Бал Цветов (СИ)

— Джорджия — это штат в Америке? — вмешалась кругленькая мадам Жербер.
— Нет, что вы, со Штатами мы не имеем ничего общего! — возразила Георгина. — Мои предки были мексиканцы, да! Джорджия[1] — это родовое поместье моего мужа в Грузии, на Кавказе.
— О да, — сочувственно кивнул Троян. — Там сейчас волнения. И это не так уж далеко от моей крымской части.
— Вот именно! Нам пришлось даже забрать оттуда свою дочь Джорджи. Она жила в Грузии с бабушкой и воспитывалась в монастыре.
— Ах, я видела вашу малютку, она прелестна! Темные кудри! А какие глаза! Правда, Ортанс? — мадам Жербер толкала локтем свою соседку Гортензию.
— Гербера, перестань! — та сосредоточенно уставилась в карты и считала очки. — Вот, у меня тридцать одно, я выиграла! — Баронесса, довольная, захлопала в ладоши, но тут же опомнилась и приняла прежний строгий вид.
— Вот видите, мне не всегда везёт, — добродушно заметил Троян, отдавая поигранные деньги.
— Зато мне ВСЕГДА не везёт, — Гиацинт бросил карты на стол. — Взгляните!
На этот раз он остановился всего на двух картах, а прошло три круга. Перед ним опять лежали два туза, а третий взяла себе баронесса, дополнив им свои две десятки.
.
[1] на английском Грузия (Georgia) произносится как — Джорджия.
  
16.
 
— Дорогой граф, вам так везёт в любви, а ещё и везение в картах, это уж слишком! — смеясь, утешала его Георгина. — Правда, дорогой? — потребовала она поддержки мужа.
— Угу, слишком, слишком, — герцог Жорж отвечал басом и не поднимал глаз на жену. — И вообще, нынешнее поколение уже не способно потерять голову от любви.
— Боюсь, что способно, — Троян вспомнил о своей резвой племяннице.
— Что я слышу, Жорж, ты сомневаешься в нашей молодёжи?! — ужаснулась герцогиня.
— Нет, дорогая, нет, конечно, — поспешно запротестовал герцог. — Как тебе угодно.
Жорж прекрасно знал, что род его эмоциональной супруги не зря прозван Изменчивым, и предпочитал не спорить. Благородный герцог, как огня, боялся гнева своей нежной герцогини и капризов любящей дочери. Поэтому всегда соглашался с ними, качая большой круглой головой.
— Кстати, о везении в любви! Все знают чудную историю о том, как один мой предок, тоже граф, потерял голову от любви к прекрасной Маргаритке? — напомнил Гиацинт. — Это произошло в 1573 году.
— Здесь, в Париже?
— Разумеется.
— Как романтично! — Жербер с восторгом слушала, машинально тасуя карты.
— Но… он потерял голову в переносном смысле, разумеется? — с опаской спросила Гортензия.
— Увы, мадам, в буквальном. На площади Сен‑Жан‑ан‑Грэв, — серьёзно ответил Гиацинт.
— Какой ужас! Но, вероятно, та Маргаритка была из королевского цветника? — полюбопытствовала Георгина.
— Гораздо хуже, дорогая герцогиня, это была сама королева.
— О! — раздался общий вздох. Все вспомнили, о чём говорил Гиацинт, и обсуждали, стоит ли любовь королевы жизни?
— А вы, милый граф, не являетесь ли потомком той жгучей страсти? — лукаво спросила Гербера.
— Надеюсь, нет. Мне с головой хватает побочного, зато законного родства. Но мой папа приложил немало усилий, чтобы выяснить это, — улыбнулся Гиацинт. — Именно в честь этого дальнего предка я тоже — Гиацинт-Бонифас, хотя мои запросы много скромнее[1].
— Как поживает герцог Провансальский, ваш уважаемый батюшка? — осведомилась мадам Жербер. На ее лице слишком явно промелькнуло: "Какой мужчина!"
— Вполне благополучно. Мама строго следит, чтобы он хоть иногда выбирался из своего кабинета, раскопав завалы счетов по делам провинции, и совершал конные или пешие прогулки. Иначе угрожает не кормить обедом! Ладно, сдавайте… Сыграем ещё раз.
— Но сейчас очередь Жоржа! Правда, дорогой? — вмешалась герцогиня Георгина.
— Угу, — её муж покорно взял колоду из рук мадам Жербер.
Игра продолжалась.
.
[1] Истинная правда, ведь в романе А. Дюма "Королева Марго" влюблённого графа де Ла Моль действительно зовут Жозеф-Бонифас-Гиацинт. Не уточняя мотивы Великого Дюма, чья бабушка родилась на острове Роз в Карибском море, и не углубляясь особо в борьбу за престол Флорентийских Ирисов Медичи и Французских Трёх Лилий, и даже не пытаясь намекнуть, что Бог с ними, с Маргариткой и её возлюбленным, но стоит представить, имя графа де Коконаса как Coco nuss, мы тут же получим кокосовый орех, так вот, не принимаем во внимание все подобные абсолютно случайнейшие совпадения, но…
   
17.
 
