Черные Земли

— Выходит, мы с тобой вдвоем.
Стивен встретился с ним взглядом и впервые за день улыбнулся.
  
31
 
Арнольд Эйвери не ошибся в направлении — но ошибался по поводу отведенного ему времени.
А все потому, что директору тюрьмы хотелось сохранить моральный дух.
К пяти вечера Эйвери так и не поймали, и директор самолично сел в свой «мерседес компрессор» и под моросящим дождем покатил по окрестностям, полагая, что поимка Эйвери — вопрос лишь времени и мотивации.
Чего-чего, а мотивации у директора хватало.
С каждым часом, проведенным Эйвери на свободе, вина директора тюрьмы, скрывшего побег, усугублялась. И с каждым часом шансов поймать Эйвери так, чтобы о побеге никто не узнал, становилось все меньше.
После того как об Эйвери и к полуночи не было ни слуху ни духу, легкий дискомфорт, который испытывал директор, сменился дурными предчувствиями, а спустя еще некоторое время — неконтролируемой паникой.
И тогда он понадеялся, что Эйвери поймают к утру. Это была последняя надежда.
Когда и она не оправдалась, онемевший, приготовившийся к скорой безработице директор позвонил наконец в полицию — в семь часов девять минут утра. Уже почти двадцать четыре часа Эйвери был на свободе.
  
32
 
Шестнадцатилетний рядовой Гарри Ламсден не любил армию, но — точь-в-точь как отец — любил оружие.
Разница, по мнению Гарри, состояла в том, что отец никогда не держал в руках столь мощного оружия, как штурмовая винтовка SA80A2 с магазином на тридцать патронов, прицельной дальностью в четыреста ярдов и начальной скоростью пули чуть меньше километра в секунду.
Впрочем, отцу плевать на все эти технические детали, подумал Гарри. Мэйсона Дингла заботили лишь вопросы «Сколько стоит?» и «Проблем не будет?».
Гарри Ламсдена технические детали как раз интересовали. Конечно, он порадовался бы, носи SA80A2 более привлекательное название, например «самозарядный кольт» или «Узи». Но именно благодаря техническим деталям Гарри не раскрывал рта и не давал воли кулакам во время тринадцатинедельных учений, пока младший лейтенант Бригсток — свеженький, только из Сандхёрста  [11]— строил из себя командира, ну чисто его долбаные старшие братья.
Мысль о винтовке сводила его с ума. Во время учений он то и дело косился на чужое оружие, металлическое клацанье и щелканье затворов он слышал не ушами, но всем нутром. Преодолевая полосу препятствий, ноющими руками подтягивая себя над ямой с грязью, он ловил отрывистый треск, доносящийся с соседнего полигона. По ночам сосед с нижней койки заставлял их обоих сотрясаться в ритм воображаемому сексу, а Гарри Ламсден замирал, представляя, как покачивает SA80A2 в левой руке, указательным пальцем правой нажимая на спусковой крючок.
Когда воплощение всех этих технических деталей, прохладное и тяжелое, оказалось в его руках, рядовой Гарри Ламсден с трудом сдержался, чтобы не вскочить, не крутануться на пятках и не прошить однополчан первоклассными пулями со скоростью семьсот выстрелов в минуту — просто чтобы узнать, каково это. Он умирал от желания ощутить, как оружие нагревается в руках, извергает огонь, отзывается звоном в ушах, неся далекую смерть.
У рядового Гарри Ламсдена даже рот приоткрылся, стоило винтовке очутиться в его распоряжении.
Винтовка казалась третьей рукой. Их разлучили при рождении, но теперь они снова были вместе.
Он чистил ее, собирал, разбирал и начищал снова. Он мог проделать это с закрытыми глазами. «Оружие любит ласку». Вздумай винтовка Гарри Ламсдена расплатиться за ласки сполна, ей пришлось бы каждое утро удовлетворять его орально, а потом идти на кухню жарить яичницу с беконом.
Но пришел и ее черед послужить для Гарри.
Сдерживая возбуждение, он прицелился в картонный плакат, который даже очертаниями не напоминал человека — просто пять концентрических мишеней. Вот дерьмо.
Но он собрался, расслабил мышцы, плавно выдохнул и нежно нажал. Приклад ударил в плечо, по мишени прошла короткая рябь. В яблочко!
 
