Безмолвный крик

– Для Рэтбоуна, – коротко ответил сыщик. – Ему захотелось узнать больше о том, что предшествовало той ночи.

Ивэн молча разглядывал его. В лице полицейского не угадывалось ни злости, ни обиды за предательство. На самом деле он выглядел так, словно почувствовал облегчение.

– Ты хочешь сказать, что Эстер убедила Рэтбоуна защищать Риса и ты к ним подключился, – произнес сержант с ноткой удовлетворения.

Монка уязвило предположение Ивэна, что ради Эстер он взялся за безнадежное дело. Что хуже всего, это была правда.

Он донкихотствовал, как круглый дурак. Это противоречило его характеру, всему, что он о себе знал. И все ради того, чтобы облегчить страдания Эстер, которая знает, что Риса Даффа за преступление приговорят к повешению и на этот раз она не сможет даже утешить его. Мысль о ее боли судорогой скрутила изнутри. За одно это Монк мог ненавидеть Риса Даффа, его порочные, маниакальные наклонности, его глупость и бессмысленную жестокость.

– Я работаю на Рэтбоуна, – бросил он Ивэну – Это напрасная трата времени, но если не я, то он найдет кого-то другого, и деньги миссис Дафф потратят впустую, не говоря уже о том, что причинят лишние терзания. На ее долю и так выпало слишком много.

Ивэн не стал спорить, хотя Монку, быть может, и хотелось этого. Уильям провоцировал друга, и они оба понимали это. Джон повернулся к ящику стола; с легкой улыбкой, пожав плечами, достал два рисунка и протянул их сыщику.

– Мне хотелось бы получить их обратно, когда закончишь, – на случай, если понадобятся в качестве свидетельств.

– Спасибо, – сказал Монк гораздо менее любезно, чем этого заслуживал Ивэн. Аккуратно завернув портреты в лист бумаги, он сунул их в карман и, попрощавшись с Ивэном, вышел и торопливо покинул полицейский участок. Он бы предпочел, чтобы Ранкорн не узнал о его визите сюда, и меньше всего хотел случайно с ним столкнуться.

Впереди ждал долгий холодный день, а лучшие шансы выпадали на вечер, когда он мог найти людей, видевших в эту пору Риса или Лейтона Даффов или, кстати говоря, кого-то из Кинэстонов. Не питая надежд и злясь из-за этого, почти окоченев от холода, Монк пошел назад, в Сент-Джайлз. По дороге он завернул в паб, поел горячего мясного пирога с луком и исходящего паром пудинга под нехитрым соусом.

За поисками и расспросами детектив провел в районе несколько часов – бродил по переулкам, пробирался переходами, углубляясь в самую сердцевину старых, не менявшихся поколениями трущоб. Со свесов гниющих крыш капала вода, булыжники скользили под ногами, скрипело дерево, криво навешенные двери открывались и быстро захлопывались. Впереди и позади Монка, подобно теням, скользили люди. Все эти звуки то вызывали у него странные, пугающие и тревожные ощущения, то напоминали о чем-то. Поворачивая за угол, он знал, что увидит линию горизонта или кривую стену именно такой, какой ее представлял, или дверь, усаженную шляпками огромных гвоздей, образующих узор, который он помнил с закрытыми глазами.

Монк знал одно: он здесь бывал и все угадывал заранее. Любой понял бы, что он работал в местном полицейском участке.

Начал Уильям с самых больших и преуспевающих борделей. Если Лейтон Дафф ходил в Сент-Джайлз к проституткам, то, скорее всего, сюда.

Сыщик трудился до полуночи: спрашивал, грозил, умасливал, принуждал – и ничего так и не узнал. Если Лейтон Дафф посещал какие-то из этих заведений, то хозяйки либо не помнили его, либо врали, благоразумно опасаясь за свою репутацию. Скорее всего, срабатывало последнее. Дафф умер, и они не боялись врать. Монк еще не растерял прежних привычек и мог выжать информацию из людей, живущих на грани закона. Но он слишком ценил сбалансированные отношения, чтобы использовать такие методы.

