Прячем лица в дыме (СИ)

— От кого вы, дан Ризар? — спросил оша, сцепив руки перед собой.
Кантор откинулся на спинку кресла, и газовые рожки осветили его лицо — гладко выбритое, с тонкими чертами, ровным тоном кожи. Да, такой явно крутился не среди простых людей и делал всё, чтобы соответствовать им.
Мужчина был, скорее, секретарем, помощником, исполнителем — слова разные, а суть одна. И явно он умел играть. Таких людей Раз называл «шесть-девять». Никогда не поймёшь, кто они: то ли мягкая шестёрка, то ли твёрдая девятка.
Ризар снова одарил гостей лёгкой улыбкой и ответил:
— Скажем так, я представляю интересы друга, который пока предпочитает остаться в тени, — Найдер кивнул — с таким они сталкивались не раз. — Как я и говорил при нашей прошлой встрече, моему другу необходимо получить кое-какие бумаги — научные записи об одной разработке.
— А как я говорил при нашей прошлой встрече, мы специализируемся не на бумагах.
Раз хорошо знал эту игру. Сопротивляясь, Найдер, во-первых, пытался получить больше информации, во-вторых, понять, насколько важен, богат или опасен заказчик, в-третьих, набить цену.
— Вы обладаете изрядной скромностью, Найдер. Позвольте сказать, я наслышан о делах, с которыми вас связывают. Вашего имени не знает ни полиция, ни канцелярия, но улицы слухами полнятся. Ваша, — Кантор сделал паузу. — карьера началась три года назад, верно? За это время у вас появился хороший послужной список.
Найдер нахмурился.
Да, Кантор — или тот, на кого мужчина работает — явно неплохо постарался. Должно быть, он пролез в самую глубь Цая, чтобы узнать о тёмных делах, которые велись на улицах северного района. Вопрос был в том, кто этот «послужной список» выдал. И за сколько.
— Не буду перехваливать вас или вашего друга: вы не являетесь лучшими, но вы одни из лучших.
Найдер, наконец, выпустил трость и осторожно приставил её к креслу. Он сделал ещё один глоток и спросил:
— Одни из, так? Тогда почему мы?
Раз чуть слышно вздохнул. Найдер начал уходить не в ту степь. Кантор был хитрым дельцом, и он пришёл не отвечать, а спрашивать. Осторожность оша была понятна, но вопросы стоило оставить на потом. С такими «шесть-девять» лучше так: сначала дать выговориться, а потом затягивать в свои сети.
Кантор повертел в руках стакан и с улыбкой ответил:
— А кто сказал, что только вы? Это будет игра — лишь один победитель получит приз.
Найдер и Раз переглянулись. О таком речи не было. Раз медленно провёл рукой по подлокотнику кресла, пересчитывая швы — девять. Наверное, и Кантор был девяткой — той, что была больше всех остальных цифр и стремилась к завершённости.
— Поподробнее, — Найдер напряженно подался вперёд, сжал руки и положил на них голову.
— Как вы думаете, насколько сложным должно быть дело, которое оценивается в пятьдесят миллионов линиров?
Найдер подался вперёд, точно уже видел перед собой деньги. Раз пересчитал рукой швы на втором подлокотнике — снова девять.
В хорошей пекарне буханка хлеба стоила пять линиров. Рабочие Тьянтала со стажем от трёх лет получали шесть тысяч. Квартира в Фьяноле стоила от двухсот тысяч. Учёные в зависимости от пользы открытия могли получить до миллиона. А им предлагали сразу пятьдесят миллионов линиров. За кражу. И чего будет стоить такая кража? Что это за бумаги?
«Десять тысяч пятьсот один, десять тысяч пятьсот два, десять тысяч пятьсот три…» — Раз пробежался до третьего десятка вперёд, затем назад. Он видел нетерпеливую дрожь Найдера, да и сам уже растерял спокойствие.
Пятьдесят миллионов… Если в деле будут участвовать все пятеро, ему достанется от двадцати процентов до сорока в зависимости от вклада. Это… Раз даже не мог придумать что.
Для Найдера — решение проблем со всеми королями Цая, исполнение мечты отца, здоровая нога. И главное — спокойная жизнь на равных с миром. Деньги заткнули бы всех, кто ему презрительно шептал «оша» и «калека».
