Следующей зимой (СИ)

Святые пирожочки!
Пора линять, иначе я прямо сейчас закрою гештальт и попробую секс в машине. Но на мне слишком много одежды, это будет чрезвычайно нелепо и смешно.
— Иди, иначе я за себя не отвечаю!
Я смеюсь. Нехотя отодвигаюсь, открываю дверь и совершенно неграциозно выбираюсь.
— Ли́са.
Заглядываю обратно в салон. Он протягивает мою шапку. И пока я за ней тянусь, снова целует меня. Я счастливо вздыхаю.
Мы всё же прощаемся.
Позже, принимая душ, замечаю, что месячные (какое счастье!) начались. Радостно смеюсь.
— Ты что там ржешь? Освобождай ванну уже! — орет под дверью Аринка.
Закончив водные процедуры, пишу радостное известие Звягинцеву.
«Выдохнула?))»
«Теперь да».
Я перехожу на аккаунт Артёма и подписываюсь. Чувствую себя сталкером каким-то, но всё равно просматриваю все его фото.
  
13 дней до зимы
 
Пятница ознаменовалась посещением «Малибу». Ни один мой аргумент не помог, Маша всё же вытащила меня. Уныло изучаю меню. Здесь не запредельно дорого, но цены выше процентов на тридцать, чем в «Рокки». И как Маше каждый раз удается меня на что-нибудь уговорить?
Особенно сэкономить не получится, и тыкаю в первый попавшийся коктейль.
Здесь должен быть Терновский. И поэтому мы тут. И плевать, что я бы предпочла сейчас быть в другом месте. Да и мама уже ворчит за слишком частые гулянки.
Артём сегодня молчал. Наверное, еще и поэтому я согласилась. Надеясь либо отвлечься, либо встретить его здесь.
Всю неделю мы пересекались только в коридорах. Я видела, что он очень занят. Но по вечерам он находил время написать мне. Мы обсудили, что все-таки нужно досмотреть «Ванпанчмена», иначе «осознание невыполненного дела будет преследовать нас всю жизнь». Вчера он выложил в инстаграме фото окна своей гостиной. Сквозь стекло виднелось серое облачное небо и падающий снег. И подпись: «Окно всё решает». Я сидела и пялилась на этот пост. И улыбалась как идиотка.
Открываю директ, пролистываю наши сообщения. Хочу написать ему, но не знаю что. Правду, что я соскучилась? Пальцы зависают над буквами. Мне все еще неловко. И немного страшно.
Закрываю инстаграм.
— Подойду поздороваюсь? — кричит Маша сквозь музыку и показывает на столик метрах в десяти от нашего. Вижу там Терновского, той блондинки не видать.
Я киваю. Как будто мой запрет ее бы остановил.
Злата с Мишей уже трутся друг об друга на танцполе. И я остаюсь одна. Вообще-то здесь определенно круче, чем в «Рокки». И местный диджей явно больше понимает в хорошей музыке. Потягиваю коктейль и наблюдаю за публикой.
Машино появление у столика Юры встречено довольно радостно, кто-то даже обнимает и чмокает в щеку. Фомичева сегодня выглядит особенно хорошо, вся сияет. Это невозможно не заметить. Она перебрасывает свои длинные светло-каштановые волосы с одного плеча на другое, и Терновский следит за ее движениями.
Я перевожу взгляд на экран телефона. Пусто. Снова открываю чат, пялюсь на строку ввода и не могу нажать ни одну кнопку.
Что бы я написала? «Привет, как дела?» Он ответит «Нормально», и что дальше? В голове вакуум. Маша бы точно знала, что написать.
«Я соскучилась», — слишком честно. Еще не готова так обнажить душу. Очень боюсь, что возлагаю слишком большие надежды. Вдруг я тороплюсь? Вдруг он по-другому смотрит на то, что происходит?
Настроение окончательно падает куда-то ниже уровня моря. Вижу, что Маша уже расположилась возле Терновского. Что ж, мне здесь делать нечего.
Пока жду официантку, чтоб рассчитаться, возвращаются Кошелева и Шварц. Злата останавливается и оглядывается. Замечает Машу и Юру.
— Попудрим носик? — перекрикивает она музыку.
Я киваю.
— Не злись на Мари, — произносит Злата, поправляя макияж у зеркала. Это сказано будто между прочим, но она смотрит на меня через зеркало с неприкрытым беспокойством. — Мари такая… если влюбилась — всё!
Кошелева знает, о чем говорит, они дружат очень давно.
— Остается только жевать попкорн и ждать, чем всё это закончится.
 