Сыщик как раз шагал по короткой улочке к Риджент-стрит, когда увидел на тротуаре извозчика, болтающего с продавцом сэндвичей, дрожащим под порывами ледяного ветра, задувавшего из-за угла.

За пенни Монк купил огромный сэндвич и с удовольствием вгрызся в него. Тот оказался на диво хорош – свежий хлеб с хрустящей корочкой и толстым ломтем ветчины, щедро политым желто-коричневым чатни.

– Вкусно, – сказал он с набитым ртом.

– Не нашел еще насильников? – спросил извозчик, поднимая брови. Глаза у него были голубые, навыкат, и очень грустные.

– Спасибо, нашел, – отвечал Монк, улыбаясь. – Ты на этом участке давно?

– Лет восемь. А что?

– Просто интересно. – Он повернулся к продавцу сэндвичей. – А ты?

– Двадцать пять, – ответил тот. – Примерно.

– Ты меня знаешь?

Мужчина подмигнул.

– Конечно, я тебя знаю. Что за вопрос?

Монк собрался с мыслями.

– Помнишь облаву в борделе, давно, когда судью поймали? Он свалился с лестницы и сильно побился. – Не успел Монк договорить, как увидел, что продавец помнит. У того сморщилось лицо, и он разразился веселым сочным смехом.

– Да уж! – с удовольствием вымолвил он. – Конечно, помню! Гнилой был ублюдок, старый Гаттеридж… Упрятал Полли Торп на три года только за то, что какой-то парень, которому она оказывала услуги, заявил, что она утащила у него деньги, пока он был без штанов! – Он снова расхохотался, надувая щеки, лоснившиеся на свету от фонарного столба с той стороны улицы. – Попался как положено, это да… без порток и все такое прочее. Потом лишился должности. Никаких тебе «четыре года этому», «пять лет тому», и без разговоров. Ты ж, наверное, слыхал, какой смех стоял по всей «Святой земле». Я слышал, Ранкорн на этом погорел, а сам всегда подумывал, уж не ты ли приложил к тому руку, мистер Монк. Многие из нас так считали. Тебя ведь в то время рядом не оказалось, так сказать.

– В самом деле считали? – неторопливо переспросил Уильям. – Ладно, уже много воды утекло. – Пора сменить тему. – Он совсем запутался и не хотел, чтобы эти люди заметили его растерянность. Успех зависел от их страха и уважения. Достав из кармана портрет Лейтона Даффа, сыщик показал его продавцу. – Ты видел когда-нибудь этого человека?

Тот немного повернул рисунок к свету от фонаря. Несколько секунд подумал.

– Да, это тот малый, которого убили на Уотер-лейн. Полицейский мне показывал. Зачем тебе это?

– Просто интересуюсь, не приходил ли он сюда раньше, – ответил Монк.

Извозчик с любопытством смотрел на рисунок.

– Слушай, погоди-ка минутку! – торопливо заговорил он. – Я его видел. Не в ту ночь, когда его убили, нет, видел раньше, за пару недель до этого, может, меньше. Это было в ночь перед сочельником, я помню. Готов поклясться.

Монк ощутил, как напряглось все его тело, а сердце забилось быстрей. Он почуял запах победы, знакомый и пряный.

– И в ночь перед сочельником он был здесь, в Сент-Джайлзе?

– Ну да! Я ж так и сказал? Выглядел он тогда жутко, в самом деле жутко, словно подрался. На лице кровь, на рукавах тоже…

Монк с трудом сглотнул.


– Посмотри внимательно. Ты уверен?

– Ну да, уверен. Уши видишь? – Улыбаясь, он посмотрел на Уильяма. – Мне нравятся уши. Они все разные. Ты этого не замечал?

– Да, замечал… А что такого особенного с его ушами, что ты так хорошо запомнил? – С этими словами Монк закрыл уши на рисунке ладонью.

– Длинные, – сказал извозчик, не колеблясь. – Длинные и узкие, с тяжелыми мочками. Ты убери пальцы и глянь. Я прав.

