Почти цивилизованный Восток

Статуи стоят в нишах.
Или вон вазы с цветами.
Мэри свернула куда-то вбок, ну а я за ней, чтобы оказаться на узкой темной лесенке, явно предназначенной для слуг. И еще ниже. Запахло свежим хлебом, мясом и еще чем-то непонятным, но определенно вкусным. Мой рот наполнился слюной, я даже повернулась туда, откуда доносились запахи, но Мэри опять свернула и остановилась перед дверью.
– Там, – дрогнувшим голосом сказала она. – Все… там.
И правда, там.
Моя дорожная сумка, прошедшая пустыню и пропахшая ею. Потертая, исцарапанная, но такая родная, что обнять захотелось. Ее я вытащила первой.
А вот платье… может, не самое роскошное, но его шила матушка.
Вчера я… да, перенервничала, что уж тут. Слишком все… не такое. И понимаю, как чувствовал себя Чарли на Западе. Хреново. Вот прям как я на Востоке.
Я вытянула сумку и прижала к себе.
– Что стоишь? Собирай. Назад понесем.
– Но…
– Собирай, – рявкнула я, и почему-то Мэри присела, а потом с небывалой поспешностью принялась запихивать выпавшие вещи в сумку. Другую. Ту, что матушка собирала.
А ведь она говорила что-то такое… про моду.
Гардероб.
Плевать. Хотя…
Я прищурилась. Кажется, я совершенно точно знаю, что надеть к завтраку. Где там мои родные брюки?
Голова болела. Вот адски болела. Как только может болеть голова после бессонной ночи и выпитого. Пил, правда, Чарльз аккуратно, немного, да и амулет… значит, было еще что-то.
Он застонал.
И взялся за голову руками. Мысли там крутились дерьмовые. Нельзя было соглашаться.
В конце концов, есть же полиция.
Вот только ни хрена она, эта полиция, не сделает, а то и вправду… если верить Эдди. Эдди надо верить, но… как-то оно неожиданно вышло.
Его перехватили у дворца.
Слуга. Короткая записка. Поездка. Разговор. Такой вот разговор, из которого выходило, что он, Чарльз, просто-напросто не может не помочь. Другу.
Да.
И Эдди. Эдди вот точно знал, что ничего хорошего из нынешней затеи не выйдет, но головой качал и глядел с укоризной. Мол, твою сестру нашли, так чего уж тут?
Вот и…
Записка, отправленная Милисенте.
Клуб, в котором Чарльз показывался редко, но числился, ибо человеку его положения никак невозможно не состоять в клубе. Хоть в каком-нибудь. А этот… старый, достойный, с репутацией.
Дерьмо.
Он повернул голову, убеждаясь, что за окном светло. Выходит, вчера все-таки перебрал. Виски? Нет, Чарльз точно помнил, что пил он мало. Привычка. Сила… Сила колыхнулась внутри тяжелым мутным болотом.
Не в выпивке дело.
А…
Мага не стали бы спаивать. Основа основ. Но Милисента… проклятье! Она ведь ждет. Ждала. Наверняка ждала, несмотря на записку. Не дождалась и… что подумала?
Хрень.
Все хрень… Чарльз со стоном перевернулся на живот. Благо рядом с кроватью поставили серебряный таз, в который Чарльза и вывернуло. Судя по тому, что большей частью желудочным соком, он не просто пил мало, он почти ничего и не ел.
Он дотянулся до колокольчика.
И слуга возник тотчас.
– С пробуждением, господин, – сказали Чарльзу вежливым равнодушным тоном. – Ванна? Завтрак?
– И одежда. – На собственной виднелись преподозрительные пятна. – Что вчера было?
– Вы изволили рассказать о своих приключениях. Члены клуба решили, что это стоит отпраздновать.
Подробности? Это не у обслуги узнавать надо. Здешняя отличается похвальной молчаливостью и полным отсутствием любопытства.
– П-понятно. – Чарльз с трудом, но поднялся. До ванной комнаты он доковылял.
Все-таки чем он вчера… Память похожа на лоскуты. Вот он поднимается по лестнице, и молчаливый швейцар, поклонившись, открывает тяжелую дверь.
Внутри пахнет дымом.
Виски.
Еще чем-то… запах сладковатый, смутно знакомый. Опиум? Нет, быть того не может. Все-таки среди членов клуба огромное количество магов, а они не стали бы травить себя.
Или стали бы?