— Отлично, Ламсден!
Ламсден не слышал Бригстока. Он все еще содрогался от наслаждения. Пришлось прикусить губу, чтобы не застонать. Рядовой Ламсден не мог даже представить, что оружие — это такой кайф.
Он вдруг подумал об отце.
Отец поделился с ним лишь кодом ДНК — даже фамилии ему не досталось. Оно и к лучшему. Судьба и без того круто обошлась с братьями Ламсден, не хватало им еще носить фамилию Дингл. Неудивительно, что у их старика был горячий нрав.
Для Гарри и его брата Марка горячий нрав оборачивался постоянными трепками. Мальчишки не жаловались — они и не знали, что может быть по-другому. Не знали, что одежду и еду в магазинах можно покупать, а не воровать. Все их игрушки куплены были на деньги, отнятые у одноклассников.
Даже их мать не принадлежала отцу официально — она была одной из шести матерей его детей, причем первый отпрыск появился аккурат на пятнадцатый день рождения Мэйсона Дингла. У Гарри и Марка была сводная сестра, не имевшая с ними ничего общего, а сводных братьев они узнавали по тому же горячему нраву и ангельским голубым глазам, унаследованным всеми.
Восемь мальчишек возрастом от шести до восемнадцати старались не встречаться друг с другом, зная о тонкой нити, связывающей их всех. Долгие периоды затишья прерывались периодическими стычками — отчаянными, но по большей части безопасными. Отец переходил из семьи в семью, как только что-то его не устраивало, — и снова, и так по кругу. Любимцев у него не было, он, похоже, с трудом различал мальчишек, присутствие его не обозначалось ничем, кроме периодических визитов полиции, то ночных, то ранне-утренних.
Сам Гарри впервые привлек внимание полиции в девятилетнем возрасте — после попытки стащить тюбик зубной пасты из магазинчика на углу. Мать послала его за зубной пастой, денег не дала — как, впрочем, и всегда. Хозяин магазина так крепко держал его за футболку до прихода полиции, что под мышками затем несколько дней не сходили красные следы.
Он знал, что воровать нехорошо, но это было абстрактное знание. В школе считалось, что это нехорошо, а дома ничего другого даже не предполагалось. Жизнь, в которой люди ходят на работу, зарабатывают деньги и тратят их в магазинах, казалась ему фантастикой. Никто из его родственников подобным не занимался, а займись — Гарри почел бы его за дурака. Если в магазине есть зубная паста, ее надо просто доставить в материнскую ванную, привлекая к себе поменьше внимания.
В первый раз его отвезли не в полицию, а домой. Полицейский из патрульной машины довел его до входной двери, держа такой мертвой хваткой, что становилось ясно: будь его воля, он бы этим не ограничился. Эта хватка была отработана годами опыта, о котором Гарри не имел представления. Он лишь понимал, что пожинает его плоды.
Мать не явила уровня трезвости, достаточного для того, чтобы изобразить интерес к появлению полиции и причинам этого появления (хотя отсутствие зубной пасты ее весьма огорчило). Учитывая то, что Гарри исправно посещал угловой магазинчик с четырех лет, первое столкновение с полицией можно было считать смехотворной платой.
Мэйсона Дингла периодически забирали, но он всегда возвращался, и по возвращении не похоже было, что он пережил какие-то злоключения, или переменился, или решил начать новую жизнь. Поэтому Гарри и Марк не испытывали и тени сомнения в том, что когда-нибудь пойдут по отцовским стопам.
Пока они не посмотрели по пиратскому диску «Братьев по оружию». С тех пор все изменилось.
Марк и Гарри внезапно превратились в отличных парней, смелых, честных и благородных — пусть даже только силой воображения. Они перестали представлять себя футболистами и гангстерами. Теперь они были солдатами.
Не все шло так гладко. Солдаты — это означало, что надо отказаться от мелкого воровства в пользу шумных нападений, угроз, отвлекающих маневров и дезориентации противника. Все это именовалось военной стратегией.