Сердце Сокола (СИ)

— Впусти, Ладушка, — попросила она и посмотрела жалобно. Я, естественно, за дверью её оставлять не стала. Алёнушка в комнату проскочила и на кровать мою уселась. Никогда не могла я сестрице противиться, хоть и знала, что добра от неё ждать нечего. Была она у нас красавицей, да с норовом.
— Ты зачем по ночам ходишь? Мама ругаться будет! — шёпотом сказала я, на всякий случай выглянув в коридор — не видел ли кто. К счастью, спальни наши рядышком расположены были, так что никто приход Алёнушки не заметил.
— Волнуюсь за тебя, Ладушка. Сердцу неспокойно, — приложила руки к груди сестрица. — Как бы жених твой любезный не выставил тебя на посмешище!
— О чём ты?
— Слышала я сегодня от подруженьки моей Анны, а та от своей матери, а у той знакомая в самой столице, что Финист после брачной ночи невест бросает. Увозит к себе, потом объявляет, что ему порченую девицу подсунули, и назад ту отправляет.
— Вряд ли он на мою красоту позарился, — усмехнулась я Алёнушке, не питая иллюзий по поводу своей внешности. — А слухам не верь — люди со зла разное наболтать могут. Финист обманщиком не выглядит, с чего бы ему так поступать?
— Ты такая наивная! — всплеснула руками Алёнушка и наклонилась ко мне. — Говорят, что он колдун, и что ему кровь девичья для ритуалов нужна. Поэтому он и женится на невинных девушках. В твоей же невинности сомневаться не приходится, — она окинула меня насмешливым взглядом, а затем, вспомнив, что пришла отговаривать от замужества, опустила глазки. — Не ходи за него, откажись. Я с матушкой поговорю, найдёт она тебе другого жениха, получше.
Я со смешком приподняла бровь. Полгода во все стороны брачные договоры рассылали, пять встреч провели. И всё без толку! Где же она так быстро нового достанет? Но Алёнушка, оказывается, к разговору подготовилась.
— Наш учитель танцев давно про тебя расспрашивал, приглянулась ты ему. Разве он не лучше партия? Умён, обходителен и, главное, уезжать никуда не придётся. А с Финистом в самую столицу поедешь. Ну, подумай, куда тебе в столицу? — сестрица взяла меня за руки, заглядывая в глаза. — Так я скажу матушке, что ты отказываешься?
— Нет, Алёнушка, — я накрыла ладони сестрички своими, стараясь не сравнивать руки. У сестрёнки пальчики были тоненькие, изящные, а мои едва в перчатки влезали. — Если судьба мне опозориться после свадьбы, так тому и быть. Не волнуйся раньше времени. Может, будет у нас с мужем всё хорошо.
Сестрица ноздри раздула, руки выдернула и с кровати вскочила.
— Я о тебе забочусь, а ты меня совсем не слушаешь! — топнула она ножкой, а у самой слёзы на глазах выступили.
Вот и поговорили.
— Ну, не сердись, — примирительно попросила я и, подумав, вытащила из ларца пряник. — Будешь?
— Сладкое портит фигуру, — наставительно заметила Алёнушка, но пряник взяла. — Ладно, не буду маме ничего говорить. Но за Финистом пригляжу. Мало ли что… — и она прикусила губу, оглядев комнату, а затем посмотрела на меня хитро. — Лада, одолжи мне свои бусы поносить. Я их верну к свадьбе. Уж больно они мне приглянулись, к платью новому подойдут.
— Модница! — фыркнула я, но бусы Алёнушке отдала. Не любила я украшения, да и на лебединой шее сестры они смотреться лучше будут.
Обрадованная, она примерила бусы, сверкнула белыми зубками и порывисто меня обняла.
— Спокойной ночи, Ладушка.
— Спокойной ночи, Алёнушка! — я потрепала её по голове, и сестрица упорхнула к себе в опочивальню. А я легла спать. Устала за день.
Утро началось с суматохи. Я толком проснуться не успела, как дверь в спальню распахнулась, и в комнату влетела мачеха, непривычно растрёпанная и взвинченная.
— Как тебе не стыдно! Мы о тебе заботимся, растим, жениха нашли приличного, а тебе всё мало. Любовь у неё, видите ли! Сбежать надумала?
Я удивлённо захлопала глазами, едва успев прикрыться одеялом. В комнату набились прислуга и охранники, с батюшкой и мачехой во главе. На заднем фоне маячила макушка сестры. И что самое страшное — у самой двери, прислонившись к косяку, стоял Финист и смотрел на творившееся безобразие со скучающим интересом.
 
