Вор из шкатулки архимага (СИ)

Шепотом, но со злостью, я спросила:
— Почему ты сразу не сказал, что придет шаманка?
— Я же тебе сказал: все со мной будет в порядке.
Без сил я привалилась спиной к стене и вытянула ноги. А они, кстати, не болят. Я закатала штанину до колена: кожа едва красная. Вот зачем Туман оставил немного больше длины, чем нужно. Чтобы ткань прикрывала лодыжки, если поднять ногу, и защищала от веток. Хорошо, что я отвлеклась на зверька и не закатала штаны.
— Я ведь не человек… — продолжил еле слышно Туман. — Выгляжу как человек, но… Кожа совсем не как человеческая… Кости тоже…
— Ты как супергерой. В моем мире про таких... — я запнулась, опуская штанину. Надо бы сказать «снимают фильмы», но как объяснить, что значит «фильм»? Я выкрутилась по-другому: — Э… легенды слагают.
— Я не герой. — Туман зажмурился, перевернулся полностью на спину и распластался.
— Ты себя недооцениваешь. Я никогда не встречала таких, как ты. Ты настоящий герой.
— Покамест я никто.
— Но…
Слева зашевелились тени, и я умолкла, отворачиваясь к морю, — нет, никогда не привыкну к жуткому виду шаманки. Лучше не смотреть.
А сидеть, показывая затылок, будет не слишком вежливо.
Когда я повернулась к Туману, шаманка сидела возле него спиной ко мне, так что мне были видны лишь рога, пышная шевелюра и серо-черное платье.
Из темноты выходило с чашей еще одно существо. Глаза его тоже светились полумесяцами, платок тоже скрывал нос, губы и подбородок, но по бокам лица не крепились половинки лиц, словно уши у чебурашки, как у шаманки, а платье заменяли черная рубаха и штаны — кажется, второе существо мужчина. Взор, лишенный эмоций, будто неживой. Зато с кончиков рогов свисали маленькие лица, точно маски, и постоянно кривлялись.
У меня в горле пересохло. После того как я за день раз двадцать чуть не разбилась насмерть, глупо вжиматься в стенку, увидев еще одного скиамаса. Но я ничего не смогла с собой поделать.
Мужчина повернулся ко мне спиной, а лица-кривляки все равно следили за мной и показывали змеиные языки. Внимания не хватает? А вот возьму и не буду на них смотреть!
Шаманка помогла Туману выпить из чаши, подложила ему под затылок небольшую подушку. Его тело покрыла серая мерцающая паутина — такая же утром лечила мои ноги.
Можно успокоиться. Я разжала кулак, в котором до сих пор держала черный платок, и вытерла лицо. Забавно, грязи на ткани не оставалось. Щеки чистые или он не вытирает ничего?
Я попробовала оттереть темное пятно с тыльной стороны кисти — один раз провела платком и чисто. Платок-немарашка? Они все не пачкаются или только этот?
Белые на черном узоры завораживали. Я поднесла ткань ближе к носу — и выпала из реальности, следуя за завитками.
— Иного выхода нет, — прозвучал бархатистый голос. Я запрокинула голову, встретилась взглядом с четырьмя лунными глазами и тотчас потупилась в пол.
Шаманка опустилась напротив, подогнув колени, и сложила на них длинные руки. Поразительно, браслеты двигались вдоль предплечий несмотря на то, что проходили сквозь юбку.
Скиамаска нематериальна, да? Но она невероятно реалистично сжимала и разжимала пальцы, точно почесывала колени. Крючковатые черные ногти скребли ткань.
— Что вы имеете в виду: выхода нет? — спросила я, таращась на колени.
— Я побеседовала с шаманами. Брачная церемония под куполом Скиамонта — единственный выход.
Невежливо общаться с местной уважаемой шаманкой потупившись в пол. Говорят, пластырь лучше снимать рывком, а не по чуть-чуть. Поэтому я зажмурилась, подняла голову, секунду подождала и разомкнула веки.
Лунные глаза в обрамлении длинных ресниц таращились с ярым любопытством. Шаманка смотрела на меня, как на удивительное, дорогое сокровище. Половинки лиц, которые прикипели по бокам, будто подглядывали за нами смеясь. Из уголков глаз разбегались лучи морщинок.
Не так страшно, как в первый раз. Озноб пробирает, но без паники.
Из копны черных волос, сверкающих редкими блестками, вырастали закрученные рога. Платок, похожий на тот, что я держала в руках, скрывал лицо и шею, от нижних ресниц до ключиц.
 
