Акулы из стали. Ноябрь

– Как ты тут пьяная домой возвращаешься? – удивлялся Толик, на что Лена ему сказала, что пьяная она домой не возвращается, а как приличная девушка остается ночевать там, где пила. После, опять же, признавалась, что шутка вот эта у Толика была так себе и она было разозлилась на нее даже. Но потом подумала, что пусть, ладно – волнуется же парень, прощу его. На первый раз.

У подъезда стало неловко обоим: как проститься? Нужно ли Толику целовать Лену в щеку, а Лене нужно ли ему это позволять или просто пожать руки? Ну не мужик же Лена, чтоб ей руку жать на прощание, решил в итоге Толик и поцеловал пальцы, взяв ее ладонь в обе свои руки, вроде как шутливо назвав Лену при этом мадам. На что она возразила, что вовсе она и не мадам, а вполне себе мадемуазель. Иначе чего бы она позволяла себя провожать сильно малознакомому юноше, пусть и не сильно, но все же подозрительной наружности? Хоть одна хорошая новость за сегодня, обрадовался Толик, а то я весь истерзался уже сомнениями по поводу того, дашь ли ты мне свой номер телефона и увидимся ли мы еще раз.

– Конечно, увидимся, ты забавный!

Что такое забавный, думал Толик, возвращаясь в училище, щенок я, что ли, или кролик? Это комплимент вообще был или так – снисхождение? Но номер телефона Лена ему дала и клятвенно пообещала с ним встретиться еще как минимум раз. А потом, узнав Лену, Толик понял, что все у нее в жизни так – легко как-то и на полутонах, и чувство радости и чувство печали. И забавный, в ее понимании мира, это комплимент, а не снисхождение. Но сиськи зато у нее да – зачетные.



Так. Пойду-ка я подрочу, решил Толик. Так, может, и усну скорее.



Спалось плохо. Снились кошмары, от которых все время просыпаешься, но вспомнить их не можешь. Только какие-то ощущения на краю сознания да чувство облегчения от того, что проснулся и посмотрел на часы, а спать еще долго можно и в окно скребется метель. Оно и понятно – на улице же ей холодно, а в дом никто не пускает. И жизнь оказывается не такой уж и страшной, раз тепло и можно укутаться в одеяло, перевернуться на другой, не отлежанный еще бок и провалиться в сон. А завтра будет завтра, и кто его знает, может, именно завтра все и изменится? Нет, ну а вдруг? Потом уже надоело так спать, и скорей бы уже тот будильник, что ли, затрезвонил… И когда зашевелились в соседних квартирах, Толик тоже встал и долго, не торопясь распивал кофеи на кухоньке и смотрел в оставленные снегом проруби на окне. Первыми, как обычно, на улице показались родители с детишками на саночках, потом замелькали то тут, то там машины, посланные за начальством, а потом уже заорал будильник Толика.



– Дурачок ты, – ласково хлопнул его Толик по макушке, – встал же я уже, не видишь?



Надо заводить семью, что ли? Потому, может, все вот так, что дома поговорить не с кем и приходится разговаривать с будильником? Но с одной стороны, семья не собака же – ее не заведешь, выйдя на улицу и увидев симпатичную без ошейника: привет, давай поглажу по голове да пойдем ко мне жить. А с другой, в прошлом году Толик считал, сколько суток провел в море и на борту в базе, и выходило больше двухсот. Вот что бы его гипотетически заведенная семья делала все это время? А жена бы была, ну вот Лена, например, из Севастополя. И вот ты в Севастополе, а вот в Мурманске-150 по воле этого ебучего Толика, которого вечно нет дома и с мая по сентябрь нет горячей воды, а с октября по май зима и темно, в квартире вечно холодно – топят давно уже так себе и заняться нечем. А даже если и найдешь чем, то быстро приестся. А если дети еще? Себя-то Толику жалко не было – он же мужик, что, а мужики же любят посуровее чтоб вокруг. Но вот семья его, эта гипотетическая, в чем бы виновата была? В любви к нему? А сколько любовь бы эта прожила под напором снега, ветров и холода всегда и везде? Ну живут же как-то тут люди семьями… Может, ну просто наплевать надо на все это, которое про заботу, и заводить? Но это мы второе отмели, допустим, а первое куда девать? Опять вспомнилась Катя… Блин, надо как-то решиться и зайти. Нет, не жениться предлагать, а так, познакомиться хоть толком. И в библиотеку – сегодня уж точно в библиотеку надо зайти!