— Ах, любовь, любовь!.. — мечтательно вздохнула Георгина. — Вы заметили, сегодня на приём Бьянка вышла бледнее, чем обычно, а Скарлет так покраснела, когда лорд Гладиолус приветствовал их. Здесь тоже, верно, замешаны любовные дела. Может, и моя Джорджи скоро встретит кого-нибудь, здесь столько блистательных кавалеров! Правда?
— Угу, может быть, конечно, — поддакнул герцог Жорж.
— Да, генерал! Наша Джорджи — такая умница, надо их познакомить с вашей племянницей, ей ведь тоже семнадцать? — Герцогиня феерично меняла темы.
— Ей только шестнадцать с половиной.
— А, тогда она ровесница моему племяннику. Он приехал из Флоренции погостить. Очень милый мальчик!
— Не знал, герцогиня, что у вас есть родственники в Цветущем городе, — Гиацинт осекся, уставившись на карту.
— Право, мне кажется, сегодня на балу меньше всех французов. Сплошные гости и официальные лица, — заметила баронесса Ортанс. — Иранский посол, английский посол…
— Лорд Гладиолус такой интересный мужчина, да дорогой? — пропела Георгина. — Говорят, он служит в Англии, но родом из Голландии.
— Ах! Голландия!.. — вздохнули Цветы тем же тоном, каким Люди говорят: "Ах, Париж, Париж!.."
— Глупости. Он потомственный английский лорд, — отрезала Гортензия. — У меня гораздо больше родственников в Голландии, чем у него. Это почти моя Родина!
— Помилуйте, баронесса, — небрежно зевнул Гиацинт. — Для кого же из нас, я имею в виду дворян, Голландия не родина? Точно как для всех людей предки — семя Израилево: сыновья Ноя, все двенадцать колен сыновей Иакова и всё такое…
Все согласно закивали, только герцогиня Георгина возразила:
— Ну, мои-то корни тянутся прямо из Мексики, здесь уж не поспоришь! Правда, дорогой?
— Угу, — Жорж раздавал всем по второй карте.
— Герцогиня, корни имеют все, — сказал Гиацинт. — Но разве не ваши предки в 1804 году вместе со славным Александром Гумбольтом приплыли из Мексики в Германию, а потом и в Голландию, где они и получили свой патент на дворянство?
Гиацинт невинно смотрел своими синими глазами на герцогиню. Возразить было нечего. Граф по праву мог гордиться тем, что его род один из древнейших и наиболее знатных среди дворянства Южной Франции, вернее — Аквитании, когда Юг ещё не стал французской Провинцией. Но позволял себе вспоминать об этом вслух крайне редко. Все и так это знали и оценили намёк на относительно недавнее происхождение некоторых гербов.
— Точно, точно, — кивала мадам Жербер. — Я тоже происхожу из Южной Африки, да и сама великая мадемуазель Пассифлора, можно сказать, ведёт свой род из Южной Америки, но все мы, тем не менее, французы и гордимся этим. Ведь правда?
— Несомненно, — с жаром подтвердила герцогиня. — Гербера права, да, дорогой?
— Угу, — ответствовал Жорж. — Ты берёшь третью карту, дорогая?
— Конечно. Уверена, мне повезет! Кстати, какие новости о приезде мадемуазель Пассифлоры, она точно будет на балу?
— Ну, учитывая её новое назначение…
— Граф!.. Гра‑аф! Оторвитесь от игры, вы мне нужны, — раздался шёпот позади Гиацинта. Красивая девушка с длинными каштановыми волосами, прелестными глазками, одетая в нежно-лиловое шёлковое платье, звала его. По голосу граф моментально узнал свою даму сердца. Мадемуазель Виолу Одорату, фрейлину и наперсницу принцессы Скарлет, "Джульетту нашего двора".
Гиацинт вполголоса спросил, не оборачиваясь: