Морока (сборник)

На вокзале Иван не видал, куда исчез незнакомец, – он спешил в Кривой переулок в дом Петра Степановича Бахрушина.
– Плохие дела, хозяин.
Старик был взволнован.
– Плохие? Ты был там? Ты сделал все, как я говорил? Ну?
– Ну и ничего, – угрюмо отвечал Иван, – раньше нашего догадались.
– Раньше нашего! Ты обманываешь, подлец! Я тебе как сыну доверил. А ты!
– Бог видит, не виноват, Петр Степаныч.
Старик внимательно посмотрел в глаза Ивану.
«Да. Меня не так-то легко провести, – пожалуй, он и не виноват».
Потом вслух:
– Не отпирайся! Куда ты пойдешь с такими вещами! Ты и десятой доли не выручишь! А я. Ты знаешь, что я тебе обещал…
Иван все это великолепно понимал. Он и не думал обманывать. Торопливо рассказывал все – о Кузьме, о привидении, о бегстве. Старик слушал и покачивал головой.
– Кто ж это мог быть? Василий? Василий не может знать. Никого тогда не было в Шокорове… Дмитрий? Но он далеко. Николай? Вернее всего, – но что известно о Николае? Он, наверно, убит.
Старик и забыл, что надо отпустить Ивана. В дверь постучали.
– Кто там?
Минута нерешительности – стук еще громче. Старик посмотрел на Ивана. Иван на старика. Старик открыл дверь и, не давая ни слова сказать пришедшему:
– Are you, mr. Bridge!
Василий понял, что ему надо выдавать себя за англичанина. Но Иван – Иван, увидев Василия, застыл на месте и долго пялил на него удивленные узкие глаза. Наконец, выйдя из столбняка, он оттянул старика за рукав и прошептал;
– Он. Этот самый.
– Потом. Придешь после, – тихо прошептал старик – Иди.
– Ушел? Я тебе деньги принес, дядя.
Старика удивило: что-то новое в тоне Василия. Нет прежней заносчивости. Может быть, он виноват? Чувствует это и скрывает?
Василий небрежно отсчитывал деньги. Старик подхватывал их на лету и прятал.
– Ты думал, я обману!.. Нет, Василий Бахрушин не обманет…
Откуда у него деньги? Конечно, он был там… Выпытать? Может быть, он сам сознается?
– Садитесь, Василий, поговорим.
Молчание.
– Ты, может быть, хочешь спросить о чем, дядя?
Опять в тоне Василия чуждая нотка. Он как бы одряхлел за этот день. Усталый тон.
Старик вытер вспотевший лоб.
– Да. Скажи мне по правде – ты был в Шокорове?
– Я? В Шокорове? Зачем? Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Не был, не буду, и завтра же я уеду. Совсем.
Конечно, он говорит правду. Да и как он мог успеть? Так кто же тогда? Кто?
– Завтра уедешь? Я не спрашиваю тебя ни о чем. Ты только скажи мне – Николай жив?
– Где твой брат, Каин? Да, это, может быть, пятно на моей совести. Тебе интересно знать? Мы были в одном полку – ты помнишь, я уехал на юг – там нашел Николая. Армия отступала. Мы не знали, что делать. Я прихожу к Николаю накануне. Он решил остаться в городе и явиться с повинной – всем обещали прощение.
«Я не знаю, где настоящая Россия, – говорил он. – Но только не здесь. Мне все больше и больше начинает казаться, что настоящая Россия там – и мы убежали от нее. – Да, не только убежали – мы предали… Большевики? Но я ведь хорошенько не знаю, что такое большевики. Мы видели их только в сражении.»
Так было, дядя. Я, может быть, тоже остался бы в городе, хотя мне это было не по нутру. Но вдруг приказ от полковника:
«Защищать порт до последнего момента и – за границу!»
Нам обещают пароход.
Николай ожил при мысли о загранице. Лондон! Быть может, там отец. Если нет – мы устроимся там хотя бы в качестве клерков. Ведь мы оба хорошо говорим по-английски!
– Пойдем!
Мы пошли. Конечно, нас обманули. Мы стояли до последней минуты. Последний свисток последнего парохода – и мы брошены на произвол судьбы. Мы лицом к лицу с врагом, который нас не пощадит!
– Прорвемся, – сказал я. Мы поодиночке пробирались через неприятельские посты. И вот нескольких наших, в том числе Николая, остановили.
Я спрятался Видел: Николай на коленях – я не мог слышать, что он говорил, может быть, просил о пощаде – чернобородый солдат упер винтовку прямо в грудь Николая.
Я отвернулся. Выстрел. И не обернулся даже в ту сторону – я заботился только о себе. Благополучно избег неприятеля. Встретил своих.
 
