Агентство «Острый нюх». По следам преступлений

— Сергей? — вполголоса произнес Женька, выбираясь из машины и не забыв перчатку Вересникова. — Кажется, я нашел сообщника Симонова. — Лис снова оскалился в улыбке. — Бери своих и выезжай к «Красному треугольнику». Да, собак возьми. — Женька прищурился, прижал плечом телефон и начал снимать куртку. — Пусть лису ищут по запаху. Все, жду, давай.

Соколинский отключился и огляделся. Улица была пуста, что его полностью устраивало. Он быстро избавился от одежды, закрыл машину и выпустил зверя, предусмотрительно положив перчатку на землю, и через несколько мгновений на месте человека появился солидных размеров зверь с внушительными клыками и горящими азартом охоты глазами. Небрежно обнюхав часть одежды художника, лис шумно выдохнул, нервно дернул хвостом и бесшумными прыжками направился по улице дальше, к ближайшему проходу — тонкий запах краски и почему-то жареного кофе безошибочно вел его вперед.

Большой рыже-черный зверь легко ориентировался в темном лабиринте полузаброшенных зданий, смотревших на мир выбитыми стеклами. Бесшумной тенью скользил мимо кирпичных стен, деревянных ворот, груд мусора и громад складов. Опустившаяся ранняя ночь играла ему только на руку, а след уводил все глубже в переплетение своеобразных улиц, пока наконец не привел к какому-то очередному пятиэтажному заброшенному корпусу. Лис нырнул в разбитое окно под отогнутую сетку, не утруждая себя поисками другого входа, поблуждал по комнатам первого этажа в поисках лестницы — след вел дальше, вверх, и запах стал гуще, почти осязаемым, плотным.

Проглотив азартный рык, зверь поспешил по ступенькам, ступая бесшумно, как любой хищник. Под его большими мягкими лапами не хрустнул ни один осколок стекла, не шевельнулся ни один обломок битого кирпича. Хорошо, здесь бомжами не пахло, больше всего Соколинский не любил, если приходилось зверем обследовать места, где гнездились эти отбросы общества. Потом несколько дней нос нормально не мог чувствовать запахи после «ароматов», царивших в местах их обитания. Здесь же, кроме следа самого художника, находившегося где-то совсем близко, пахло сыростью, каменной крошкой, ржавым железом и совсем немного какими-то химическими реактивами. Но запах художника был сильнее, он перебивал все остальные и вел зверя на третий этаж. И, едва увидев пляшущие по стенам тени — такие могли отбрасывать языки пламени от свечи, хищник пружинисто присел на лапах, замер на мгновение, а потом снова начал двигаться вперед, осторожно, мягко, почти стелясь по полу и ухитряясь не задевать ни одного кусочка мусора на полу. Как и полагается охотящемуся зверю, двигался он бесшумно, чтобы не спугнуть добычу.

Последние метры перед комнатой, где Вересников оборудовал свою вторую, тайную мастерскую, лис проделал практически на пузе, безжалостно подметая роскошной шерстью каменную крошку. Даже хвост почти не шевелился, только кончик нервно подергивался, да приподнималась верхняя губа в беззвучном рычании, обнажая белые, влажно поблескивавшие клыки. Когда же зверь наконец смог заглянуть в помещение, освещенное лишь множеством свечей, и увидел, какая именно картина сейчас стояла на мольберте перед художником… Соколинский чуть не потерял самообладание и не завалил всю конспирацию.

На холсте, еще не до конца дорисованная красками, но уже вполне узнаваемая, изображалась Алена, а рядом с ней — какой-то незнакомый мужик с очень неприятным лицом, и он ее обнимал и смотрел слишком нежно. А Алена — на него, с искренним восторгом во взгляде, и улыбалась ему так, что становилось понятно — дороже этого человека для нее нет никого на свете.





Глава 7




Женька все никак не мог заставить себя оторваться от картины и наконец что-нибудь сделать, мгновения растянулись в вечность, а его звериные глаза отмечали на полотне все новые и новые нюансы. Краски: с одной стороны, яркие, насыщенные, но общий фон представал мрачноватым, в багровых, темно-коричневых, синих тонах. Только волосы Алены выделялись серебристым пятном, да лицо казалось слишком светлым. Обстановка: по уже прорисованным деталям можно угадать какую-то комнату, на заднем плане которой виднелся угол кровати и приоткрытая дверь дальше. Люди: они были выписаны лучше интерьера, видимо, с них начиналась картина, но Алена все же выглядела более завершенной, чем некромант — Женька уже не сомневался, что это именно он. Однако нечеткие, не прорисованные до конца черты лица, общая размытость фигуры не давали возможности собрать цельный образ, и, возможно, именно поэтому картина не начала действовать. Или начала?.. К сожалению, амулет Андрея остался вместе с вещами в машине, кольцо на звериной лапе точно держаться не будет, а предположить, что Соколинскому придется перекидываться, никто не мог. В азарте охоты Женька упустил из виду, что кольцо можно повесить на шею на веревке или цепочке, сейчас бы оно пригодилось.

Впрочем, это все мелочи, картину может проверить и сама Алена, когда увидит. Сейчас задача — взять Вересникова и удержать до появления Сергея с командой захвата. А потом уже сообщить Рэму о проделанной операции и попросить приехать вместе с Аленой, чтобы она подтвердила подозрения насчет художника. Кирилл же повел себя между тем странно: он замер напротив картины, стоя спиной к лису, от него исходили волны раздражения, даже злости, и недоумения — зверь чутко улавливал эмоции, выгадывая наиболее удобный момент для нападения.

— Вот же фигня, — пробормотал вдруг Вересников довольно громко и издал досадливый возглас. — Сделает он что-нибудь, чтобы я смог нормально работать, или нет?!

И такой резкий контраст был между этим раздраженным голосом и тем, как художник разговаривал с Женькой у себя, что Лис сразу понял — настоящий Кирилл вот он, такой, как сейчас. А для всех остальных всего лишь маска немного рассеянного, увлеченного своим творчеством, мечтательного молодого человека, слегка смущенного свалившейся на него определенной известностью. Едва Вересников поднял руку с кистью, явно собираясь что-то нарисовать на картине, Соколинский больше не медлил ни минуты. Что бы ни задумал Кирилл, нельзя позволить его кисти коснуться полотна, это зверь ощущал четко, всем своим существом. Распластавшись на полу, напружинив мышцы, рыже-черный зверь оттолкнулся и бесшумно прыгнул, легко преодолев несколько метров пустого пространства, лежавших между ним и художником.

Видимо, Кирилл почувствовал движение, или уловил едва слышный шорох, или просто интуиция сработала, но — в последний момент Вересников обернулся. Женька успел отметить на его лице удивление и замешательство, потом в расширившихся зрачках художника мелькнул страх. А в следующий момент на него обрушилось тяжелое, сильное тело хищника с внушительными клыками и когтями. Лис величиной со взрослого дога — серьезное испытание, это не простая рыжая лесная огневка, гоняющая кроликов и мышей по полям. Опрокинув художника на пол и прижав лапами, Женька молча оскалил зубы, означив свои намерения, глядя прямо в глаза Вересникову и чутко прислушиваясь к ощущениям, готовый в любой момент среагировать даже на малейшую попытку высвободиться. Кирилл звучно сглотнул, явно не собираясь делать глупостей — видимо, до сих пор он с оборотнями не сталкивался, хотя и промышлял черным колдовством. Для пущей убедительности Женька чуть выпустил когти, позволив им проткнуть плотную ткань свитера с легкостью бумаги.

Вересников спал с лица и, кажется, даже дышать перестал.

— Н-не двигаюсь… — просипел он, не отрывая испуганного взгляда от морды зверя прямо перед его физиономией.

Лис удовлетворенно рыкнул, а потом и вовсе улегся всей своей немаленькой тушей на подозреваемого, положив голову на лапы и продолжая сверлить художника немигающим взглядом. К счастью, ждать пришлось недолго, следователь-ведьмак среагировал на звонок оперативно, и минут через двадцать чуткое ухо зверя уловило отдаленный лай собак, голоса, шум шагов по асфальту. А еще через некоторое время заброшенное здание наполнилось этими же звуками, только громче, и в глазах художника под лисом мелькнула досада пополам со злостью и совсем немного тревоги. Похоже, Вересников еще не понял, насколько серьезно попал. Рассчитывал, что не найдут следы черной магии? Вот это он зря, Аленка его в два счета выведет на чистую воду.