Она поворачивается и заглядывает в глаза. А мне хочется плакать.
— Не могу на нее такую смотреть.
— Я тоже, — Злата грустно улыбается. — Но поверь, мы с тобой ничем не поможем.
— Как она может его любить?
— В этом вся Мари… Мы с Мишей уезжаем, давай отвезем?
— Спасибо.
И пока я иду обратно к столу, приходит сообщение: «Можешь приехать?» Обрадовалась как последняя дурочка. Блокирую экран, боясь, что Злата увидит.
— Слушай, я наверно еще посижу.
— Да ничего с ней не случится, — Кошелева по-своему трактует мое желание остаться.
— Я всё же останусь…
— Ну как хочешь. Но Мари там надолго, — Злата кивает в сторону столика, где сидит Маша. В итоге пожимает плечами на мое упрямство. — Ладно, тогда пока.
Идет и прощается с Машкой, подхватывает Шварца и удаляется.
Я пишу лаконичное «Ок» и выжидаю еще минут 10. Не застаю Фомичеву и Терновского на месте и ухожу, не прощаясь.
В такси думаю, есть ли причина, по которой он попросил меня приехать? В голову ничего не приходит.
Артём встречает меня у подъезда и расплачивается за такси. Таксист странно на меня посмотрел. Но мне всё равно, что он там подумал. Мое сердце сейчас стучит где-то в горле. Мы поднимаемся, держась за руки. В квартире он снимает с меня шапку и расстегивает пуховик. Мне кажется, я смотрю на него как влюбленная дурочка. Одновременно хочется и отвести глаза, и продолжать смотреть как можно дольше. Хочу навсегда запомнить эту его солнечную улыбку и хитрые искорки в глазах. В такие моменты мне кажется, что мы обречены и скоро всё закончится. Не могу отогнать этот страх.
Сняв куртку и ботинки, прохожу в комнату.
— Ты быстро добралась, — говорит Звягинцев и обнимает меня со спины.
— Мы были в «Малибу».
Я закрываю глаза, наслаждаясь теплотой объятий. Его дыхание щекочет мне макушку. Кладу свои ладони на его, лежащие на моем животе.
— Вы же не ходите в «Малибу»…
— Ну да. Но сегодня там веская причина.
— Какая?
— Терновский.
Артём вздыхает и целует мою макушку.
— Я соскучился, — шепчет мне прямо на ухо. Так просто, будто ему ничего не стоит произнести эти слова.
— Я… — я краснею и бледнею одновременно, надеюсь, ему там из-за спины не видно, — тоже.
— Что?
Я молчу, не в силах снова произнести.
— Что ты там пробормотала?
Его руки поднимаются с живота и начинают меня щекотать.
— Ну-ка повтори!
— Нет! — я хохочу и извиваюсь, но не могу выпутаться из кольца его рук. Он оттаскивает меня к дивану, продолжая щекотать.
— Давай говори!
— Ладно! — он не останавливается, и я верчусь как уж на сковородке. — Ладно-ладно! Я тоже соскучилась!
Моя пытка прекращается. Мы лежим на диване лицом друг к другу.
— Так-то лучше. Не спросишь, чем я занимался всё это время?
О, я бы столько отдала, чтобы это узнать! Даже не думала, что имею право спрашивать.
— Наверное, чем-то важным?
— Делал курсовую. Хочешь посмотреть?
Я киваю.
Прежде чем добираемся до ноутбука с проектом многоэтажного дома в стиле ар-деко, мы долго-долго целуемся.
— Ли́са, — слышу голос Артёма из спальни. Ему опять позвонил какой-то неугомонный, наплевавший на позднее время одногруппник, все еще не доделавший курсовую. Чтобы не мешать, я ушла к своему любимому окну и зависла, глядя на замерший в ночи город.
Медленно возвращаюсь в комнату и встаю в полуметре от сидящего на кровати парня. Он смотрит на меня, склонив голову. Делаю шаг и замираю, когда его руки приподнимают мою футболку и обнажают живот. Артём оставляет ниже пупка несколько долгих поцелуев. Этого достаточно, чтобы внутри образовался тугой комок желания.
Но Звягинцев никуда не торопится, мучительно медленно расстегивая на мне джинсы. Останавливает мои руки, когда я пытаюсь ускорить процесс.
Звенящую тишину нарушает лишь шум кулеров в работающем ноутбуке и мое тяжелое дыхание.