Монк послушался. Мужчина говорил правду.

– И он был в крови? Ты видел какие-нибудь раны? – Он не хотел спрашивать. Почти решил этого не делать. Это слишком легко опровергнуть. Монк чувствовал, что только что найденная ниточка выскальзывает из рук.

– Нет, только кровь. Не обязательно его кровь. Может, чья-то еще. Он выглядел как пьяный. Пошатывался, но был веселый, будто только что чего-нибудь выиграл. Наверное, другому парню сильно досталось, э?

– Да, наверное… Он был один? Ты кого-нибудь еще видел? – Находился ли Рис поблизости или остался там, где произошла драка?

Показания были слишком хороши, чтобы оказаться правдой. Возможно, ему в конце концов будет что сообщить Эстер. Или, скорее, Рэтбоуну.

– Кого-то видел, – задумчиво протянул извозчик. – Только не могу сказать, кого. Тень. Высокий, вроде сухопарый, хотя судить нелегко. В хорошем пальто. Доброе пальто, все тело закрывает.

– Высокий… и худой, – медленно произнес Монк. – А лицо? Волосы темные или светлые? Молодой или пожилой? – Неужели Рис? – А он был ранен?

– Не гони! – запротестовал извозчик. – Не могу же я отвечать на все вопросы зараз.

– Ты видел его лицо? – спросил Монк, с трудом сдерживая себя.

– Вроде того… Наполовину.

– Темный или светлый?

– Темный. Очень темный.

Монк сглотнул.

– А ты видел, ранен он или нет?

– Да, если подумать, на нем тоже была кровь… Не так много, насколько я рассмотрел. Ах да, он весь запачкался! По-моему, пальто на нем порвалось и выглядело как мокрое. Но зачем, приятель? Какая теперь разница? Ты же его поймал, разве нет?

– Поймал. Просто нужно уточнить, для показаний. Ты насчет даты не ошибаешься?

– Нет. Я ж тебе сказал.

– Спасибо. Ты мне очень помог. А теперь отвези меня, пожалуйста, на Эбери-стрит. И съешь еще сэндвич. – Уильям дал продавцу трехпенсовик, взял два сэндвича. – А третий съешь сам, – добавил он весело. – Очень они хороши.

Монк отдал сэндвич извозчику, шагнул к кэбу и забрался внутрь. Жалел он только о том, что не нашлось ничего для лошади.

На Эбери-стрит детектив вылез, расплатился, еще раз поблагодарил извозчика, поднялся на крыльцо и позвонил. Дверь открыл Уормби; он мрачно глянул на Монка, когда тот попросил о встрече с хозяйкой дома.

– Простите, сэр, но миссис Дафф не принимает, – твердо заявил дворецкий.

– Пожалуйста, сообщите ей, что я работаю на сэра Оливера Рэтбоуна и должен задать ей вопрос, относящийся к делу, – с той же непреклонностью сказал Монк. – Мне важно получить ответ, прежде чем действовать дальше. Это в интересах мистера Риса Даффа.

– Да, сэр. Я сообщу ей. – Уормби заколебался. Говорить больше было нечего, и все же он не двигался.

Монк ждал. Ему хотелось поторопить дворецкого, но он боялся излишней спешкой навредить делу и упустить момент.

– Вы помните сочельник, Уормби? – как будто невзначай спросил он.

– Да, сэр, – удивился тот.

– А ночь накануне?

Уормби кивнул.

– Да, сэр. Чем я могу вам помочь?

– Кто здесь был в ту ночь?

– Никого, сэр. Вечером миссис Дафф уехала с мисс Уэйд на концерт. Мистер Рис отправился на ужин к Кинэстонам, а мистер Дафф – по делам.

– Понятно. – Уильям снова ощутил привкус победы. – Ну, и как они все себя чувствовали, когда вернулись домой или когда вы увидели их в следующий раз?

– Как они себя чувствовали, сэр? Вполне нормально, учитывая, что это был сочельник.