Теперь о ней думалось хоть и с теплотой, но без прежней тоски или боли, отметил вдруг для себя Женька. И это хорошо… Кстати, интересно, а сколько времени он тут уже торчит? И звонил ли сам Сергей Рэму? Словно в ответ на мысли зверя, шаги и голоса послышались в коридоре, среди них он узнал и следователя. Но Женька не торопился слезать с напрягшегося Вересникова, только снова приподнялся, придавив лапами с выпущенными когтями, да глухо рыкнул, обдав горячим дыханием лицо художника.

— Ну, что тут происходит? — отрывисто поинтересовался Колесников где-то позади, и хвост Женьки дернулся, нервно хлестнув по бокам. — Ого, — послышался восхищенный свист следователя. — Это кто такой красавец? Ребята, берите того, кто внизу, только аккуратно, — отдал Сергей приказ своим людям. — Женя, ты, что ли? Отдашь нам подозреваемого? — весело спросил ведьмак, и Соколинский краем глаза заметил, как рядом остановилась пара ног в высоких армейских ботинках.

С другой стороны появилась такая же, двое мужчин наклонились и крепко подхватили Вересникова за плечи, покосившись на здорового лиса, не дававшего художнику подняться. Женька слез с поверженного врага, но далеко не отошел, внимательно проследив, как на того надели наручники, и только тогда расслабился, усевшись и обернув хвостом лапы.

— Эй, это же Алена, да, если не ошибаюсь? — Следователь заметил картину, и на его лице проступило удивление. — А что за тип рядом?..

Женька фыркнул, решая сложный вопрос: перекинуться сейчас — поскольку тут одни мужики, появление еще одного, но без одежды, их вряд ли смутит, а уж Соколинского тем более, — или все-таки добежать до машины. Потом махнул рукой и решил, что сообщить начальству о поимке подозреваемого важнее. Несильно упиравшегося Вересникова уже увели, в комнате осталось всего несколько оперативников, осторожно обходивших помещение и тщательно его осматривавших. Женька отпустил зверя и вернул себе человеческий облик, а на косой взгляд Сергея лишь усмехнулся и протянул руку.

— Надеюсь, твою нежную психику не шокировал вид голого мужика? — иронично отметил Соколинский. — Мне звякнуть Рэму надо, можно твоим телефоном воспользоваться? До моего бежать далеко, — хмыкнув, добавил он.

К некоторому удивлению Женьки, времени с момента, как он появился на пороге квартиры Вересникова, и до приезда Сергея с опергруппой прошло всего около полутора часов. Сергей усмехнулся в ответ и протянул свой телефон, снова скользнув глазом по портрету Алены и некроманта, потом передернул плечами.

— Что-то мне жутковато от этой картины, — пробормотал он. — Уж не знаю, есть там магия или нет…

— Вот Алена и проверит, — кивнул Женька и набрал номер Рэма из исходящих.

Несколько долгих гудков барс не брал трубку, и это почему-то заставило Женьку насторожиться. Сердце тревожно сжалось от неясного предчувствия, и когда в трубке раздался отрывистый голос Рожнова, Лис уверился, что что-то не в порядке.

— Да, — отозвался шеф.

— Это, мы с Сергеем тут художника поймали, — все же начал устный отчет Женька, отойдя к окну. Прохладный воздух особо не доставлял ему неудобства, пока что. — Картину нашли, где Алена с этим придурком, по всей видимости, Осокиным. Подъедете, посмотрите, есть в ней что-то или нет нехорошее? — Женька рассеянным взглядом проводил группу мужчин, уводивших Вересникова.

— Потом, — так же кратко ответил Рэм и добавил: — Алена пропала. Я ее ищу. Отзвонюсь позже, — и отключился.

Лис несколько мгновений в растерянности смотрел на молчавшую трубку, и в душе стремительно нарастала тревога. Да, они с Аленой больше не были вместе, однако и чужими тоже не стали, и если бы знал куда, Женька бы прямо сейчас сорвался на помощь. Стиснув зубы и уняв панику, он снова набрал номер барса, чтобы узнать направление, но Рожнов не брал трубку. Лис глубоко, нервно вздохнул и повернулся к Сергею.

— Так, забирай картину, думаю, Алена с Рэмом завтра подъедут проверить, — быстро произнес Женька, отдав телефон. — Спасибо за помощь, я пошел…

— Что-то случилось? — прозорливо заметил следователь, прищурившись и глядя на собеседника проницательным взглядом.

