

– Акорион? Ты говорила с ним?

– Да. Он играл роль нового палача. Дал ей сонное зелье и ждал меня.

– Он ничего тебе не сделал?

– Нет. И отпустил Брину. По крайней мере, я на это надеюсь.

– Что, вот так просто взял и отпустил? Ничего не потребовав взамен?

Он пробуравил меня таким подозрительным взглядом, что даже если я бы и хотела скрыть, то не смогла.

– Попросил поцелуй. Играл роль заботливого братика, рассказывал, как меня никто не любит, а уж он-то в этом деле мастер. А потом отпустил нас. И все.

– И как ты?

Я пожала плечами. Руки отогрелись, и близость к огню стала обжигать. Я бы с удовольствием еще хлебнула коньяку, но Кейман больше не предлагал, а просить не хотелось.

– Меня спасает то, что у него уехала крыша. Акорион непоследователен. Сначала он убивает того, к кому я прониклась симпатией, и пугает меня цветами в руках трупа. Потом отказывается сожалеть о Баоне, а уже через секунду играет роль заботливого возлюбленного. Если бы он играл ее с самого начала… если бы не убивал…

– То был бы обычным мужчиной, который за тобой ухаживает. Да, пожалуй, я бы согласился на такой исход.

– Что с Бриной? Ее уже увезли?

– Еще нет, ее осматривает лекарь.