Черные Земли

Часто с Эксмура открывался вид на Бристольский залив и иногда на Брекон-Биконс, возвышающийся по ту сторону залива на далекой уэльской земле, но в тот день белесое небо с серыми рваными облаками размыло горизонт, лишив его всякого очарования. Стивен обернулся, посмотрел на неровную тропку, по которой поднялся сюда, на небольшую гравийную площадку, символизирующую парковку. Там даже стояли две машины, и ничего необычного в том не было: люди любят пейзажи, но любят, по счастью, и прогулки, а наслаждаться и тем и другим, не выходя из машины, просто невозможно.
Стивен огляделся, но никого не увидел. Даже удивительно, как быстро люди теряются среди этих безликих холмов.
Впрочем, Данкери-Бикон не был совсем уж безликим. То тут, то там высились каменные холмики древних захоронений. Стивен выдернул из кармана пластмассовый голубой фотоаппарат и повернулся вокруг себя, выбирая ракурс получше.
И выбор тут же стал очевиден. Стивену сделалось нехорошо.
Эйвери хотел увидеть ту часть Данкери-Бикон, где он зарыл трупы.
По дороге сюда Стивен не думал об убийствах, но теперь вдруг осознал, что стоит в каких-то пятистах ярдах от трех наспех вырытых могил.
Ясмин Грегори.
Луиза Леверит.
Джон Эллиот.
Кляня себя за нездоровое любопытство, Стивен вгляделся в земли, расстилающиеся вокруг, пытаясь соотнести отметки, сделанные на карте шариковой ручкой, и прибитый ветром утесник. Он уже не видел камней на древних могилах, камней, установленных в знак почета и уважения, — наметанным взглядом убийцы он примечал трещины в грунте, проплешины в зарослях вереска. Но прагматичный мальчишеский ум вернул его к реальности. Это произошло давно. Новая трава, утесник и вереск укрыли потревоженную землю, смягчая горечь, врачуя раны отдельных семей и целого народа. Стивен понимал, что разглядеть здесь что-то может лишь знающий глаз, да и то не без помощи воображения.
И Стивен дал волю воображению. Сквозь мутный видоискатель обведя взглядом плато и остановившись там, где, как ему казалось, могла находиться одна из могил, он нажал кнопку. Снимок был сделан — как-то слишком легко и быстро по сравнению с тем, сколько занял сам путь. И потому Стивен повернулся градусов на сорок, снова щелкнул кнопкой и только после этого принялся спускаться.
Пересекая парковку, Стивен на всякий случай заглядывал в машины. Иногда в жару люди оставляют внутри собак. Стивен мечтал как-нибудь увидеть такую собаку, разбить стекло — а что делать? — спасти ее и забрать себе, потому что нельзя же оставлять животное столь черствым и бессердечным людям.
Но день выдался прохладный, и никто из приехавших на Данкери-Бикон не оставил собаку в машине. Собаки отправились на прогулку с хозяевами, а Стивен пожал плечами и решил, что для того, чтобы его фантазии воплотились в жизнь, надо жить рядом с большим супермаркетом, а супермаркета в Шипкотте все равно нет.
Он оглянулся на уродливый коричневый холм на фоне хмурого неба.
Отсюда древние захоронения просматривались гораздо лучше: то, что сверху казалось плоским, под этим углом приобретало объем. Онемевшими от холода пальцами он снова достал фотоаппарат, навел его на возвышение и нажал на кнопку.
И уж после этого направился домой.
На развилке, откуда тропа уходила прямо к Шипкотту, Стивен заметил капюшонников. Они двигались прямо навстречу, опустив головы, с трудом преодолевая крутой подъем.
Стивен быстро огляделся, как будто на совершенно ровном плато могли вдруг возникнуть спасительные скалы, куст или дерево. Впрочем, можно упасть в заросли вереска прямо рядом с тропой. Когда пес Льюиса, вечно сонный Банни, был еще жив, они прятались от него так. Выжидали, пока тот погонится за зайцем, падали в вереск и свистели, а потом с хихиканьем, перешептываясь, смотрели, как лабрадор мечется по плато, и наконец находит их, и тычется мокрым носом, и лижется, и восторженно лает.
Но человек гораздо выше собаки.
Капюшонники уже совсем рядом. Если они заметят его, испуганного, сжавшегося среди цветов — точь-в-точь испуганный страус, засунувший голову в песок, — позора и синяков не оберешься.