Поколебавшись, Соколинский кивнул.

— Алену, похоже, похитили, и скорее всего это дело рук Осокина, — пояснил он. — Все, ладно, я побежал. — Лис торопливо пожал руку следователя и, моментально перекинувшись, покинул здание уже зверем.

В голове билась одна мысль: Алена в опасности, ей требуется помощь. И больших трудов стоило убедить себя, что метаться вслепую не дело и если Рэм не отвечает, значит, не может. В том, что он найдет Алену, Женька не сомневался ни разу, а потому, прибежав к машине и одевшись, решил действовать с другой стороны. Заводя мотор, он набрал номер Андрея и едва дождался, пока тот ответит.


— Да, Женек. — На заднем фоне слышалась приглушенная музыка, и голос некроманта тоже отдавал весельем.

— Андрюх, от твоих по Осокину ничего? — спросил Соколинский, выруливая с улицы.

— Нет пока, а что? — немного удивленно переспросил Князев. — Я тут сейчас в баре одном, Симонов заехал…

— Похоже, Аленка каким-то образом у него оказалась, — выдал Женька, вдавив педаль газа в пол и с визгом шин вписавшись в поворот. — Дай пинка своим, пусть поднажмут и найдут его.

Андрей сразу стал серьезным.

— Хорошо, — коротко ответил он. — Рэм в курсе?

— Он как раз ее и ищет, — кивнул Женька. — Так что вызывай там группу захвата, или кто у вас за психопатами приходит. — На его губах мелькнула кривая улыбка. — С Симоновым потом разберемся.

После чего, распрощавшись с некромантом, Соколинский, едва удерживаясь от нарушения скоростного режима по городу и матеря про себя светофоры, поспешил в офис. Пока туда, а там видно будет, может, и Рэм даст о себе знать.



Промзона около Московского вокзала

Я лежала на грязном полу, созерцая темный потолок заброшенного ангара, сознание окутывала мутная пелена, а тело практически не слушалось. Не знаю, как у Осокина так получилось сделать, что из своего арсенала он применил, но факт оставался фактом. Едва я показалась на пороге этого здания, ведомая странной магией, он рывком дернул меня к себе и поцеловал. А я даже оттолкнуть не смогла: во-первых, не ожидала, во-вторых, силы настолько стремительно начали покидать, что я заподозрила вмешательство магии. Осокин как будто пил меня, мою энергию, как одна из тех тварей, что убили моих родителей — не сомневаюсь, по его наущению. Я только беспомощно всхлипнула, оседая в его железных объятиях, и, кажется, все-таки потеряла сознание на несколько минут.

Когда же очнулась, уже лежала посередине нарисованной разноцветными мелками фигуры на полу, совершенно обессиленная, не способная не то что пошевелиться, но и связать две мысли в голове. Даже голову было не повернуть, а в сознании царил вязкий кисель вместо хотя бы примерного плана действий. Осокину и связывать меня не пришлось, мда. Уж не знаю, что за магию он ко мне применил, но сработала она лучше любой веревки, сделав меня слабой, как котенка. Одна надежда была только на Рэма, что он найдет. Ведь кулон все еще был на мне, под свитером, хотя уже, наверное, не защищал. Подозреваю, под воздействием ритуала Осокина он просто разрядился, но надеюсь, как маяк еще работал.

Сам некромант присел рядом с границей рисунка вокруг меня и посмотрел так, что кожа покрылась пупырышками, как от холода, а внутренности завязались узлом. Его глаза, похоже, видели не меня, а кого-то другого, и улыбка, жутковато-нежная, рождала лишь желание отползти подальше и забиться в какой-нибудь темный угол.

— Аленушка, — прошептал он проникновенно, и холодные пальцы медленно провели по моей щеке, на которой, по ощущениям, оставался морозный след на коже. — Скоро я верну тебе душу и память, и мы снова будем вместе, — с предвкушением закончил он, а у меня все заледенело внутри от ужаса.

Об этом говорила Рада, о ритуале вызова души. Господи, Рэм, спаси меня уже, пожалуйста! Этот психопат точно мозгами двинулся! Я смогла лишь слабо дернуться да прикрыть глаза ресницами, на большее обессиленное магией Осокина тело было неспособно. А он, как ни в чем не бывало, погладил меня по волосам и выпрямился.