– Толик! Вы там долго еще? – кричал с проходной палубы отсека через вторую в трюм командир дивизиона Игорь.

– Ну полчаса точно, проверим сейчас и крышки закрутим. А что?

– Мех звонил из флотилии, на следующей неделе приедут документацию проверять по зимнему периоду обучения, а из дивизии завтра прискачут, как пить дать. Требовал немедленно все бросать и проверять самим, чтоб не позориться потом!

– А в море мы потом на документации и поплывем?

– Ой, Толик, только не умничай, ладно? Без тебя умников на флоте хватит! Дивизия, ты же понимаешь, жопы свои прикрыть захочет, и не дай бог что, криков опять будет до Кассиопеи!

– Да у меня нормально все должно быть с документацией!

– Ну ты проверишь?

– Конечно!

– Да или нет?

– Да! Проверю!

– Так бы и сразу! Молодец!

– Я знаю!

– А где Андрей, не видел его?

– Нет, но если увижу, передам!

Закрутили крышки, запустили холодильную установку, послушали, как гудит, потрогали, как вибрирует, сходили в морозильник – прилипают ли руки к железу. Ну вроде нормально. Решили, что починили, но в полчаса не уложились, конечно. К пятнадцати на часах уже было, когда Толик пошел в каюту выпить чая и посмотреть таки, что там у него с документацией.



В каюте спал Андрей, командир второй трюмной группы.



– Андрюха, тебя Игорь нашел?

– Нет. Ну звонил телефон, да я не взял. Лень вставать было.

– Документацию наказывал проверить. Завтра дивизия, а флотилия на следующей неделе приедет.

– Да и в рот им ноги! Надо будет в море выпихнуть – и так выпихнут, а не надо, так как ты ни проверяй – все равно найдут до чего доебаться.

– Ну мое дело передать.

– А сам-то ты что – будешь проверять?

– Да делать мне больше нечего. Ну так, гляну, чтоб хоть год тот был.


– Ну и отож! Чаю?

– Чай не водка – много не выпьешь. Ну давай хлопнем по стакану!



Только заварили и сели ждать, пока настоится, в каюту протиснулся киповец Вова.

– Чуваки! Дело срочное. «Шило» есть?

– Ну допустим.

– Сто пятьдесят граммов, а лучше двести. Налейте.

– Вова, ну так ты сладко уговариваешь! – Андрей поднял диван и достал полторалитровую бутылку из-под минералки.

Толик протер стакан и поставил перед Вовой. Андрей плеснул чуть выше дна.

– Предупредительный! – Вова выпил и махнул. – Давай еще.

– На поражение! – крякнул Вова и занюхал печенькой. – Еще!

После третьей Вова раскраснелся:

– Контрольный! Все, спасибо, ребята!

– А что случилось-то, Вован?

– Да штурмана усылают куда-то, а он дежурным по кораблю заступать сегодня должен был, так что сейчас замену ему искать будут, а мне сегодня никак нельзя, надо было привести себя в негодность!

– Вот ты сука, Вова!

– Ну чего сразу сука-то, ну? У меня теща приезжает, трагедия, а они сукой обзываются! Жена сказала: не дай тебе боже домой сегодня не явиться!

– Ну ты и валет, Вова!

– В смысле?

– Под даму ложишься.

– Ты так говоришь, будто это плохо!



Помолчали. Подумали, что ну нет, не так уж это и плохо, если в определенном смысле.

– Да мне бы тоже сегодня нежелательно. – Андрей посмотрел на Толика.

– А мне похуй, – пожал плечами Толик, – но может пронесет еще.

– Дежурным по кораблю собраться в центральном посту! – рявкнула громкоговорящая связь голосом помощника.

– Не с нашим везением, – улыбнулся Вова, – не с нашим везением, други мои. Пошли.

Помощник немного побухтел, что от Вовы перегар, ведь его-то он и планировал склонить к дежурству по кораблю. Потом побухтел на Андрея, с его проблемами, потом еще на парочку кандидатов, пока Толик не сказал: ладно, давайте меня, хватит уже тут сиськи мять, а то Руслан сейчас разойдется и начнется. Да, согласился помощник, я как раз уже и собирался вспылить. Спасибо тебе, Анатолий, что спас всех нас от моего праведного гнева. Ладно, разойтись, пойду приказ на вахту переприказывать, а вы Толику соберите поесть чего, он же не готовился.