 
На секунду Стивен замер, выжидая, пока кто-нибудь из неприятелей поднимет голову и заметит его, и прикидывая, в какую сторону лучше бежать.
И тут он вспомнил: фотоаппарат. Если его поймают, фотоаппарат обязательно сломают или отнимут.
Стивен быстро вынул фотоаппарат из кармана, выбрал место, тщательно замаскировал его вереском и постарался запомнить расположение. Два бледно-розовых вересковых кустика, между ними желтый куст утесника, рядом камень, похожий на человечка-увальня.
Стивен встретился взглядом с одним из капюшонников — они подняли глаза одновременно — и понял, что потратил на фотоаппарат последние секунды, когда еще мог убежать.
Через секунду они настигли его.
— Лам, — сказал самый высокий.
Стивен молчал. Капюшонники растерялись — ну и что с ним делать дальше?
— Деньги есть?
— Нет.
Бесцеремонные руки все равно принялись выворачивать карманы, бутылка с тупым пластиковым стуком упала на тропу. В карманах были обнаружены тридцать четыре пенса и письмо от Арнольда Эйвери.
Самый младший толкнул Стивена в грудь, и ему пришлось отступить на шаг вверх по склону.
— Ты же сказал, нет денег.
Стивен пожал плечами. Высокий развернул письмо.
— «Пришли мне фото, будь добр!» Это от кого?
— Не ваше дело.
Высокий посмотрел на Стивена, потом на письмо, решая, стоит связываться или нет. Наконец он просто разорвал листок и пустил клочки по ветру. Младший снова толкнул Стивена, на этот раз в плечо. Стивен чувствовал: они ждут, что он будет защищаться и даст им повод отколотить его. Поскольку он не реагировал, третий мальчишка, средний, дернул с его плеч анорак. Стивену ничего не осталось, как растопырить локти, сопротивляясь.
— Пусти.
Голос предательски дрогнул. Не говорить же им, что Летти сойдет с ума, если он явится домой без анорака. Анорак, конечно, уже не новый и уже промокает, но жизнь ему, по мнению матери, предстояла еще долгая. Говорить дома, что анорак отняли, тоже нельзя: мать помчится к родителям обидчиков, и после этого можно будет просто повеситься. А если сказать ей, что он забыл анорак на плато или потерял в школе… От этой мысли Стивен едва не расплакался. Средний дернул сильнее, довольный реакцией.
Стивен закусил губу, чтобы не унизиться до просьб. За локти тянули сильнее, и он начал терять равновесие. Средний тут же заметил это и подтолкнул. Стивен опустился коленями в колючий утесник. Запястье больно натянулось, приняв всю тяжесть тела, но тут же выскользнуло из нейлонового рукава. Стивен упал.
Колючки впивались в ладони, в лицо, прокалывали даже джинсы и свитер. Стивен дернул головой и услышал смех.
— Снимайте с него кроссовки.
Злость, начавшая закипать внутри, когда снимали анорак, достигла предела, и он лягался изо всех сил. Кроссовки, подаренные на Рождество! Летти рассердилась, когда он испачкал их. Если она узнает, что их больше нет, то просто убьет его!
Мальчишки ухватили его за щиколотки, он попытался изогнуть ногу так, чтобы кроссовок было труднее стащить, — но безуспешно.
Стивен заплакал от злости. Он готов был убить их, оторвать им уши, схватить камень, похожий на человечка, и бить по ухмыляющимся физиономиям, прямо по зубам.
Они сняли второй кроссовок и с гоготом двинули прочь.
Он плакал, вздрагивая от уколов утесника, выжидая, пока они отойдут подальше.
Наконец встал и, пошатываясь, пошел к тропе.
Один носок слез с ноги. Это были его любимые носки, бабушка связала их на день рождения два года назад, он надевал их только по особым дням. Серые, в рубчик, с «французской пяткой» — даже снятые с ноги, они держали форму, точно картонные. Тогда, два года назад, они были ему немного велики, теперь немного малы, но он все равно носил их только в особых случаях. Сегодня он надел их из-за Данкери-Бикон. Впрочем, сегодняшний день запомнится не только этим. Он снова заплакал, слезы мешали разглядеть камень в форме человечка. Наконец он нашел его, подобрал фотоаппарат и пошел вниз. Идти было больно, приходилось ступать осторожно. Когда он добрался до перелаза, выходящего к задним дворам и дороге, оба носка были уже в дырах.