Если то, что рассказал Эдди, правда… а оно не может быть правдой. Или может? Чарльз уже ни в чем не был уверен. Он залез в ванну и закрыл глаза. И лежал так несколько минут, пытаясь сообразить, что же сказать жене и маменьке.
 
Надо возвращаться.
И выбраться из ванны. Из клуба тоже… только сперва привести себя в порядок, благо здесь это несложно. Боль постепенно отступила, а с нею и слабость, сменившись каким-то диким, неестественным чувством голода.
Завтракать Чарльз решил внизу, в малой гостиной.
– О, доброго утра, Чарли! Вижу, ты уже пришел в себя… – Эдвин поднялся навстречу.
Виконт.
Наследник. Его отец… кто-то там важный, почему-то даже с легкой головой не получалось сосредоточиться. Главное, что Эдвин всегда был душой компании, что в университете, что на службе.
Или в клубе.
Он, к слову, и выглядел, в отличие от Чарльза, прилично. Даже слишком.
– Что это было? – Чарльз слегка поморщился, будто от боли. – Я ведь не пил много.
– А много и не надо. – Эдвин улыбнулся шире. Еще немного, и щеки треснут. – «Слезы сиу» – редкая штука.
Что за…
Чарльз глянул вопросительно.
– Да уж, ты весьма долго отсутствовал… хотя и прежде к нам не слишком часто заглядывал. Садись. Голоден? Помнится, я в первый раз после пробуждения ел и ел, ел и ел. Думал, никогда не наемся.
От него пахло свежестью и хорошей туалетной водой.
Утренний костюм светлых оттенков выглядел безупречно, как и сам Эдвин.
– И все-таки. – Чарльз присел и махнул рукой. – Что за дрянь?
– Ну отчего же сразу дрянь. Сам знаешь нашу проблему. – Эдвин чуть тронул рукав, и алмазные запонки блеснули. – Сила. Постоянный контроль. Многие от этого с ума сходят. Поневоле начинаешь собственным конюхам завидовать, которые могут просто взять и нажраться.
Подали завтрак.
Яичница. Бекон. Много яичницы и целая гора бекона.
– «Слезы сиу» временно блокируют магию, а заодно уж и повышают восприимчивость организма.
– К чему?
– В основном к алкоголю. Мы как-то проводили эксперимент. Обычному человеку хватит рюмки, чтобы напиться в хлам. Нам же требуется немного больше, но тоже все зависит от концентрации. В результате получается хорошо.
– Хорошо? – Чарльз сглотнул слюну, которая, казалось, еще немного, и потечет на тарелку.
– Конечно. И отдохнуть можно, и не навредишь никому. Многим нравится.
– Не мне.
– Это мы уже поняли.
– Что было вчера?
– Вчера… скажем так, ты был весьма откровенен.
Еще чего не хватало. Чарльз мрачно уставился на Эдвина. Издевается. Вежливо. В рамках добрых отношений. И улыбка такая, глубоко сочувствующая, отчего сразу захотелось в морду дать.
Потом.
Сейчас нельзя. Из клуба исключат. А если где дерьмо и имеется… точно имеется. Стало быть, «Слезы сиу». Надо будет поинтересоваться, знают ли об этом при дворе. Должны бы… или нет?
Голова все еще гудит, что колокол.
– Мы выразили сочувствие.
– В связи с чем? – поинтересовался Чарльз. И получил еще одну усмешку, чуть более наглую.
– В связи со скоропостижной женитьбой, само собой. Многие, признаться, были удивлены. Ты – и вдруг женился… и на ком, спрашивается?
А вот это уже настоящий интерес. И по спине бегут мурашки. Что он сказал? Вчера? Проклятье… надо менталиста искать, только где… и такого, чтобы лишнего не разболтал.
Кажется, подозрительность Эдди заразна.
– На женщине…
– Понятно, что не на мужчине. Но откуда она взялась?
– Познакомились. – Чарльз все-таки начал есть, стараясь сдерживаться. Черт побери, да он никогда такого голода не ощущал, и это тоже совершенно ненормально. – Я нанял ее брата… сам знаешь мою ситуацию. Искал сестру.
– Нашел?
– Да.
– И не только ее. Отец мне кое-что рассказывал.
Отец. Точно. Герцог Дархард, младшая ветвь императорского дома. Близкое родство. Высокое положение. Достаточно высокое, чтобы…
– И выходит, что именно тебя мы должны благодарить за… все, – произнес Эдвин на редкость двусмысленно.