Для Рены — возвращение к той жизни, которой её лишили, исполнение мечты о путешествиях. Для Джо — об образовании. Для Феба… Ладно, о чём парень мечтал, Раз не знал, но не сомневался, что и мечту того можно купить. А о чём мечтать ему, он не понимал.
 
Когда-то Раз хотел одного: стать учёным, как родители, как брат. Помогать людям, может, вылечить какую-то смертельную болезнь или изобрести то, что сделает жизнь легче. Затем его единственной мечтой стала свобода от больничного мира. А после — просто найти работу. Мечты мельчали, пока не исчезли вовсе.
— Давайте к главному, — деловито сказал Найдер. — Сроки, суть, имя.
— Мне нравится ваш подход, — Кантор кивнул и повернулся так, что на лице залегла тень, сделавшая его похожим на бесстрастную маску. — Как вы знаете, через три недели состоится День прогресса. Для учёных это единственный день, когда свои разработки они могут представить не научному совету, а сразу министрам, минуя одобрение гильдии.
Найдер внимательно слушал. Раз водил ладонью по подлокотнику взад-вперёд — девять швов в одну сторону, девять в другую. Всё это он отлично знал. Очередную годовщину революции учёные ждали сильнее всего. Гильдия знала, в какую сторону направить умы, и для тех, кто хотел делать по-своему, это был единственный шанс показать себя. А для тех, кто не попал в число любимчиков научного совета — получить финансирование.
— Мы знаем, что среди желающих выступить перед министрами будет один из учёных, который сделал открытие, способное изменить весь Кион.
Выдержав паузу, Кантор подвёл итог:
— Нам нужны его разработки. Все бумаги, связанные с делом, а также само открытие.
«Сто двадцать один, сто двадцать два, сто двадцать три…»
А дело принимало всё новый оборот. Сначала Кантор сказал про одно, но сейчас ситуация открылась с новой стороны: не просто бумаги, не просто разработки — что-то, способное изменить город.
Кто мог не хотеть перемен? Или, наоборот, страстно желать? И что это за перемены? И работа, которую поручают преступникам из Цая? Да не просто поручают, а устраивают соревнование за главный приз — пятьдесят миллионов линиров! У кого есть такая сумма? Как убедиться, что её заплатят? Раз вздохнул — слишком много вопросов.
— Хорошо, — Найдер, хмурясь, кивнул. — Разве эта ваша игра не наделает шуму? Если несколько начнёт охотиться за одним человеком, кто-то обязательно наследит и помешает другим. И о каких разработках идёт речь? Что это за учёный?
— Вы задаёте правильные вопросы, Найдер. Да, чем больше человек знает о задумке и чем больше охотников, тем сложнее. Но и тем сильнее они начнут стараться. Мой друг волнуется по поводу сроков — чем быстрее работа будет сделана, тем все мы, уж поверьте, станем счастливее.
Ясно. Заказчик не волновался по поводу последствий — пусть преступники в погоне за добычей хоть весь город разнесут, лишь бы дело было сделано. А тот с разработками скроется и…
Что «и»? Продаст другому городу-государству? Да, например, северный Норт, бывший столицей до революции, всегда охотно шёл навстречу тем, кто выступал против Киона. Или заказчик сам хотел воспользоваться разработками?
Раз выразительно посмотрел на Найдера, но тот не обратил внимания. Он знал, что если речь зашла о таких деньгах, оша пойдёт на любую опасность. Даже оставшись в одиночестве, не отступит. Что же, придётся поддержать друга. Опасностей Раз всё равно не боялся — нечем уже было бояться. А там, может, и для него дело обретёт смысл.
— Найдер, скажите, правда ли, что оша практикуют магию?
Друг нахмурился ещё больше.
— Конечно же нет, дан Ризар, — с вызовом ответил он.
На лице Кантора появилась пренебрежительная улыбка:
— Ладно. Вы должны знать, что магия под запретом — вся, кроме той, что практикует Светлый орден. Остальных прячут по больницам или вынуждают бежать. Но что если магию можно контролировать? Что если знать, как дать силу каждому? Да в такой мере, в какой не владел ни один из магов прошлого? Что бы тогда могли кионцы?
Найдер и Раз переглянулись. Это дело обещало стать чем-то новым, более опасным, отчаянным и сумасшедшим, чем прежде. За пятьдесят миллионов линиров. Если их заплатят. Если выживут.