На развод вахты в Зону зачем-то приехал начальник политотдела дивизии. Долго и нудно рассказывал, как важно достойно завершить текущий период обучения, важнее этого разве что достойно начать следующий. Опять пьяный, шептали верхние вахтенные за спиной Толика, и Толик показал им кулак, чтоб заткнулись. А сам думал, ну вот он серьезно сейчас: целый капитан первого ранга, заместитель командира дивизии и полчаса трет про то, как важен формализм в нашей жизни… Ведь ну не может же он не знать, что обучение на кораблях идет непрерывно и совсем не так, как прописывают в планах, а как получится и на ту тему, которая важнее сейчас, и это вообще в принципе, если удается выкроить свободное время и заниматься, вместо того, чтоб бесконечно чинить стареющую матчасть, писать и переписывать планы, нести бесконечные дежурства и ну… надо же жить еще успевать, не в тюрьме же. И вот интересно еще: он знает, что втирает какую-то чушь, или правда убедил себя в это верить? А если нет, то с чего взял, что ему верят остальные? Просто потому, что должны, согласно руководящих документов? Но так же не бывает.

И вот с самого начала дежурство у Толика не задалось, словно не замполит речь читал, а черная кошка дорогу переходила. Только заступили, поужинали и стали собираться на отработку, как связисты принесли в центральный табличку «Ветер-2».

– Что, опять из космоса сигнал пришел к вам?

– Из осмоса, епта! Флотилия прислала, и у них, в Лопатке, уже началось!



Ну и тут же практически началось и в Нерпичей, а после прошлого раза, когда ветер дул с носа, прижимной конец перенесли к впередсмотрящим поближе, и теперь он не работал совсем – ветер дул ровно в борт и соседнее место на пирсе, как назло, пустовало, и некому было прикрывать: пришлось бежать всей вахтой и перетягивать прижимной на место. Только бы матроса какого за борт не сдуло, думал Толик, хрен с ней, с подводной лодкой: за матроса влетит сильнее и потому расставил матросов строго на пирс, велев им цепляться за пирс ногтями, а остальных – на корпус. Околевшая на морозе резина скользила под ногами, и конец перекладывали долго. К концу связисты вывесили уже «Ветер-1», и в Зону приехал дежурный по дивизии – бегал по пирсам и проверял швартовые. А потом ходил по корпусам и записывал результаты проверки. К Толику пришел к последнему, и да, давай чаю попью, и долго пил чай, грелся – уже помощник дежурного пришел менять и Толику можно было идти спать, но неприлично же старшего бросать на мичмана, и лег Толик в начале четвертого, а в шесть встал, чтоб посмотреть все-таки свою документацию, но посидел полчаса и нет, мозг не включился, лег поспать еще на полчаса, а с семи уже, как обычно, был на ногах – заполнял документацию, встречал командира и поднимал флаг.



В обычный день додремал бы потихоньку в центральном, но к десяти приехал штаб дивизии трясти документацию, и флагманский трюмный дошел и до Толика и – блядь, Толик, ну что за хуйня, ты что, не мог откорректировать даты, вас же предупреждали заранее! И что, что ремонтировал холодилку, и что шторм? Будто это волнует кого! Нельзя так служить, не в том доблесть нынче, что с шашкой да на коне, а в том, чтоб треугольник планов был треугольным и все в документации совпадало! Да, я знаю, что никто так не делает, как в планах пишут. И те, кто планы пишет, тоже знают, что никто так не делает, но раз они делают вид, что так делают, значит и нам надо! Да знаю я твои завтра, Толик, что ты мне тут спагетти по ушам развешиваешь!

И, сука, взял да и доложил на подведении итогов проверки, что у Толика группа не готова – пятым же выступал и по моде, взятой с первого, понял, что надо ругать и заставлять устранять, чтоб потом, если что, сказать: а мы что говорили? К счастью Толика, командир срочно убыл с борта, вслед за штабом дивизии, а механик был зол на флагманских больше, чем на Толика и, вместо того, чтоб бубнеть на Толика, сказал: да и хуй с ними, пидорасами, посмотрим, как запоют, когда в море надо будет кого-то вытолкать!