Василий на минуту умолк. Задумался.
– И вот еще что, – добавил он, – я вернулся опять в этот город. Как? Я не могу сказать – может быть, после. Я искал его по всем лазаретам – не ранен ли? И не нашел.
Старик молчал.
– Ну, я пойду. Прощай!
Василий подошел к двери, но в нерешительности остановился. Потом вернулся, подошел к старику:
– Прощай!
В голосе чувствовался некоторый надрыв.
Старик проводил Василия на лестницу и незаметно перекрестил на прощанье.
Василий шел быстро, наклонив голову, и мог не заметить: на Кривом переулке у самого дома Бахрушина двое: один высокий в гимнастерке и с револьвером, другой – худенький мужичок с рыжей клинообразной бородкой.
– Он, – прошептал мужичок. И оба пошли за Василием.
Он не мог знать, что эти люди проводили его до дверей гостиницы и спросили швейцара:
– Кто это?
– Англичанин… Сейчас посмотрю…
Потом молодой ушел, а старик остался у подъезда.
Всего этого не мог видеть Василий. И если он видел что, – то один, только вывернутый наизнанку глаз: вот он выплывает из переулка, вот он смотрит с автомобиля. Весь мир смотрит на него, Василия, этим белым вывернутым наизнанку глазом.
– Бежать. Скорее бежать. Черт с ним, с этим гражданином Бройде! Деньги? Сколько лет Василий Бахрушин прожил без денег! И вот шутовской наряд – не хочу! Где мои опорки? Где моя рваная шинель?
Двое вооруженных не постучавшись вошли в его номер. Василий не мог или не успел – но не сказал ни слова. Он не спросил, в чем его обвиняют, он не сказал, что он как английский подданный пользуется нормальными человеческими правами. Он шел покорно и безвольно, как осужденный.
Его провели длинным коридором в темную комнату, внимательно осматривали там, сличали с фотографией, задавали вопросы. Он молчал.
Секретарь шокоровского волисполкома и Кузьма – это они арестовали Василия – дожидались внизу. Через час вышел к ним один из ответственных работников и, пожав тому и другому руку, сказал:
– Поздравляю вас, товарищи! Это – атаман Скиба.
  
11. Испытания мистера Бриджа
 
Давно бы пора нам вернуться к оставленному безо всякого с нашей стороны внимания, но тем не менее этого внимания достойному представителю почтеннейшей фирмы «Джемс Уайт Компани лимитед», мистеру Роберту Бриджу.
Знал ли он, что права его так бессовестно нарушены, что даже имя его, составляющее во всех цивилизованных странах бесспорнейшую собственность индивида, было так необдуманно присвоено каким-то проходимцем?
Что мог знать об этом мистер Бридж? Он не знал ничего, когда поезд проносил его снова мимо немногочисленных теперь станций и полустанков, мимо полей и лесов, которые мистер Бридж уже не считал достойными внимания; он Ничего не подозревал, когда пыльными, тряскими улицами вез его случайный извозчик по восточной столице к дому с британским львом на дверях, ничего не знал, когда услужливый клерк предложил ему высказаться о цели визита.
Мистер Бридж объяснил услужливому клерку свое несчастье. Услужливый клерк сказал:
– Эта варварская Россия! В нашем отечестве принято осторожно подрезать карман, чтобы не побеспокоить джентльмена…
– О, это варвары, – согласился мистер Бридж. – Они даже не знают, что настоящий джентльмен не перевозит ценности в чемодане. Но мой портфель. Там были бумаги.
Мистер Бридж не знает, что надо делать в этих случаях? Мистер Бридж может положиться на клерка – и клерк сделает все, что только возможно для своего соотечественника, попавшего в эту варварскую страну. Он даст мистеру Бриджу перо и чернила, чтобы мистер Бридж написал заявление. Мистер Бридж может дать срочную телеграмму «Компани лимитед», не выходя из-под британского льва. Мистер Бридж затем может быть спокоен.