— У вас такой же платок, да? — Я приподняла его в руке.
— Нет. Узоры иные. — Шаманка мягко взмахнула рукой, и узоры с ее платка соскочили в воздух между нами. Затем опустились к моим рукам, накладываясь на белые завитки платка. Вправду, не сходились. Когда я подняла взгляд, узоры уже вернулись на место. — Триир так и не понял, как с ним управляться?
— Он от грязи избавляет?
— Это меньшее из того, что умеет Черный.
Я загорелась: вдруг мне откроется тайная способность платка? Но… С чего бы? Магия Фрелората еще не подчинилась мне. А как тогда я вызвала ледяной меч?
— Белый ожил в моей руке — это нормально?
— Триир не умеет пользоваться магией в глубоком понимании — его артефакты механические и самостоятельные.
— Но почему? Вы заверяли, что Фрелорат дает своим детям магию!
— У триира столько возможностей, сколько он позволяет себе иметь. Он до сих пор видит себя драконом — а значит, большему не научится. Если он откажется от желания стать вновь драконом, ему откроется больше. Но он не откажется. Поэтому ты ему нужна.
Глаза шаманки сверкнули ярче, чем прежде.
— Мне необходимо зал подготовить к церемонии. Вы вдвоем отдыхайте пока. Если позвать меня понадобится, сделай вот так. — Она сложила ладони друг к другу ребром, закрыла центральное лицо и прошептала «Мерабадикадилена». — Правда, я не могу прийти в опасное место, — добавила она, убирая руки от лица. — Только если ты в тишине и спокойствии, я услышу зов.
— Спасибо.
Выходит, скиамасы совсем не могут помочь в бою. Могут лишь прийти на помощь, когда надо залечить раны. Или могут подготовить к бою, пробудив магические способности.
— У каждого в мире свое предназначение, — ответила шаманка поднимаясь. Ёшкин ты кот, она, вообще-то, читает мысли.
«Почему вы не поведали Туману мои планы?» — спросила я про себя, уставившись на мягкие складки юбки.
«А зачем тревожить попросту? — прозвучало в голове — словно я разговаривала в наушниках. — Ты передумаешь».
«Разве вы умеете предсказывать будущее?»
«Нет, но в твоих мыслях борьба — вот что я услышала. Я могу предугадывать. А если я расскажу трииру о твоих мыслях, вы поссоритесь. Нехорошо для скиамасов быть причиной ссоры, нехорошо».
Силуэт шаманки потянулся в мрачную глубину пещеры.
Раз не скиамас выпустил стрелу, пронзившую Деяна в облике птицы, то кто? В Ибискире живут существа, которые стреляют из лука? Разберусь с вопросами после того, как Тумана вылечат. Сейчас его здоровье важнее.
Сказала ли шаманка ему, что нам предстоит брачная церемония? Вряд ли он будет рад. Но шаманка ошибается — я при любом раскладе должна вернуться домой.
Кажется, на Земле уже наступило первое сентября. Как там семья без меня? Отвел ли брат Маришку в первый класс? Сейчас дома должно быть утро, потому что меня выкрали ночью, когда во Фрелорате занимался рассвет. Сбе́гал ли брат в больницу, чтобы отнести папе покушать? Догадался ли взять из моей заначки деньги, чтобы оплатить лекарства? Успел ли в университет?
Хоть бы не случилось ничего не поправимого до того, как я вернусь.
Скоро скиамас снял с Тумана мерцающее серое покрывало и утек в тень, оставив недалеко от него чашу с водой и две темные маски, отливающие насыщенно-фиолетовым цветом. Для чего они нужны? Подойдя ближе, я не рискнула поднять их и рассмотреть. Мало ли… Вдруг нельзя. Да и не имелось у меня привычки трогать чужие вещи.
Я присела рядышком, уставившись на нахмуренное лицо Тумана. Даже во сне не расслабился. Я нежно провела пальцами по напряженному лбу, и серые глаза распахнулись, пристально впились в меня.
 
Серые глаза — глаза цвета утреннего тумана. Густого, зябкого, вездесущего, проникающего под кожу, пробирающего до костей. Но этот туман мог быть безмерно теплым — лишь для меня — он мог укутать, прогнать печаль и боль, защитить от всего на свете.