— Что происходит? — поинтересовалась я, пытаясь справиться с волнением.
— Она ещё спрашивает! — мачеха подлетела ко мне и влепила пощёчину. Моя голова дёрнулась назад, на глазах появились слёзы. Не столько больно, как обидно. За что?
Руку мачехи, когда она снова замахнулась, я перехватила, не позволив ударить меня ещё раз. Посмотрела на прислугу — сплетни разнесутся быстрее, чем одеться успею.
— Я не сделала ничего дурного, — глядя на мачеху, твёрдо сказала я. — Пусть слуги покинут комнату, и мы поговорим.
Кажется, мой спокойный тон подействовал, и мачеха оглянулась на застывшую в дверях толпу, которая её взволновала мало — зато когда она увидела Финиста, наблюдавшего за безобразной сценой, глаза её удивленно распахнулись. Слуги ладно, они в поместье ко всякому привыкли, но посторонний человек!
— Финист, я прошу прощения за увиденную вами сцену, но не могли бы вы ненадолго оставить нас с дочерью наедине? — нервным голосом поинтересовалась мачеха.
— Думаю, не могу. Поскольку Лада моя невеста, то столь щекотливый вопрос и меня касается, разве нет? — Финист прошёл в комнату. — А вот слугам здесь, действительно, делать нечего.
Вроде сказал задумчиво, а посторонних как ветром сдуло. Остались только родные да сам жених. Впрочем, топота в коридоре я не слышала, так что, скорее всего, слуги подслушивали под дверью. Ну, не глазеют, и то хорошо.
— Могу я одеться, прежде чем мы поговорим? — общаться, лежа в постели и натянув на себя одеяло, было не очень удобно. Я слегка покраснела, не зная, как попросить Финиста не смотреть, но тот сам догадался и повернулся ко мне спиной.
— Скажешь, как будешь готова.
Я поспешно слезла с кровати и схватила первое попавшееся в шкафу платье. Хорошо, что недавно, по последним веяниям моды, в опочивальне установили небольшую ширму, и не пришлось переодеваться при родственниках. Будь я красавицей, как Алёнушка, могла бы не стесняться, но своими телесами лишний раз блистать не хотелось. Платье я выбрала не слишком удачно, оно было узковато в груди, но искать другое времени не было. Наскоро заплетя косу, я вышла из-за ширмы и сказала:
— Я готова. Что случилось?
— Мы узнали о твоей связи с учителем танцев, — мачеха смотрела на меня в упор, прищурив глаза. Губы её были сжаты в узкую полосу.
— О какой ещё связи? — я удивлённо подняла брови.
— Не притворяйся. С тех пор, как он перебрался жить в наш дом, слуги часто видели вас вместе. А сегодня утром мы нашли у него в спальне вот это, — и мачеха показала бусы из бирюзы, которые ночью забрала у меня Алёнушка. — Как они попали к нему?
Я посмотрела на сестру. Она отвела взгляд, демонстрируя полное непонимание. Ясно, что доказать я ничего не смогу, Алёнка будет всё отрицать. Да и выглядеть это станет наговором.
— Понятия не имею! — я помедлила с ответом, и от мачехи это не укрылось.
— Лада, или ты рассказываешь всё, как есть, или сейчас же отправляешься в монастырь.
— Зачем торопиться с обвинениями? — неожиданно вмешался Финист и достал из кармана стеклянный шарик величиной с яблоко. — Забавная вещица. Мой наставник из Академии магии подарил её на окончание учебы. Позволяет проверить, кто лжет. Думаю, и здесь пригодится. Если человек солжет, шар станет красным, а если говорит правду — будет зеленым. Не хотите испробовать? — он протянул шар мачехе. — Скажите, что платье на Ладе синее.
Я скептически оглядела свой неудачный наряд. Похоже, Финисту тоже не понравился его цвет, но не я выбирала этот ярко-оранжевый шелк! Просто Алёнушка любила эксцентричные наряды, а портной у нас был один на двоих. Ясно дело, что на красавицу Алёнушку он обращал больше внимания, чем на её сестру-толстуху.
 
Пока я размышляла, матушка послушно повторила сказанную фразу, и шар загорелся красным.
— А теперь что-нибудь правдивое. Может, ты попробуешь? — он переложил шарик в руку разом вспыхнувшей сестрицы. — Что-нибудь вроде… Я — невинная девица?