— Я только подготовлю все, любимая, потерпи еще немного, — все с той же ласковой улыбкой сказал он и исчез из моего поля зрения.

До меня донесся какой-то шорох, потом снова появился Осокин с объемистой сумкой, и я обратила внимание, что рядом на полу тоже что-то нарисовано. Бормоча под нос всякую чушь про то, что мы скоро будем совсем вместе и осталось подождать всего ничего, все будет хорошо и даже лучше, Осокин что-то вытаскивал из кармашков и раскладывал по рисунку, а потом достал деревянную шкатулку средних размеров и достал из нее что-то сморщенное и темное, похожее на засушенный фрукт. Осторожно положил в рисунок, потом с сосредоточенным видом зажег свечи, расставленные по схеме, и поднес зажигалку к непонятному куску чего-то. И посмотрел на меня. Глядя в его темные провалы глаз, отметив полную предвкушения улыбку, я вдруг отчетливо поняла: едва огонь коснется непонятного предмета, мне — конец. Начнется долгая агония, которая закончится хорошо, если моей смертью. А если окажусь заперта в собственном теле, которое будет подчиняться не мне, а какой-то давно умершей подружке некроманта, которую тому встрялось во что бы то ни стало воскресить?!

— Я люблю тебя, Аленушка, — мягко произнес Осокин, и я чуть не взвыла, мысленно выругавшись трехэтажным матом от того, что тело не слушалось.

Однако дальше события развивались стремительно и совсем не так, как планировал некромант.



Офис агентства, после ухода Алены

Рэм не сразу понял, что Алены нет в офисе. Сначала позвонили из головного отделения в Москве, и он двадцать минут потратил на разговоры и уточнение некоторых моментов по отчетам и бухгалтерии. Потом выглянул, увидел, что девушки нет на привычном месте на подоконнике, но сумка лежит, и подумал, что она, возможно, в туалете. И снова вернулся к текущим делам. Ну а когда, в очередной раз выглянув, опять не нашел Алену на месте, обеспокоился разве что чуть-чуть. Ну куда она могла пропасть аж с двумя амулетами? Рэм заглянул к Василисе и Раде и поинтересовался у них:

— Аленку не видели?

Те взглянули на него с некоторым удивлением, Рада чуть нахмурилась.

— Нет, а что? Ее нет? — переспросила она.

— Сумка на месте, может, выскочила куда на пару минут. — Рэм вернулся в гостиную, а за ним вышли и Василиса с гадалкой.

И буквально через мгновение ведьма издала негромкий возглас и что-то подняла с пола. Рэм обернулся и уставился на родовой браслет-оберег, который выглядел очень странно: кожаные ремешки словно обуглились, а камень потускнел. На лице Василисы отразилась уже нешуточная тревога, она побледнела и уставилась на Рэма глазами с расширенными зрачками, в которых плескалась настоящая тревога пополам со страхом. Но сказать она ничего не успела, заговорила Рада.

— Иди. За ней. Сейчас же, — ровным глухим голосом произнесла гадалка, ее взгляд сделался отсутствующим.

Рэм даже спрашивать ничего не стал, сразу рванул в коридор, сдернул с вешалки куртку и бегом сбежал с лестницы. Не было ни какого-то плана, ни даже мыслей остановиться и подумать. Все заслонил страх за Аленку и безумное, всепоглощающее желание поймать Осокина и набить ему морду. До кровавых пузырей, до свернутого носа и безобразных фингалов. И неважно, что он опасный псих, проводящий запрещенные ритуалы, он посмел угрожать безопасности его Рыси, его девочки, посмел выкрасть непостижимым образом буквально из-под его носа. И вот за это некромант точно ответит. Оказавшись за рулем машины, Рэм сжал пластик, стиснул до хруста зубы и заставил себя сделать несколько глубоких вдохов, загоняя панику и застилавшую глаза ярость подальше. Сейчас ему нужна холодная голова, потому что если амулет Алена сняла, ну или колдовство Осокина нейтрализовало его — кстати, надо будет потом у Василисы узнать, что же может уничтожить родовой ведьминский амулет, — то кулон остался на ней. И этот кулон, даже уже не исполняя защитные функции, все равно будет работать как маячок.

Помогло. Невидимая нить потянула вперед, и Рэм завел мотор, усмирив бесновавшегося внутри зверя, готового выпустить когти и бежать прямо так, по улицам, спасать свою Рысю. Нечего шокировать добропорядочных жителей, оборотни так запросто в звериной ипостаси по городу обычно не бегают. Да и на машине быстрее доберется, мало ли, куда путеводная ниточка уведет. Звонить Андрею, чтобы попросить его знакомых поторопиться с поиском Осокина, Рэм тоже не стал — терять драгоценные минуты на бесполезные разговоры он не намеревался. Кулон и так приведет его к Алене, а с ней — Рожнов очень на это надеялся — и к зарвавшемуся некроманту.

По пути, правда, позвонил Женька с приятным известием, что поймал художника, но это сейчас Рэма волновало меньше всего, тем более что Лис сообразил позвонить Сереге и вызвать его на подмогу сразу. Значит, одной проблемой меньше. Тем более ниточка привела его к узкой улочке, отходившей от Лиговского недалеко от метро и уводившей куда-то в промзону. Поскольку уже стемнело и район здесь выглядел безлюдно, Рэм припарковал машину, убедился, что случайных свидетелей бесплатного стриптиза не имеется, и, избавившись от одежды, выпустил наконец на волю зверя, жаждавшего поквитаться с обидчиком. Серебристая с черным рисунком шерсть окуталась неярким голубым сиянием абсолютного щита против любой магии, и крупный барс большими бесшумными прыжками скрылся между зданиями, безошибочно идя по следу любимой. Сейчас его чуткий нос уже улавливал обрывки тонкого запаха морозной фиалки, что только подтверждало — девушка где-то здесь, на этой территории, и с каждым прыжком барс приближался к ней.

И к некроманту, Рэм был уверен.



Заброшенный корпус

Осокин не успел поджечь непонятное нечто: деревянная дверь ангара разлетелась в щепки с жутким грохотом, и моему затуманенному от слез взору предстал здоровый серебристый барс, окутанный голубоватым сиянием. От огромного облегчения, нахлынувшего неудержимым цунами, я чуть повторно не ушла в обморок, рыдания комом застряли в горле, и я судорожно закашлялась, пытаясь справиться с волнением. Между тем Осокин, выронив от неожиданности зажигалку, уставился на незваного гостя, замерев в полуприседе. Лица его я не видела, к моему великому сожалению, зато заметила, как в холодных голубых глазах барса полыхнула чистая, незамутненная ярость. Пришло понимание: некроманту не жить. На этот раз он точно не уйдет и не спрячется. Рэм просто не даст ему уйти живым из этого ангара. И никто его не осудит, в общем-то, на Осокине висит организация убийства моей семьи и попытка провести запрещенный темный ритуал, вполне достаточно для приведения смертного приговора в действие.

— Ты-ы-ы! — провыл искаженным от ненависти голосом Осокин. — Ты прикасался к ней…

Договорить он не успел. Барс, все так же сияя голубым светом, глухо рыкнул и прыгнул вперед, легко преодолев расстояние между ними. Я успела только заметить, что в руках Осокина оказался узкий острый клинок, но даже крикнуть не смогла, горло сжал спазм. Расширенными от ужаса глазами я беспомощно смотрела, как человек и зверь сплелись в один бело-черный клубок, и кто из них рычал громче, понять было невозможно. Треск материи, и я молча возблагодарила бога, что в ангаре темно и немногочисленные свечи не позволяют видеть кровь, которая наверняка лилась в избытке — Рэм еще пребывал в образе зверя. Я не видела, сумел ли Осокин ранить барса, перед глазами все расплывалось из-за навернувшихся слез, и в какой-то момент зверь исчез, а на его месте появился человек. Попыталась проморгаться, чтобы увидеть, ранен Рэм или нет, но бросила это бесполезное занятие, в густом полумраке все равно не разглядеть толком, даже мое ночное зрение не помогало, все застилали слезы. Еще несколько минут противники молча катались по полу, пытаясь достать друг друга, я видела то одно, то другое лицо, ожесточенное, искаженное яростью и злостью — тут они в чем-то даже были похожи. А потом Рэм коротко размахнулся, вывернувшись из жесткого захвата Осокина, и с явным удовольствием смачно врезал тому в челюсть.